— Боже, Доминик, как я рада тебя видеть! Как же мне тебя не хватало, — улыбаясь, произнесла Аннабелль.

На миг она перенеслась в тот самый день, день рождения Уильяма, когда они уехали на какое-то озеро, прогуляв уроки. Все эти восемь лет, Аннабелль ощущала постоянную нехватку такого человека, как Шантильон. Его непосредственность и остроумие часто спасали Морган в разных ситуациях.

— Я бываю в Монреале раз в полгода, ты как-то подгадала момент.

— Чутье не подвело, — улыбнулась девушка, обведя холл взглядом, — это твоя фирма? Сколько тут людей работает...

— Пойдём в кабинет, здесь любят «греть» уши не по делу, — сказал Доминик, махнув рукой.

Он аккуратно нажал кнопку вызова лифта и постарался не встречаться с Аннабелль взглядом. Старые друзья вышли на более высоком этаже. Панорамные окна открывали роскошной вид на город – такой усталый от холодов и дождей.

— Два с половиной года назад я похоронил отца. Бизнес достался в наследство, все филиалы в Канаде. Знала бы ты, как взрывалась голова моя в первые полгода.

— О, господи, сожалею, Доминик, — тихо сказала Аннабелль, положив руку на плечо другу.

Не забыв о сложностях в отношениях Ника с родителями, девушка предполагала - смерть одного из них ударит по нему в миллионы раз сильнее, чем по тому, у кого отношения хорошие. А что если...Они не нашли общий язык, Ник так и остался для них сыном дурачком без светлого будущего. Почему он унаследовал бизнес отца, а не другие его братья? Морган не знала и не могла предположить.

— Представляешь, мы с ним нашли общи язык и последние парочку лет его жизни были классными. Мой старший брат Марк женился и воспитывает детей, уехал в Европу, а Дэн – средний, открыл ресторан. Папа передал бизнес мне, приходится делать все хорошо и оправдывать ожидания.

— А ты это очень не любишь.

— Очень не люблю. Сменим тему. Как твои предки? Живы, здоровы?

Морган стыдливо пожала плечами. Она только пару дней назад присмотрела билеты в Торонто. И Ронан обещал поехать с ней. Вопросы того, как объявиться в родном доме, как объяснить свой побег из него восемь лет назад, мучали девушку каждую ночь, не давая сомкнуть глаз. Она ставила себя на место родителей. Если бы их дочь сбежала, скрывалась бы в неизвестном направлении, по неизвестным причинам, оставив записку о том, чтобы о ней не заявляли в полицию, потому как она не исчезала, а просто уехала, Аннабелль бы поседела раньше времени. И, соответственно, она стала бы искать причины в себе. Как плохо должен жить ребёнок, чтобы самовольно оставить дом?

— Ник, я понятия не имею, — сказала девушка прямо, — я не знаю. Соседка сказала – у них все хорошо, они переехали в Торонто. Скоро мы с ними увидимся обязательно, но пока я просто ужасная дочь.

— Никогда не думал, что это скажу, но, — тоскливо бросил Дом, — пока они еще живы и молоды, надо успеть помириться с ними. Сила рода, Морган, сила рода!

— Я не же выучила урок. Может стать поздно, как это случилось с бабушкой, — сказала Аннабелль, — пусть она покоится с миром.

— Бабушка ушла?— осторожно переспросил Доминик.

— Полторы недели назад.

— Соболезную, дорогая!

— Я ужасно поступила. Она не заслуживала такого, я даже ей не звонила, — произнесла Аннабелль, — и ничего уже не исправить.

— Она понимала тебя, как никто другой. Думай о лучшем.

— Да я думаю...Думаю о том, что была полной дурой. Понеслась куда-то, даже не пытаясь понять никого.

— Спокойнее, — прошептал Доминик, — давай-ка обсудим кое-что.

Молодые люди вновь поднялись на лифте. По помещению, как муравьи, бегали девушки в белых рубашках и узких темных юбках, держа в руках стопки бумаг, мужчины, сидели за компьютерами, возведя около своих коллег маленькой стеклянные перегородки. Главной музыкой этого процесса стала бесконечная болтовня. Голова Аннабелль начала болеть в следующие пятнадцать секунд.

Обернувшись на Морган, Доминик рассмеялся. Он работал в подобной обстановке каждый божий день, только в своём офисе, в полной тишине. Ник повёл подругу по бесконечным длинным коридором, показывая разные шедевры современного дизайна. Странные картины, замысловатые вывески и скульптуры.

— Это головной офис, тут всегда шумно и многолюдно. Заседания и конференции проходят здесь.

Шантильон рассмеялся, приложив к двери карту - ключ. На двери зажглась крохотная красная лампочка и они зашли внутрь, в прекрасный зал с длинным, овальным столом для переговоров.

— Интригант!

— После школы я уехал в Лондон с Робертом – тем парнем, помнишь? Я окончил Академию управления финансами при Оксфорде, мы снимали квартиру, путешествовали. Потом все крякнуло.

— Что пошло не так? — спросила Аннабелль опечалено.

— Взрослая жизнь. Нужно было переставать тусоваться и принимать решения, строить планы. Я не мог вечно тусоваться. Роб был отличным компаньоном для путешествий, кстати.

— Жалко, — произнесла Аннабелль, — никогда бы не подумала, что дружба у вас закончится так.

Доминик ухмыльнулся. Он усадил Аннабелль на кожаный стул около стеклянного стола и сам присел рядом.

— Он был...Моим лучшим другом, родственной душой, наверное, а сейчас...Не знаю.

— А ты не женился?

— Нет, — помотал головой Шантильон, — я не хочу в обозримом будущем.

— Не хочешь?

— Не только. Причин много, говорить о них тоже не хочу. Я и у тебя не вижу кольца на пальце! Разве Адам не сделал предложение?

Аннабелль раскашлялась. Припоминая их последнюю встречу в парке, девушка содрогалась от неприятных ощущений в животе. Она сильно отдалилась от мужчины. С Ронаном Белль научилась быть желанной женщиной, а не той, кем пользуются только для воплощений фантазий.

— Адам — абьюзер.

Доминик шумно вздохнул, грустно улыбнувшись.

— С самого начала, папочка Доминик тебе говорил, что будет такой конец.

— С трудом верю, что это конец. Скорее, пауза. Адам никогда не оставит меня в покое.

— Хочешь выпить? В такой ситуации бокал вина хуже не сделает.

Шантильон приоткрыл шкафчик, наполненный различными бутылками с алкоголем. Коньяк, виски, водка. Как говорил отец Аннабелль: «Все необходимое для улаживания напряжённых ситуаций».

— Прям на работе?

Он пожал плечами.

— Я у себя, — выделил это слово Доминик, — в офисе, никто не придет меня отсчитывать. Пока не забыл...Мне бы не помешал толковый экономист в компании. Ты закончила университет?

Аннабелль рассмеялась.

— Я и экономика — это страшно, Доминик. Ни дня не училась на эту скучнейшую профессию.

— Как же я сразу не догадался...

— Я художница, да, занималась оформлением и пишу картины в свободное время. И работу буду искать только в этой сфере, если останусь в Монреале.

Многие люди не считали это серьёзной профессией, приходилось лгать. Картины, написанные в Берлине, разошлись за хорошие деньги – на них Аннабелль жила долгое время. Писать новые картины собиралась, но для этого ей было необходимо осесть и разобраться с бытом. Бездомные бедные художники оставались реальностью и в наше время.

— Вот оно что! — задумался Доминик. — А я думал ты завязала.

— С этим невозможно завязать, — пожала она плечами, — я пробовала.

— И насколько серьезно? Имею ввиду, на эти деньги можно прожить? — с нескрываемым скепсисом, спросил Доминик.

— Почему думаешь, что нет? — сказала Аннабелль, улыбнувшись одними уголками губ.

Взгляд Доминика заметно оживился. Бокал, обхваченный тонкими худыми пальцами, постепенно опустошался.

— Разве проводишь выставки, — ухмыльнулся парень, — или преподаешь кому-то рисование?

— Люди заказывают картины. Кстати, люди заблуждаются, думая, что на выставках можно много заработать. Устроить выставку хлопотно. У меня была одна небольшая, один мой друг помогал с этим, не представляю, как бы справилась без него. В целом, картины хорошо продаются на разных маркетах и в социальных сетях.

— Хотела бы устроить выставку в Монреале?