И вдобавок эти чертовы синие лучи, лупящие по Талару из космоса. Ну, в конце концов, найдется нужная техника, чтобы и ими заняться вплотную. Неизвестно, сколько времени эта загадочная хрень поливает Талар, но пока что вроде бы никаких последствий это не вызвало, так что не стоит заранее паниковать и бегать по потолку…

Темнело, вот-вот должны были появиться звезды. Перед тем как сесть, Сварог остановил виману в воздухе уардах в ста над манором, изрядно преобразившимся за недолгое время его отсутствия, а не было его десять дней. Хотя Яна его и вытащила, обнаружились какие-то поганые последствия (это все же были не простые змеи, ох, какие не простые…), и он два дня провалялся у себя в маноре под неотступным присмотром медиков, что-то ему коловших, подключивших кучу хитрой аппаратуры и проделавших уйму загадочных процедур, в суть которых он и не пытался вникать. Потом ему прописали еще пять дней строгого постельного режима (опять-таки с уколами и процедурами раза по четыре в день). Ну, а потом, едва он с превеликим облегчением встал с постели (и чуточку подлечился уже чисто народными средствами, в том числе и привезенной навестившим его принцем Элваром отличной каталаунской настоечкой на кедровых орехах — в Каталауне были большие кедровые леса, чертовски походившие на сибирские), пришлось срочно лететь на Сегур, самому понаблюдать за Турниром…

Летающий остров увеличился в размерах раз в шесть. Кроме прежнего здания девятого стола рядом появилось еще одно, в точности такое же — ну да, Сварог собирался расширять контору, увеличивать штаты. Неподалеку стояло большое двухэтажное здание абсолютно нежилого вида, с плоской крышей, почти сплошь покрытой чащобой замысловатых антенн разнообразного типа — ну да, научно-технический отдел, в котором установили необходимую Канилле аппаратуру из «хозяйства Брашеро» и кое-какую другую, необходимую для намеченных дел. Еще два небольших домика — вот эти определенно жилого вида, наверняка для охраны и тех, кому приходилось работать по ночам. Вот и сейчас на втором этаже «лаборатории» светились два высоких прямоугольных окна — на посадочной площадке, кроме драккара охраны и прекрасно ему знакомого браганта коменданта, стоял еще один брагант — тоже, кажется, знакомый, хотя Сварог и не смог с ходу определить по расцветке, чей он. Одно ясно: кто-то то ли припозднился, то ли собирался работать ночью. И наконец, левее площадки чернел обширный прямоугольник фундамента, там то и дело метались разноцветные лучики, вспыхивали огни — это строили здание для еще одной лаборатории киберы-строители, не ведавшие разницы меж днем и ночью и не нуждавшиеся ни в сне, ни в отдыхе. В общем, было чем полюбоваться: солидное хозяйство обозначилось, а ведь не так уж и давно начиналось все с единственного здания, Сварога, девяти его юных сподвижников и дюжины охранников и технического персонала… «Отсель грозить мы будем шведу», — подумал он, фыркнул и пошел на посадку.

Еще издали он увидел у крайнего браганта фигуру в безукоризненном мундире и фуражке, сидевшей на голове даже без миллиметрового отклонения от уставных предписаний, — комендант, истовый служака, явился встречать и рапортовать. Другого ожидать и не следовало.

Едва Сварог спустился по лесенке, комендант промаршировал к нему и отдал честь.

— Вольно, — сказал Сварог и, чтобы сделать коменданту приятное, рявкнул голосом ротного старшины:

— Доложите обстановку!

— Господин директор, за время вашего отсутствия никаких происшествий, равно как инцидентов и нарушений дисциплины не имело места! Учреждение работает в обычном режиме, строительство нового научно-технического корпуса продолжается!

— Отлично, — сказал Сварог. — Кто-то там работает? — он кивнул на два светящихся окна.

— Штаб-сержант Дегро записалась в ночную смену, что предписаниям не противоречит, наоборот.

— Одна? — спросил Сварог.

Логично было бы предполагать, что там поблизости отыщется Родрик, а после ночной смены парочка обоснуется в одном из домиков для отдыха. Ну что ж, нет нужды им больше летать на Сегур, все замотивировано (ночная смена в связи с возросшими объемом и сложностью работ), все приличия соблюдены (каждый якобы направится в свою комнату, а о том, что они окажутся в одной, никто и знать не будет — комендант не обязан следить за такими вещами без прямого приказа, и никто не обязан).

— Так точно, одна! — браво рявкнул комендант.

«Интересные штуки выкидывает судьба, — подумал Сварог, глядя на коменданта. — Благороднейший лар, барон и маркиз — а вот поди ж ты, нашел себя именно в роли коменданта, этакого советского прапорщика, и ничего ему больше от жизни не надо, весел и счастлив…»

— Странно, — сказал Сварог знакомым каждому военному тоном, допускавшим неуставняк. — У нее это было не в обычае.

Комендант, моментально уловив нюанс, ответил тоже не столь служебным тоном:

— Последнюю неделю штаб-сержант Дегро так себя и ведет: остается работать в ночную смену, ночует здесь же.

Он прекрасно знал, что обязан осведомлять Сварога обо всем происходящем, отклонявшемся от обычной практики. И оба знали, что это не имеет ничего общего с вульгарным стукачеством — хороший командир обязан знать, что происходит у него в подразделении, в особенности именно что об отклонениях от обычной практики. Что, неужели поссорились? Мирить придется, новые хлопоты, пусть и мелкие… Беда в том, что ему пришлось быть для своих сподвижников, учитывая их молодой возраст, не только командиром-руководителем, но и чем-то вроде воспитателя. Не сказать, что это было особенно хлопотно — он просто не думал, что однажды на голову свалятся еще и такие обязанности. Но куда денешься?

И он подумал не без гордости: а ведь кое-чего добился, грех отрицать…

— И каждый раз одна?

— Каждый раз, — ответил комендант нейтральным тоном.

«Точно, поссорились, — подумал Сварог. — А то и что похуже — вроде романа на стороне. И ведь разбираться придется…»

— А как капрал Ролатон?

— Через сутки после вашего отъезда в командировку два дня не выходила на службу без объяснения причин. Я собирался согласно правилам возбудить дисциплинарное расследование, но штаб-сержант Дегро мне рассказала… — он продолжал уже вовсе не служебным тоном: — Я все понимаю, господин директор… Я позволил себе записать, что эти два дня она отсутствовала по болезни.

— Совершенно правильно поступили, — сказал Сварог. — Как она сейчас?

— Работает, — сказал комендант. — Правда, выглядит не лучшим образом. Я хотел сначала предложить ей взять короткий отпуск, но потом подумал: иногда работа до одури как раз и есть лучшее лекарство…

— И снова правильно, — сказал Сварог.

— Она носит на лбу белую траурную повязку. Я опять-таки не стал вмешиваться — в уставах на сей счет нет ни разрешения, ни запрета…

— Да вы у меня просто молодец, — сказал Сварог. — Благодарю за службу.

— Рад стараться! — рявкнул комендант прежним уставным басом. — Будут какие-то распоряжения?

— Пока нет, — сказал Сварог. — Я сейчас схожу в комнату спецсвязи, а там уж будет видно…

Комендант, отступив на шаг, прилежно сопровождал его до штаб-квартиры, где и остался на первом этаже, — ему-то доступ в комнату спецсвязи разрешался в исключительных случаях, каковых за время существования конторы не случалось — и, дай-то бог, не случится. Сварог поднялся на второй этаж, к двери нужной комнаты, отмеченной лишь белым эмалевым овалом с черной цифрой «пять», — конспирация, доведенная до абсурда, как это частенько в армии и иных близких ей по духу конторах случается; кем-то давным-давно подписано и подкреплено циркуляром: комнаты спецсвязи таблички, в отличие от прочих, иметь не должны, следует ограничиться номером. Ну что же, он в своей жизни, и в прежней, и в нынешней, не раз сталкивался с приступами начальственного идиотизма и относился к ним философски. Бывало и почище — что там, что здесь. Иностранный шпион тут, за облаками — от кого еще такое секретить? — это даже не дурная фантастика, а шизофрения. Что поделать, начальство — это особый вид фауны и особый способ мышления, так было, так есть, так, имеются сильные подозрения, будет…