Уильям писал статьи. Не брал интервью, не снимал сюжеты. Писал статьи, которые размещали в журналах. Он не брал интервью, потому что боялся сказать лишнего, но не боялся написать. Его статьи обожали за резкость и честность. Ведь написанное воспринимается легче, чем сказанное. Работай Уильям бы интервьюером, неизвестно как долго бы проходил с целой мордашкой, не целовавший кулак охраны политиков.

И вот-вот, вроде бы немного поверил в себя, потому что Франсия верила в него куда больше, но как же плохо, когда самооценка зависит от отношения других людей к тебе. После встречи с Адамом, он снова засомневался в себе. Уильям только стал наращивать уверенность, хвалить себя за каждый шаг в правильном направлении, а тут появился Клэман и все снес своей бестактностью. Обозвал его «пресмыкающимся», вспомнив какие-то дурацкие дни, когда Уильяму было семнадцать. И что самое обидное, даже Адам относился к Ронану лучше, хотя они виделись один раз в жизни. Несмотря на искренний успех, он искренне считал жизнь свою серой. Да, журналист, да, работает в приличном издании, да, денег хватает на безбедное существование, но все тусклое, покрытое пылью. Может быть, счастье, действительно, не в деньгах? В чем-то эмпирическом и едва уловимом?

Теплые руки Франсии обвили шею сзади.

— Что такое? — спросила девушка. — Творческий кризис?

— Устал, — коротко ответил он, — не могу написать сегодня ни строчки.

— Попьем чаю? Или прогуляемся? Этой кудрявой голове нужна перезагрузка.

Уильям глухо усмехнулся, обернувшись к девушке.

— Этой кудрявой голове нужны пули в оба виска, чтобы не мучилась.

— Боже, Уильям, — сказала она, поглаживая его усталое лицо, — мой маленький, глупенький Уильям.

Так он себя и ощущал перед ней. Маленьким и глупым. Совсем не мужественным и не сильным.Иногда ему казалось, что ни он, ни его статьи ничего не стоят. Будто бы сертификаты о прохождении курсов у мастодонтов журналистики становились лишь пустыми бумажками, а многочисленные хвалебные отзывы – лестью и попыткой «подлизаться».

— Я себя таким жалким чувствую, — сказал он, — ты и представить себе не можешь.

— Ты посмотри, сколько добился, — сказала Франсия, — посмотри...Почему не гордишься? Я тобой очень горжусь, всем хвастаюсь, кто мой парень. Мой парень Уильям Воттерс – крутой журналист. Ты молодец!

— Сижу часами и не могу ни буквы из себя выдавить, потому что нужен материал про политическую возню. Я совсем не этого хотел, — признался Уильям, бросив на кровать последний выпуск журнала.

— Не понимаю, ты с детства журналистикой болел. Нет?

— Да я о другом писать хотел. Не о толстосумах и новых законах уж точно. Меня тошнит от политики. По иронии судьбы, я начал писать о ней и до сих пор пишу.

— Это правда. Мы из Парижа вернулись ради политики, чтобы ты здесь в этот журнал устроился. Не нравится?

Уильям подобрался к девушке поближе — поцеловал ее руки. Рукой той, кто вдохновляла его и давала поводы улыбаться.

— Я о музыке писать хотел, — признался Уильям, — о музыкантах. Но что тут. В таких редакциях платят гроши поначалу, а я полез в золотую жилу.

— Ты сделал себе имя, — улыбнулась Франсия, — но никто не мешает уволиться и уйти в другую редакцию. Открыть свой журнал.

— Как ты себе это представляешь? Вчера писал про кризису в канадском избирательном участке, а завтра — пойду писать про то, как хороша Anybody Seen My Baby у Rolling Stones?

— Почему нет? Не имеет значения.

— Я столько лет хотел быть успешнее Ронана, — фыркнул Уилл, — что забил на то, что нравится. Думал, сделаю себе имя, стану богатым и известным, перестану быть тюхтёй. Что вышло?

— Уилл, я тебя люблю, — прошептала Франсия, — и полюбила бы, если бы ты писал про музыку, и работал в желтушной газете или комментировал матчи. Я тебя полюбила за другое вообще. И никогда бы не полюбила твоего брата.

— Как это? — усмехнулся Уильям. — Ты существуешь?

Франсия засмеялась.

— Представляешь. Мне нравятся кудрявые мальчики с ментальными проблемами, не могу без них жить. Бросила Париж ради одного из них.

— Если хочешь, мы вернемся? Давай выставим дом на продажу и...

— Давай ты подумаешь о том, чего хочешь?

Уильям прижался к Франсии. Чувствуя, как трясутся руки, он не смог сдержать слезы, подступившие к глазам.

— Я хочу, — прошептал Воттерс, — быть нормальным.

— Так ты нормальный, — улыбаясь, сказала Франсия, — абсолютно нормальный.

— Нет, не понимаешь меня. Вот у меня эти мысли в голове, я постоянно думаю о чем-то и ни на секунду не могу остановить их. Я постоянно думаю о том, что обо мне подумают другие люди. Зачем все это...

— Синдром отличника на лицо...Уилл, пойми, тебя любят за то, что ты есть. Ты огромный талант, но это никак не влияет на мою любовь к тебе. Слышишь? Ты удивительный, пойми, — поглаживая его по голове, сказала Франсия.

— Я правда так давно не думал о том, чего хочу...

— Это просто.

— Ничего сокрушительного не произойдет, слышишь? Все в порядке, Уильям. Я тебя люблю.

— И я тебя очень люблю. Бог только знает, почему послал тебя ко мне...

— Чтобы я научила любить просто так, — нежно рассмеялась девушка и поцеловала парня в губы.

— Я тебя добивался почти два года. Так что, не надо мне тут...

— Я занималась карьерой и учёбой, мне было не до мальчиков. Я – докторка, Уилл, это не шутки.

— Лечишь не только тело, но и душу.

Уильям потянул подругу к себе, чтобы поцеловать, второй рукой расстегивая пуговицы плотной рубашки. В комнате становилось жарковато. Франсия легко поддались напору парня. Она мягко провела руками по его торсу, поцеловала в ключицу и приобняла его за шею. Пара провела бы в ласках еще час, но телефон Уильяма предательски зазвонил. Аккуратно отстранившись, он взглянул на экран —незнакомый номер. Воттерс прочистил горло и ответил на звонок, прикидывая, кто бы это мог быть. Он не распространял номер телефона, да и другим давал такой совет.

— Уильям Воттерс. Слушаю, — сказал он.

— Уильям, ты? Это Адам Клэман, — ответил мужчина мягко.

Журналист поперхнулся, и на секунду, отключил микрофон, чтобы прокашляться. Даже, если бы из пресс-службы Трюдо* позвонили бы, он бы удивился гораздо меньше.

— Адам, чем обязан?

— В прошлый раз...перегнул. С меня должок — угощу тебя в баре.

— Я почти не пью, так что...Или ты специально позвонил извиниться?

— Почти не считается. Выпьем по бутылочке пива, поговорим. Можешь считать так. Возник вопрос – у тебя много связей?

Уилл ухмыльнулся. Конечно, Адам бы никогда не позвонил без веской причины. Он и палец за бесплатно не поднимет.

— Смотря где.

— Явно не в постели. В искусстве, всякая богема — художники, скульптуры, писатели. Нужно кое-кого найти.

— Аннабелль?

— Нет. Аннабелль по уши влюбилась в твоего брата - акробата. Зачем ее искать? Я и так знаю, где она. Ты сможешь встретиться через часа полтора? Я бы тебе все рассказал. И заплатил бы за помощь.

Уильям еле слышно усмехнулся, кинув взгляд в зеркало.

— Почти десять вечера...

— Я заеду? Дело на пятнадцать минут. Обещаю.

— Ладно. Только не втягивай меня в какие-нибудь преступные схемы.

— Не собирался. Тут благое серьезное дело.

— Тогда адрес пошлю сообщением. Через сколько тебя ждать?

— Это я скажу, когда увижу твой адрес. Если ты не на Аляске, то приеду в течение часа.

— Отправил, — настрочил мужчина в сообщении.

— Благодарен. Еду.

Отключившись, Уильям почесал затылок. Что могло заставить Адама позвонить ему аж в десять часов вечера? Что ВООБЩЕ могло заставить Адама позвонить ЕМУ?

— К нам приедет Адам, — сказал Уильям, — сказал, есть какое-то дело.

Франсия вскинула бровями.

— Адам? Парень твоей подружки?

— Бывший парень Аннабелль.

— Не знала, что вы с ним общаетесь. Все в порядке?

Уилл пожал плечами.

— Скорее да, чем нет, но от него можно разное ждать. Сказал приедет в течение часа. Посмотрим.