— А они будут работать там, наверху?
— Будут, — заверил Сварог. — Я забрал к себе в манор дюжину. Очень удобно читать ночью или сидеть за компьютером, — он усмехнулся. — Вот только окружающим, подозреваю, будет немного не по себе, когда по твоим покоям будут порхать хелльстадские светильники…
— Уж это непременно, — тихонько рассмеялась Яна. — Ничего, переживут. Мне бы еще щеночка гарма, чтобы я сама его воспитала… Я попрошайка, да? Но ты ведь сам, стоит мне появиться, таскаешь к сундукам с драгоценностями и предлагаешь выбирать пригоршнями. Драгоценности красивые, старинные, но когда они стоят полными сундуками, как-то даже и неинтересно… Если уж ты все равно заваливаешь меня подарками, можно, я буду выбирать по своему вкусу?
Сварог хохотнул:
— Щенка найти нетрудно. Мне как раз докладывали, что пару дней назад погибла мамаша. Опять рукеры, чтоб их… Его, как водится, не оставляют кормящие матери из той стаи. Совсем кроха, еще глаза не открылись. Можно забрать. Когда у него откроются глаза и первая, кого он увидит, окажешься ты, будешь для него самым главным существом на всю оставшуюся жизнь. Как у меня с Акбаром. Знаешь, я пытался свести его со здешними гармами, но он их как-то даже и не воспринимает как собратьев. Привык обитать среди людей… — он рассмеялся громче: — Вот только… Обитатели Келл Инира заработают непреходящее нервное расстройство, когда ты будешь расхаживать по дворцу в сопровождении гарма. При вашем-то отношении к Хелльстаду, многие его до сих пор панически боятся…
— Ну, я-то не боюсь нисколечко, — с некоторой гордостью сказала Яна. — Могу хоть завтра пойти гулять, мне, кстати, давно хотелось посмотреть тот санаторий, про который ты рассказывал. Полностью сохранившееся здание из времен до Шторма… — мечтательно протянула она. — Причем не какая-то избушка, а санаторий для высокопоставленных офицеров… Отпустишь завтра?
— Отчего же нет? — сказал Сварог. — Только с охраной и никак иначе, — заметив в неярком желтом сиянии фонаря ее недовольную гримаску, он повторил твердо: — И никак иначе. Я верю, что ты владеешь какой-то очень древней и очень сильной магией, что ты сильнее любого в Империи — но по Хелльстаду ты, обижайся не обижайся, будешь гулять исключительно с охраной. И — никаких фокусов вроде того, за который тебя пришлось… поучить. Договорились?
— Договорились, — буркнула Яна.
— Нет уж, дай честное слово.
— Честное слово, — сказала она чуточку сердито. — Такое впечатление, что ты меня до сих пор считаешь взбалмошной девчонкой. А я уже взрослая.
— Да я просто о тебе забочусь, — сказал Сварог. — Можно подумать, дядюшка Элвар в свое время в Каталауне отпускал тебя бродить где попало без кучи телохранителей… Наоборот. Верно?
— Верно, — согласилась она легко. — Ну, хорошо, хорошо, я ведь дала честное слово… Ни шагу без охраны.
— Вот и прекрасно, — сказал Сварог с облегчением — когда она давала честное слово, никогда его не нарушала. А "примечаний мелким шрифтом" тут никак не усматривалось.
Он бездумно уставился в потолок, усеянный множеством ограненных в виде полушарий желтых опалов, складывавшихся в созвездия, — точное подобие кусочка ночного небосклона, только видимого не отсюда, а от Катайр Крофинда (он специально проверял как-то от безделья. Должно быть, с тем местом у Фаларена были связаны какие-то очередные ностальгические воспоминания — на следы таковых частенько можно было наткнуться в обоих дворцах).
Настроение было прекрасное. Не нужно было никуда лететь сломя голову, маяться с неразгаданными тайнами и государственными делами, чертовски приятно было вот так беззаботно валяться и болтать о пустяках с прильнувшей к нему красавицей.
— Вот кстати, все забывал спросить, — сказал он лениво. — А почему ты все время выбираешь именно эту спальню? Есть полдюжины других, почти все даже красивее…
Яна смешливо фыркнула ему в ухо:
— А это моральная компенсация.
— Как это?
— Ты просто забыл. Именно в этой спальне я когда-то чуть ли не до утра ждала, когда ты придешь. А ты так и не пришел…
— Злопамятная ты у меня, — сказал Сварог.
— Как всякая женщина, милый… — Яна прижалась теснее, обняла его за шею левой рукой и прошептала на ухо: — Скажи честно: я тебе, правда, еще не надоела?
Сварог насторожился — что-то очень уж серьезным после беззаботной болтовни у нее был голос…
— Черт знает что, — сказал он с искренним недоумением. — Ну, почему ты должна мне надоесть? С чего бы вдруг?
— Ну, я прекрасно понимаю, что неопытная и неумелая. Может, тебе со мной скучно. У тебя было столько женщин… Да и все эти твои королевские балеты, придворные красотки…
Ее голос оставался серьезным, и Сварог, чтобы побыстрее перевести все в шутку, приподнялся, обеими руками легонько сжал ее шею и страшным шепотом вопросил:
— Шпионишь?
— Вот уж не за что бы ни стала! — воскликнула она с нешуточной обидой. — Из гордости не стала бы!
Сварог вкрадчиво поинтересовался:
— Но в донесения-то порой заглядывала, признавайся? Я ведь прекрасно знаю, что агентура Канцлера в моих дворцах на меня прилежно кропает донесения… и прекрасно знаю кто, всех поголовно, но пусть уж люди стараются, служба такая… Заглядывала?
— Ну… Иногда… Одним глазком… — покаянно призналась Яна. — Очень редко. И никогда не читала целиком. Ты понимаешь…
— Понимаю, — сказал Сварог. — Неодолимой силы женское любопытство.
— Сердишься?
— Ни капельки, — сказал он как мог убедительно. — Хоть подряд читай. И регулярно.
— Не буду, — отрезала Яна. — Это означало бы, что я тебе не доверяю. Говорю же: очень редко, одним глазком… Правда, не сердишься?
— Нисколько, — сказал он. — Честное слово.
Где тут было сердиться, когда у самого рыльце в пушку после того, как прочитал некий секретнейший отчет?
— Я говорила Канцлеру, что эту его агентуру следовало бы отозвать, но он постоянно твердит про высшие государственные интересы, говорит, что единственный, за кем не ведется наблюдение, — он сам…
— Счастливый он человек, — сказал Сварог. — А мне вот до сих пор приходится следить за самим собой.
— Как это? — с любопытством спросила Яна.
— Да очень просто, — ответил он без улыбки. — В свое время Гаудин организовал в восьмом департаменте немаленький отдел, который занимался исключительно наблюдением за моей скромной персоной. С неплохой агентурной сетью по всем моим королевским дворцам и в полудюжине других мест. Человек с полсотни старательно строчили подробные донесения… Когда возглавил департамент, я, естественно, решил эту лавочку прикрыть. Однако его высочество Диамер-Сонирил не позволил. Любые сокращения в подвластном ему учреждении для него — как нож острый. Зато расширение — наоборот, как маслом по сердцу. Незыблемые законы бюрократии, у меня на земле ничуть не лучше, при любом удобном случае плодятся, как кролики. Одним словом, отдел исправно функционирует, и раз в неделю немалая стопа донесений обо мне ложится на стол начальнику восьмого департамента, то есть мне…
— А ты?
— А что — я? — пожал плечами Сварог. — Читать их, сама понимаешь, нет смысла, а выбрасывать казенные бумаги не положено. Всякий раз приказываю зарегистрировать и сдать в архив согласно правилам секретного делопроизводства…
Яна хохотала — звонко, самозабвенно, весело. Отсмеявшись, все еще фыркая, сказала:
— Знаешь что? Учреди какой-нибудь новый отдел, можно даже маленький. Лишь бы это было то самое пресловутое расширение учреждения. Чтобы восстановить с дядюшкой добрые отношения. Я с ним недавно разговаривала… Не то чтобы он затаил на тебя злобу, но настроен все же недружелюбно — после той истории, когда ты добился, чтобы из твоих королевств убрали наместников. Отношения сразу и наладятся. Мало ли зачем он тебе может понадобиться в будущем, лучше, чтобы у вас были хорошие отношения…
— Опоздала, — сказал Сварог. — Я тут кое-что уже придумал. И отнюдь не маленькое. Тут не то что добрые отношения восстановятся — он будет в совершеннейшем восторге, верно тебе говорю… Потом расскажу, долгая история…
