— Хочешь, чтобы я твой курятник совсем разворотил? — строго спросил Долгорукий.

Воздух с неприличным звуком вылетел из сжатых губ Лыкова. Щеки сдулись и приняли свой обычный вид.

Князь Долгорукий во всей красе стоял на вершине каменной мачты рядом с ошарашенным Лыковым, сурово глядя ему прямо в глаза. Во второй руке он держал топор, закинув его на плечо. Ветер колыхал полы его черного костюма.

Ни сам Лыков, ни Димитриева даже не заметили, как Долгорукий так беззвучно подкрался!

— Ты⁈ Князь… Долгорукий⁈ — выдавил Лыков. Его лицо снова перекосилось в гримасе ярости.

Ворона с пронзительным криком сорвалась с его плеча и начала кружить вокруг них с Долгоруким.

— Не балуй, — холодно и спокойно произнес Долгорукий, крепко сжимая руку на плече аристократа, — Думал, я не замечу? Даже не думай смотреть в сторону Милы, женишок.

Лыков скрипнул зубами от злости, его пальцы сжались в кулаки. Как этот проклятый выскочка посмел его отыскать и вот так внезапно появиться, чтобы помешать его идеальным планам мести?

Но пока старший наследник был вынужден сдерживать свой гнев и держать себя в руках. Почему-то эти спокойные голубые глаза Долгорукого внушали ему необъяснимый страх. Князь… был совершенно спокоен и уверен в своей подавляющей силе.

Лыков почему-то чувствовал себя песчинкой, оказавшейся перед горой.

Ему нужно было выиграть время и найти способ выкрутиться из этой непредвиденной ситуации, сохраняя лицо. Лыков уже прикидывал в голове возможные варианты…

Долгорукий внимательно проследил взглядом за черной вороной, кружившей вокруг них. Он вежливо поприветствовал птицу:

— Добрый день, почтенная пернатая особа. Случаем не вы там самая таинственная знакомая княжон Насти и Веры, что интересуется магией и редкими артефактами?

Димитриева озадаченно каркнула, услышав столь неожиданное предположение.

— Откуда у вас такая внезапная мысль, князь? — с любопытством спросила она, продолжая парить в воздухе и внимательно разглядывая собеседника.

— Ваши изысканные духи выдали вас, мадам, — улыбнулся Долгорукий, — Очень редкий и дорогой аромат. Именно им пах мой топор, когда Настя и Вера любезно возвращали его мне после нашей первой встречи. И тот же едва уловимый, но неповторимый аромат исходит от этой птички прямо сейчас. Вы в нее превратились? Или просто через нее общаетесь?

— Хм… а вы чрезвычайно наблюдательный и проницательный молодой человек, князь Долгорукий, — задумчиво проговорила Димитриева, — Полны сюрпризов и талантов.

Она продолжала парить в воздухе, описывая круги над памятником Петру Первому и не спуская глаз с Долгорукого. Словно что-то в её планах менялось под влиянием этой неожиданной встречи.

— Что вы задумали, любознательная сударыня? — строго спросил Долгорукий, пристально глядя на парящую ворону, — Чего добиваетесь, нападая на благородную семью Пушкиных? Ваша пернатая команда ведь не просто так обосновалась на этом памятнике? Вряд ли для обычных птичьих дел.

В этот момент Лыков ловко вывернулся из крепкой хватки Долгорукого и одним прыжком взлетел на соседнюю мачту. Оттуда он злобно ощерился, обнажив длинные клыки — один из них отрос заново на глазах.

— Это совершенно не ваше дело, любезный князь, — вкрадчиво произнесла Димитриева, продолжая нарезать круги вокруг Долгорукого, — Вам лучше не совать свой нос не в свои дела. Иначе для вас это может очень плачевно закончиться.

Однако при взгляде на топор, сжатый в руке Долгорукого, она едва заметно нервно вздрогнула. Топор явно ее чем-то напрягал, и ворона предпочитала держаться от него на почтительном расстоянии.

— Я не боюсь пустых угроз, — спокойно ответил Долгорукий, не сводя глаз с парящей пернатой хищницы, — У меня нет ничего, что можно было бы потерять. А вот вам, полагаю, есть что терять, госпожа. Подумайте хорошенько, стоит ли вам ввязываться в эту рискованную авантюру.

Лыков от этих слов гневно зарычал, но Димитриева промолчала. Она явно о чем-то размышляла, взвешивая все за и против…

Долгорукий бросил быстрый взгляд в сторону площади, где шло ожесточенное сражение двух княжон. К тому моменту их яростная схватка уже близилась к концу.

Мила, окруженная яркой алой аурой, исходящей от пробудившихся в ней Темных сил, поставила Настю в крайне унизительную позу — раком, уткнув лицом в землю. Сама Мила с видом абсолютной победительницы уселась прямо на униженную соперницу и гордо задрала нос. Она задумчиво теребила край короткой черной юбки Насти, явно размышляя, каким образом достойно покарать наглую Демидову за ее дерзость.

Её рука подняла юбку Насти еще выше, пальцы оказались совсем рядом с трусиками, которых еще не было видно. Но ещё чуть-чуть и свершится непоправимое…

— Как же мне проучить тебя как следует, наглая девчонка? — тихо, но зловеще проговорила Мила необычно низким голосом. Отдельные нотки напоминали манеру речи Темного бога. Тем не менее это всё ещё был именно ее голос, — Может быть, стоит слегка проветрить твое кружевное белье перед всеми, а? Унизить гордячку?

Ее рука потянула юбку Насти еще выше, обнажая белоснежные бедра. Кончики пальцев уже почти коснулись края атласных трусиков соперницы. Всего одно движение — и непоправимое будет совершено…

Но тут раздался голос начальника охраны:

— Княжна Мила! Остановитесь немедленно! Это же княжна Демидова! За ней стоит весь ее род! Не перегибайте палку, иначе оскорбите их всех!

Мужик приблизился к Миле, тяжело дышал. Он, кажется, чуял нутром исходящую от девушки тяжелую ауру. И боялся. Его зрачки были расширены, по лбу струился пот.

Тем не менее он нашел в себе силы преодолеть свой страх. И заговорить с девушкой. Хоть и не понимал причин, чего он так вдруг испугался.

Рука Милы дрогнула на мгновение, и она замерла, тяжело дыша. Словно всё еще внутренне колебалась и сражалась сама с собой…

— Она-то со мной не особо церемонилась, — фыркнула Мила, крепко сжав в кулак край юбки Насти, словно свою собственность.

К начальнику присоединились еще несколько его подчиненных. Остальные охранники обступили павшего клоуна, пытаясь понять, что делать с этой тушей.

Начальник и другие охранники отговаривали княжну не снимать трусики с Насти, ведь это может привести к войне родов Пушкиных и Демидовых.

— Ваше Сиятельство, умоляю, опомнитесь! — взмолился толстый лысый охранник, сложив руки на груди в молитвенном жесте, — Не стоит снимать с сударыни Демидовой трусики! Это может привести к страшной войне между вашими знатными родами!

— Да, это было бы крайне неблагоразумно! — поддакнул его коллега, худой парень в очках, — Подумайте о последствиях!

— Жалкие смертные черви! — презрительно фыркнула в ответ Мила, сверкая алыми глазами, — Как вы смеете давать советы мне, великой Тьме, повелителю этого мира⁈ Я сама решу, что делать с этой дерзкой девчонкой!

От такого заявления рядовые охранники выпали в осадок. И только их старый опытный начальник остался невозмутим.

— Все пучком, мужики, для благородных барышень это норма, — шепнул он подчиненным, — Наедятся икры с рябчиками и крышу сразу сносит… Барыня! Вы ведь не такая! — попытался он воззвать к ее совести, — Вы ведь добрая и милая, мы все вас знаем!

— Ха, не смеши меня! — расхохоталась Мила, — Как я могу быть доброй? От вас, жалких смертных, одна грязь и глупость!

— Ваше Сиятельство! Опомнитесь! — мягко продолжал начальник, — Что скажет ваш батюшка, Сергей Александрович?

Мила запнулась на полуслове. Её рука, почти добравшаяся до Настиных трусиков, остановилась на полпути. Кажется, суровый батя был куда серьезнее Изначальной Тьмы и Космического Зла.

— Не, ну чего так сразу батюшку поминать, — пробурчала Мила. Алая аура вокруг нее слегка потускнела.

Охранники с облегчением выдохнули. Казалось, ничто не могло пробиться сквозь пелену Тьмы, окутавшую разум княжны… Но упоминание Пушкина сказалось на Миле волшебным образом.