Мы не сомневались, что главный удар русские наносили на участке «Гора наблюдательных пунктов» – Бельбек, в северной части внешнего обвода Севастопольского укрепрайона. До 400 орудий, соответствующее число реактивных установок залпового огня и тяжелые минометы в течение 48 часов вели ураганный огонь по этому участку, затем в атаку пошла советская 2-я гвардейская армия в полном составе.
Мы только что провели перегруппировку и поручили оборону всего этого участка фронта генерал-майору Хагеману (командиру 336-й пехотной дивизии), и отражение этой атаки противника явилось целиком и полностью его заслугой. Бои проходили с невероятной ожесточенностью, с глубокими вклинениями и критическими моментами, но в конце сражения нами была потеряна только «Гора наблюдательных пунктов». Потери наших войск и расход боеприпасов достигли максимума; в конце концов мы сняли с этого участка фронта все немецкие соединения горнострелкового корпуса и, идя на осознанный риск, заменили их румынами и временными боевыми формированиями[102], чтобы постоянно иметь под рукой резервы.
Из состава V армейского корпуса мы не вывели ни одного подразделения в резерв, так как понимали, что в ближайшее время и в его полосе противник пойдет в наступление. Напротив, новые резервы мы сняли с участка 98-й дивизии.
Утром 7 мая северный участок внешнего обвода Севастопольского укрепрайона продолжал держаться, хотя и был существенно ослаблен и имел в резерве всего лишь две роты. Наряду с Хагеманом в этот успех внес свою лепту и генерал Конрад (XXXXIX горнострелковый корпус), который 7 мая сдал свой корпус генералу Хартману. Его заслуги никак не были отмечены, более того, его отправили в резерв[103].
Этим же утром 7 мая неприятель атаковал V армейский корпус на участке от побережья Черного моря до Сапун-горы. Вражеская артиллерия не жалела снарядов, и артподготовка оказалась еще мощнее. Русские задействовали авиацию в таком небывалом масштабе, что наши истребители сбили в этот день девяносто, а зенитчики 33 вражеских самолета. Многие защитники крепости погибли прямо на своих позициях, и к полудню фронт был прорван по всей ширине кроме участка в районе высоты «Ветряная мельница», который удерживал отличный 186-й гренадерский полк кавалера Рыцарского креста с дубовыми листьями майора Циглера, но вскоре этот полк был обойден с севера. Брошенные в место прорыва резервы (5 батальонов, число, которым мы могли в нашем положении по праву гордиться) растаяли, как масло на солнце.
Положение, сложившееся во второй половине дня, ближе к вечеру: на побережье форт «Высокая батарея» потерян и снова отбит у противника, село Карань занято неприятелем, затем брешь до высоты «Ветряная мельница» – дорожная седловина, где держался 186-й гренадерский полк, выше седловины прорвались мелкие танковые группы противника, на Сапун-горе и прилегающих высотах мелкие боевые группы остатков 111-й пехотной дивизии. Выше «Серпантина» противник прорвался вдоль Ялтинской дороги до развилки дорог у поселка
Думский. Позади в резерве ни одной роты. Тем самым наступило положение, которого опасались как наихудшего при таком соотношении сил.
Штаб армии оказался перед выбором: или безучастно наблюдать за прорывом противника к Севастополю, который неминуемо произойдет на следующий день, или снова создать резервы и для этого отвести назад войска с северного участка Севастопольского фронта. Первое означало бы, что через один-два дня остатки армии были бы окончательно разгромлены. В такой ситуации генералу Альмендингеру оставалось только решиться на проведение операции «Вильдкатце» («Лесная кошка») – таким было кодовое название подготовленного отхода с северного участка внешнего обвода Севастопольского укрепрайона. Поскольку такой приказ удалось отдать только в ночь с 7 на 8 мая, то этот отход должен был выполняться в два этапа: в первую ночь нужно было отойти на так называемую «Линию обороны порта». Как всегда, при планомерном управлении боевыми действиями все прошло как по маслу. Из высвободившихся сил к утру была сформирована боевая группа под командованием полковника Фаульхабера, в состав которой вошли 4 батальона; эта группа была тотчас направлена в район поселка Думский. Еще одна боевая группа, сформированная из двух батальонов, которой командовал подполковник Мариенфельд, была переброшена в район хутора Николаевка. Каждой боевой группе были приданы несколько штурмовых орудий.
Утром 8 мая после мощнейшей артиллерийской подготовки и при поддержке штурмовой авиации противник снова пошел в атаку. На южном участке Севастопольского фронта он оттеснил 73-ю пехотную дивизию еще дальше, но фронт на том участке не рухнул. В бою погибли командир одного из полков этой дивизии и командир саперного батальона. Неприятель прорвался через Сапун-гору, захватил хутор Николаевка, винодельческое хозяйство Николаевка и Английское кладбище. Боевые группы Мариенфельда и Фаульхабера перешли в контратаку. Во второй половине дня боевая группа Мариенфельда восстановила связь с 186-м гренадерским полком на дорожной седловине, а боевая группа Фаульхабера подошла на расстояние 800 метров к «Серпантинам». Благодаря личному вмешательству генерала Хагемана удалось выбить русских из винодельческого хозяйства. Завязался упорный бой за Английское кладбище, но в конце концов оно осталось в руках противника, а тем самым и часть оборонительного рубежа «Николаевка».
У нас все еще не было разрешения на эвакуацию из Севастополя, и, следовательно, не было и кораблей. В такой ситуации штаб армии принимает решение продолжить оборонять город-крепость и в качестве непременного условия успешной обороны отбить у противника Сапун-гору и прилегающие к ней высоты. Мы должны были все поставить на эту карту и прекрасно понимали, что при неудаче только жалкие остатки армии смогут отойти на оборонительную линию «Херсонес». Для выполнения этого плана планировалось перебросить в направлении Сапун-горы части 50-й и 336-й пехотных дивизий, которые должны были в ночь с 8 на 9 мая прибыть на южный берег Северной бухты.
9 мая в 2.15 ночи в штаб армии поступает приказ: «Фюрер дал разрешение на эвакуацию 17-й армии из Крыма». В исполнение этого приказа командование армии решается на то, чтобы продолжить оборону высоты «Ветряная мельница» на юге, а в остальном удерживать оборонительный рубеж «Николаевка» и вернуть себе контроль над теми участками этой оборонительной линии, которые оказались уже захвачены неприятелем. Тем самым нужно было выиграть время и помешать русским подойти слишком близко к причалам. Соблюдение приказа от 3 мая 1944 года, запрещавшего эвакуацию из Севастополя боевых частей, привело к тому, что на тот момент в городе скопилось около 70 тысяч военнослужащих, а транспортные суда с большим тоннажем выделялись слишком медленно.
В течение дня 9 мая сложилась критическая ситуация. 73-я пехотная дивизия была отброшена назад, сплошная оборона на южном участке фронта разорвана. Дальше к северу энергичные командиры, собрав все имевшиеся в их распоряжении силы, перешли в контратаку, чтобы в исполнение приказа вернуть контроль над оборонительной линией «Николаевка». При этом прежде всего следует отметить полковника Бееца (прежде был комендантом города-крепости, теперь командовал 50-й пехотной дивизией), который, несмотря на ожесточенное сопротивление противника, приблизился к хутору Николаевка, а затем отважного генерала Хагемана, дивизия которого сражалась восточнее. Но потом наступательная мощь наших войск иссякла[104]. Ударом с востока противник прорвал позиции 98-й пехотной дивизии, которая оставила лишь слабое боевое охранение на позиции «Инкерман».
Во второй половине дня приходится принять решение отойти на последнюю оборонительную линию «Херсонес». Многочисленные разрозненные группы пехотинцев, артиллерийские и зенитные батареи бились до последней возможности, оказывая сопротивление наседающему противнику. Остаткам наших северных дивизий (50-й и 336-й) приходилось с боем прорываться через позиции, занятые неприятелем, подразделения которого тем временем тоже переправились через Северную бухту. При этом наши войска понесли существенные потери: был тяжело ранен командир одной из дивизий (генерал Хагеман), погибли командиры трех полков.
