Он сделал выразительную паузу. Герцогиня опустила длинные пушистые ресницы:
– Вам просто показалось, ваше величество…
– Я человек не мнительный, – сказал Сварог мягко. – Как-то мне ничего не «кажется». Это есть. Ведь правда? Ответьте честно. Вы ведь наверняка уже знаете, что я умею моментально определять, когда мне говорят правду, а когда лгут… Я жду. Король ждет ответа…
Она какое-то время сидела, потупясь, потом подняла глаза и выпалила, словно в холодную воду бросалась:
– Вы не ошиблись, Ваше величество…
– Ну вот, я так и думал, – сказал Сварог. – Вряд ли я человек великого ума, но есть вещи, которые угадать нетрудно… Кажется, я понял, чего вы боитесь и напряженно ждете. Что за все сделанное для вас я однажды потребую благодарности… определенного рода. Я угадал? И снова – король ждет ответа…
С тем же бледным и решительным лицом Вердиана выпалила:
– Угадали, ваше величество.
– И вы этого не хотите?
– Не хочу, тысячу раз простите! – воскликнула она с тем же видом человека, которому нечего терять. – Я понимаю, что королю отказывать просто не полагается, но так уж сложилось… Ваше величество, я не могу… Для меня мужчины сейчас… Любое мужское прикосновение – как укус… Поймите меня… Если вы гневаетесь, отберите все, что соизволили пожаловать, выгоните из дворца, только не возвращайте… к мужу. А впрочем… Я предусмотрела…
Перехватив ее взгляд, брошенный на собственную левую руку, Сварог присмотрелся, подошел и бесцеремонно снял с безымянного пальца кольцо с крупным сапфиром. Очень быстро нажал на крохотный шпенек. Камень чуть сдвинулся в оправе, открыв крохотное углубление с парой щепоток тончайшего зеленоватого порошка. Широко ухмыльнувшись, Сварог высыпал его в рот. Порошок совершенно безвкусный.
Глаза Вердианы округлились от ужаса, она замерла, вцепившись в подлокотники кресла. Все так же широко улыбаясь, Сварог сказал:
– Успокойтесь, герцогиня. Как видите, я до сих пор жив и здоров, хотя действие у настоящего яда мгновенное.
– Но как…
– Вы слишком молоды и совершенно не искушены в тонкостях столичной жизни, – сказал Сварог. – Тот мастер, с улицы Златошвеек, у которого вы заказывали кольцо, в тот же вечер доложил кому следует. Он, понимаете ли, как и многие люди специфического ремесла, состоит на жаловании в тайной полиции – со многими так, дело житейское… Ну, а подменить кольцо точной копией с безобидным порошком для моих сыщиков – вовсе уж детская забава… Простите уж, но пришлось именно так и поступить. Мало ли что вам могло прийти в голову после всего перенесенного… А я отчего-то чувствую за вас некоторую ответственность. Вы одна в чужом городе, вам всего двадцать лет, отец далеко, появились, конечно, подруги, но надежнее будет, если вас стану опекать еще и я. Хотя бы оттого, что возможностей у меня гораздо больше, чем у всех ваших подруг, вместе взятых, включая Каниллу Дегро. Так что хотите вы или нет, но я буду вас опекать.
Она сидела неподвижно, с растерянным и печальным видом, на ресницах поблескивали слезинки. Недолго думая, Сварог прошел к шкафчику, налил высокий хрустальный стакан с медальонами из алого и синего стекла почти до краев синей жидкостью. Протянул девушке:
– Выпейте. Это вкусно.
– Что это? – настороженно спросила она.
– Ну, не яд, конечно, – сказал Сварог. – И даже не вино. Всего-навсего сок синей малины. Ее мало кто знает, она растет только в Каталауне, да и там встречается довольно редко. У меня в Каталауне есть добрые знакомые, то и дело присылают всякие гостинцы… Ну, выпейте и успокойтесь.
Она отпила несколько глотков, явно распробовав и оценив, осушила стакан до половины. Вообще-то налицо безбожное нарушение этикета – наедине с королем дама не может выпить и глотка сока (если только она не королевская любовница). Но Сварог, матерый самодур, и не такие этикеты с хрустом ломал через колено…
– Еще? – спросил Сварог, видя, что стакан опустел.
– Нет, благодарю вас. И в самом деле вкусно…
Ее щеки приобрели нормальный румянец, голос звучал ровно. Сварог мысленно ухмыльнулся. Он не стал уточнять, что сок синей малины обладает еще и легоньким успокаивающим действием, за что высоко ценится у городских лекарей (а некоторые огородники в последнее время стали синюю малину высаживать у себя, но она не принимается – есть в каталаунской почве, надо полагать, что-то особенное…).
– Успокоились чуточку? – спросил Сварог. – Прекрасно. Пойдем дальше. Вердиана, как вы считаете, можно доверять королевскому слову?
На сей раз никаких этикетов он не нарушал – король вправе называть любого из своих подданных просто по имени – что даже считается знаком некоторого расположения. Чересчур уж напыщенно выглядело слово «герцогиня» в применении к этой, в сущности, девчонке.
– Ну, конечно! – воскликнула она убежденно. – Иначе и быть не может!
– Просто прекрасно, что вы так считаете, – сказал Сварог. – Так вот… У меня не было, нет и никогда не будет мыслей требовать у вас вознаграждения… определенного рода. Слово короля. Никакого вознаграждения мне от вас не нужно.
Она переменилась на глазах: исчезли напряженность и тревога, щеки зарумянились, глаза заблестели, и в кресле она устроилась гораздо свободнее. Тихо сказала:
– Вы очень добрый человек, ваше величество…
– Ничего подобного, – сказал Сварог, чувствуя, что вместо улыбки получилась лишь ее тень. – Добрых королей не бывает – не то ремесло, – он вдруг почувствовал острое желание хоть пару минут, да поговорить более-менее откровенно с этой красавицей: – А если и каким-то чудом появляются, то живут и правят очень недолго… Поверьте моему опыту.
– У отца есть книга, где что-то подобное написано. «О сути царского и королевского ремесла и последствиях, из оной проистекающих».
– Знаю, читал, – сказал Сварог. – Чей Чедагон, сильванец. Очень толковая книга, заверяю вас. Король обязан в любой момент проявить злость и жестокость…
– Но вы столько для меня сделали совершенно бескорыстно…
– Ну, мне это, признаться, ничего не стоило, Вердиана, – сказал Сварог. – Пару часов посовещаться с нужными людьми, подмахнуть пару бумаг… И потом… Я в жизни сделал немало злого не в силу каких-то свойств характера, а по королевской обязанности. И вдруг появляется случай сделать добро совершенно бескорыстно, без малейших задних мыслей – политических, экономических, да любых – это так редко случается…
Вердиана смотрела на него с непонятным выражением лица, потом тихо сказала:
– Как же вам должно быть тяжело…
Умница, подумал Сварог. Чей Чедагона читала, без малейшей запинки название его книги произнесла… И сказал веско:
– Не особенно. Со временем привыкаешь… Вердиана, а что, если мы просто посидим и поболтаем? Мне совершенно нечем заняться, такое редко бывает, чтобы никто не приставал с неотложными делами…
– С удовольствием.
– Ну, в таком случае, можно устроить маленькое застолье, – сказал Сварог, прошел к шкафчику, стал вынимать оттуда всякую всячину. – Вы будете пить сок, а я позволю себе что-то покрепче. Рекомендую вот эти зеленые шарики, такого вы тоже наверняка никогда не пробовали – каталаунский домашний марципан.
– Вообще-то это против этикета… – неуверенно сказала Вердиана, тем не менее с любопытством разглядывая незнакомые сласти.
– Этикет здесь – это я, – сказал Сварог. – Сатрап я, или нет? Завтра же введу какой-нибудь совершенно другой этикет, и все его будут соблюдать, как миленькие. – Он вспомнил матушку Елизавету Петровну и одну из ее шалостей. – Например, издам указ, чтобы на придворные балы мужчины являлись непременно в женских платьях, а женщины, соответственно, в мужских нарядах. Что вы улыбаетесь? Между прочим, такое однажды случалось…
– Никогда не слышала…
И неудивительно, подумал Сварог. Сказал:
– Это было очень давно и далеко отсюда, мало кто и помнит, даже книжники… Вы мне вот что скажите – и больше никогда не будем к этому возвращаться… Эти все ваши страхи, что я потребую благодарности… Должны же они были быть на чем-то основаны? У меня что, столь отвратительная репутация в королевстве? Говорите, не смущайтесь и без дипломатии. Мне далеко не всегда говорят правду даже те, кто это обязан делать по долгу службы, а король обязан знать о себе правду.
