Комната, в которой я нахожусь, тоже не из тех, которые я когда-либо видела раньше. Полы из блестящего медового дерева, мебель темнее, в тон каркасу кровати, все с квадратными и острыми краями. В одном углу комнаты есть потрепанный экран с рисунками в явно азиатском стиле, и я слышу пение птиц и журчание воды снаружи. Где бы я ни была, это не близко к дому.

Это снова вызывает панику и покалывание в глазах. Я не знаю, куда они меня завезли и что для меня запланировано, но это так далеко от плана, что я даже не знаю, как начать все обрабатывать. Я приготовилась обслуживать этих людей в той грязной комнате, возвращаться столько ночей, сколько потребуется, чтобы выплатить долг моего отца Гарри. Тем не менее, я так и не подготовила себя к тому, чтобы после этого не идти домой. Я даже представляла, что буду делать, как быстро проскользну в квартиру и как можно быстрее смою с себя запахи дыма, пота и секса, придам своему лицу выражение небрежности, когда Джорджи спросит, где я была, и лжи, которая слетит с моих губ. Сказала бы что устроилась официанткой в одно из заведений, которым владеет ростовщик нашего отца. Несколько дополнительных ночных смен. Беспокоиться не о чем, но какое-то время я не буду часто бывать дома. Только до тех пор, пока все это не окупится. Они больше не должны нас беспокоить. Нет, конечно, это не твоя вина. Ничего страшного, я обещаю.

Я прокручивала в голове весь разговор, снова и снова, все, что смогла бы сказать Джорджи, каждый его вопрос, каждое подозрение. Я не думала о том, что буду делать, если просто не смогу вернуться домой. Такая возможность никогда не приходила мне в голову.

Пока не паникуй. Я не знаю наверняка, где я и насколько плоха ситуация. Мой взгляд обводит комнату, выискивая другие детали. Я вижу в углу комнаты с открытой дверью шелковый халат, висящий на вешалке, и низкий столик с чем-то похожим на набор туалетных принадлежностей.

Я колеблюсь, проводя пальцами по волосам. Они кажутся жирными, прилипают к коже головы, и я чувствую легкий запах собственного тела, страха и пота в своих порах. Без сомнения, мне не помешала бы ванна, но что будет после этого? Я оглядываю комнату в поисках каких-нибудь признаков камер, за которыми кто-то, возможно, наблюдает и ждет, пока я приму ванну, чтобы меня могли отвести к тому, что произойдет дальше.

Ничто не указывает на это. Я прикусываю нижнюю губу, чувствуя там коросту, как будто ее кусали много раз после событий в задней комнате Гарри. Кажется, здесь никого нет, никто не смотрит, и теперь, когда мысль о ванне или душе пришла мне в голову, я не могу от нее избавиться. Я чувствую зуд и грязь, а вода кажется божественной. Я также голодна и хочу пить. Рядом с моей кроватью стоит приставной столик, и когда я медленно убираю ноги с матраса, все еще прижимая к себе одеяло, я вижу стеклянный кувшин с водой. Рядом с ним также стоит ваза с фруктами, дыней и клубникой, и при виде этого мой желудок так сильно сжимается от голода, что я чувствую слабость.

Дрожащими руками я наливаю стакан воды. Прохладная жидкость на вкус как рай, свежая и прозрачная, как та, которую я представляю себе, когда пьешь прямо из ручья. Я заставляю себя пить медленно, маленькими глотками и точно так же ковыряю фрукт. Вкус у него такой же невероятный, свежий, спелый и охлажденный. Последнее подводит меня к выводу, потому что его, должно быть, принесли в комнату недавно, пока я спала. Кто-то имел некоторое представление о том, когда я проснусь.

Я помню иглу в своей руке, холодную дрожь, пробегающую по позвоночнику. Сколько раз меня накачивали наркотиками с тех пор по настоящее время? Эта мысль вызывает холодную волну беспокойства. Я никогда в жизни не употребляла рекреационных наркотиков, только пила маленькими глотками вино, никогда даже не делала предложенной затяжки сигаретой коллеги. От мысли обо всех этих неизвестных химических веществах во мне сейчас по коже бегут мурашки.

Ванна. Я оглядываю комнату в поисках какого-нибудь признака входа в ванную. Кроме двери в дальнем конце комнаты, которая, как я подозреваю, ведет в остальную часть дома или отеля, в котором я нахожусь, есть только открытый дверной проем с развевающейся занавеской, который заставляет меня думать, что он ведет на какое-то крыльцо или балкон. Нет другого выбора, кроме как осмотреться. Я выскальзываю из кровати, ужасно осознавая свою наготу, но не хочу надевать халат, пока мне все еще отчаянно нужно принять душ. Я надеюсь, что была права насчет того, что здесь нет камер и никто ничего не увидит, когда я крадусь по деревянному полу, направляясь сначала к дальней двери.

Она заперта. Я знала, что так и будет, если она ведет наружу, как я думала. Я быстро отворачиваюсь, не потрудившись дернуть ее или постучать в дверь. Охлажденных фруктов достаточно, чтобы дать мне понять, что кто-то знает, что я здесь, что у них есть планы на мой счет, вплоть до оставления еды, потому что они знали, что я скоро проснусь. Я не хочу, чтобы они приходили, кем бы они ни были, пока я все еще голая.

Если только я не смогу найти какой-нибудь выход.

Я быстро подхожу к открытой двери, и резко останавливаюсь при виде того, что вижу.

Она действительно ведет на балкон, огромный балкон. Часть его занимает большая деревянная ванна на открытом воздухе, установленная в одном углу, наполненная водой, пар поднимается в воздух. Помимо этого, когда я заглядываю внутрь, я вижу вид на огромный внутренний двор и сады. Ниже изображены маленькие фигурки в черных костюмах, и я замечаю бродящих вокруг павлинов, зрелище настолько неожиданное, что я на мгновение моргаю и задаюсь вопросом, может наркотики выветрились не полностью?

Я на большой высоте.

Я зависаю на краю ванны, лихорадочно ища какой-нибудь путь к отступлению, но знаю, что его нет. Я слишком высоко, чтобы рисковать прыгнуть, а единственный другой выход из комнаты заперт. Я в ловушке, и я это знаю. Холодный пузырь страха снова поднимается, угрожая распространиться по мне, и я сжимаю руки в кулаки. Не паникуй. Подожди и посмотри, есть ли выход. Он должен быть.

Позади меня раздается звук открывающейся двери и тихие шаги, и я вскрикиваю от страха, поворачиваясь, прикрывая грудь и верхушку бедер руками. В тот момент, когда я это делаю, я понимаю кое-что еще: в какой-то момент Гарри оправдал свое замечание об удалении моих лобковых волос. Теперь я гладкая, как кукла, и краснею от стыда и ужаса при мысли о том, что кто-то побрил меня наголо, пока я была без сознания.

Я просто надеюсь, что это был не он.

— Мисс? — До меня доносится легкий голос с акцентом. Голос, который немного успокаивает меня, и я нерешительно возвращаюсь в комнату, все еще делая все возможное, чтобы прикрыться, когда смотрю, кто вошел.

Обладательница голоса — симпатичная азиатка, немного ниже меня ростом, одетая в простое синее кимоно, ее черные волосы собраны на затылке. Она слабо улыбается мне, ее глаза внимательно следят за моим лицом.

— Прошу прощения, что напугала вас, мисс, — мягко говорит она. — Вам все нравится?

Я моргаю, глядя на нее.

— Я…мне…кто ты? Где я? Что…

— Я прошу прощения, — снова говорит она. — Вы находитесь в поместье Накамура. Кайто-сан ждал встречи с вами, как только вы проснетесь. Он хочет, чтобы вас привели к нему, как только вы примете ванну и оденетесь.

— Накамура… — я пристально смотрю на нее, не в силах позволить себе поверить в то, на что все указывает, в то, что меня увезли так далеко. — Где именно находится поместье Накамура? — Я требую, так вежливо, как только могу.

Женщина выглядит слегка смущенной.

— Мы, конечно, недалеко от Токио.

Тошнотворная, головокружительная волна накрывает меня, и на секунду мне кажется, что я сейчас потеряю сознание.

— Токио. — Я еле слышно шепчу это слово, чувствуя, как комната качается. Я так далеко от Лондона, от Джорджи, что с таким же успехом могу быть за пределами целого мира. — Почему я в Токио?

— Это не мне говорить, мисс, — мягко говорит женщина, и мне кажется, я вижу намек на сочувствие в ее глазах. — Я служу только семье Накамура. Кайто-сан просил передать вам, что он спешит встретиться с вами, поэтому вам следует поскорее принять ванну и привести себя в порядок. Он не любит, когда его заставляют ждать.