— Продолжайте, — сказал он сухо.
— После всего этого я окончательно уверился, что дело тут не просто во внезапно вспыхнувшем королевском самодурстве… кстати, абсолютно не сочетающемся с тем Стахором, которого я знаю больше двадцати лет… Что-то грандиозно-жуткое случилось… хотя страна, такое впечатление, ничего не замечает…
— Прямой вопрос, — сказал Сварог. — Ваше решение бежать как-то связано с вашей встречей с маркизом Витеро, случившейся недели две назад?
— Вы и это знаете? Ну да, конечно…
— Шпионаж — дело житейское, любезный граф, — сказал Сварог преспокойно. — Вы им сами занимались вплоть до последнего времени, должны понимать.
— Я понимаю…
— Итак?
— Витеро решил отправиться в Горрот на свой страх и риск, — сказал граф, зябко поеживаясь так, словно в гостиной стоял лютый холод. — Он из нас всех — самый горячий и нетерпеливый. У него попросту кончилось всякое терпение, не мог больше сидеть на этом чертовом острове… Его отец в последний год очень плох, и он решил использовать это печальное обстоятельство. Сыновние чувства возобладали над исполнением королевской воли… Он выразился примерно так: черт побери, в конце концов, голову мне не отрубят и в тюрьму не упекут. В крайнем случае с треском вышибут со службы и сошлют в дальние имения — но, по крайней мере, у меня будет шанс разобраться наконец во всей этой чертовщине…
— Резонно, — сказал Сварог. — И как, удалось ему что-то вызнать?
— Да, ваше величество. Два дня назад его доверенный слуга привез письмо, собственно, даже не письмо — большой, обстоятельный отчет. Витеро горяч и вспыльчив, но чертовски умен. Еще до того, как Стахор стал королем, Витеро год с лишним прослужил в разведке. У него по отзывам, блестящие аналитические способности, был там на хорошем счету, его уговаривали остаться, но это было не по его натуре — дни напролет сидеть, обложившись бумагами. Даже поднимаясь в чинах и получая ордена и прочие отличия, он до седых волос с этими бумагами и возился бы, а это категорически против его характера…
— Письмо вы сохранили?
— Нет, сжег, — признался граф чуть конфузливо. — Под влиянием минуты… Мне стало страшно… Но я все запомнил. Витеро многое успел выяснить. Выглядит все следующим образом… — он то ли старательно подбирал слова, то ли освежал в памяти содержание письма. — За эти два года, оказалось, Стахор форменным образом проредил, да что там, выполол приближенных. Витеро не брался вычислить точный процент, у него было мало времени, и он не считал, что узнал все, но главное определил… Прежних придворных и министров, сохранивших свое положение, можно по пальцам пересчитать. Остальных король форменным образом разогнал, большинству было предписано покинуть столицу и отправиться в дальние имения, какая-то часть оказалась за решеткой. Казней, правда, вроде бы не было… Все шестеро наших былых сотоварищей по Академии — за решеткой. По мнению Витеро, столь грандиозной чистки прежде не случалось ни в Горроте, ни где-либо еще. Большая часть изгнанных заняла свои места не при прежнем царствовании, а уже при Стахоре, чуть ли не всех он выдвигал и возвышал сам, ценил, уважал и доверял… Даже если предположить, что возник какой-то заговор, невозможно объяснить масштабы… По словам Витеро, это напоминает старательно скошенное трудолюбивыми крестьянами пшеничное поле: сплошная стерня, ни единого спелого колоса. Поле, конечно, вновь заросло, но это уже другие колосья… И вот что немаловажно… Вопреки обычной практике, в газетах и официальных бюллетенях для дипломатов и высших чиновников о большинстве смещений, новых назначений и отлучений от двора попросту не упоминалось. Сторонний наблюдатель, не имеющий других источников информации, был бы уверен, что на данных должностях и при дворе остаются прежние люди…
«Как оно с разведчиками и происходило, — подумал Сварог. — Посольства, как и прежде, читали газеты и бюллетени, но там, как только что выяснилось, была форменная липа. А если добавить, что налаженные связи обрывались, агентура исчезала… Вот оно что, выходит…»
— Витеро сделал кое-какие выводы, — продолжал граф монотонно, словно читал по писаному. — Он считал, что собрал достаточно сведений, чтобы выявить тенденцию. Ни при дворе, ни среди министров практически не осталось людей, более-менее близко соприкасавшихся с королем прежде. Сплошь и рядом даже с незначительных постов такие люди изгонялись массово — в то время как обладатели постов более крупных преспокойно оставались на своих местах, и все они, поголовно, прежде находились на значительном отдалении от короля. Витеро честно признал, что объяснить этого не может. Что сделал за короткое время, сколько мог. Чтобы продвинуться дальше, понадобилось бы попасть во дворец — но его туда не собирались приглашать, зато следили неустанно, днем и ночью… — граф нервно потер руки. — Все это обширное послание было написано обычным почерком Витеро — четким, разборчивым, мелким. Но на последнем листе приписка, сделанная словно бы в спешке, большущими корявыми буквами: «Ни за что не возвращайся в Горрот». Я сжег письмо, как уже говорил… Долго думал, советовался с женой, в конце концов она согласилась, что нам следует… И вот мы здесь…
— А куда девался слуга? — спокойно спросил Сварог. — Вернулся?
— Нет. Он сказал, что господин поблагодарил его за верную службу, дал кошелек золота и посоветовал, передав мне письмо, скрыться на все восемь сторон света, не возвращаясь в Горрот… Вероятнее всего, он так и поступил… Больше мне просто нечего рассказать, ваше величество…
Он смотрел на Сварога с тоскливой надеждой — слишком горд, конечно, чтобы просить вслух… Сварог молчал. В одном можно быть твердо уверенным: граф не врал. Вполне возможно, он о чем-то и умолчал, но лжи в его рассказе не наблюдалось ни капли. Все должно было именно так и происходить, как он рассказывал.
— У вас есть какие-нибудь собственные догадки? — спросил Сварог наконец. — Мысли по поводу? Предположения? Не могли же вы над таким не ломать голову…
Граф медлил недолго.
— Ну конечно же, я думал… — проговорил он как-то отрешенно. — Предположение у меня одно-единственное: Стахор все-таки нашел клады Шелориса. Вы когда-нибудь о них слышали, ваше величество? Иные утверждают, что в незапамятные времена…
— Ну да, как же, — сказал Сварог. — Якобы в незапамятные времена на месте Горрота располагалось Черное Королевство, которым правил могучий маг Шелорис. Черный маг, естественно. Но, как мне давным-давно объяснили знающие люди, это не более чем легенда. Реальных подтверждений вроде бы нет.
— Нет, — согласился граф. — И тем не менее иногда в Горроте раскапывали древние вещи, насыщенные черной магией и порой наносившие серьезный урон. И это уже не легенды.
— Согласен, — кивнул Сварог. — Я слышал кое-что. Кошка из черной бронзы, «смерть-дудка», ожерелье-душитель и еще пара-тройка вещичек, которым лежать бы в земле до конца времен… Однако, граф, подобные предметы находили и в других странах, в местах, которые ни одна старинная легенда с Шелорисом не связывает… Но все равно, продолжайте. Мне крайне интересны ваши предположения.
— У нас с незапамятных пор ходят легенды о кладах Шелориса, укрытых, в отдаленных уголках. Там якобы превеликое множество талисманов, магических предметов, колдовских книг и много чего еще. Как это обычно бывает, немало людей старательно искали эти клады и ищут до сего дня. Конечно, это сплошь народец определенного склада: прекрасно знающий, что любой предмет из этих кладов, если они только существуют, исполнен черной магий и губит душу, но тем не менее…
— И Стахор интересовался кладами Шелориса?
— Я бы так не сказал, — подумав, произнес граф. — Интересовался, да, но чуточку. Систематических, серьезных поисков не предпринимал никогда. Именно оттого, что эти клады — сгусток черной магии. Но вообще клады мы пару раз искали, еще будучи Академией Единорога. Из развлечения. Однажды даже выкопали несомненную купеческую захоронку — глиняный жбан с монетами двухсотлетней давности, из полудюжины государств. Но это был наш единственный успех. И вот теперь мне подумалось — а что, если Стахор все же отыскал такой клад? Быть может, совершенно случайно, не подозревая, что это сокровища Шелориса? По легендам, там не мало поганых вещичек, уродующих человеческую душу… Чего стоит одна Черная Корона. Тому, кто возложит ее на голову, она даст неслыханное могущество и власть — но выжжет душу так, что превратит в сущую головешку… Что, если Стахор ее нашел? Это многое объясняло бы: и то, что он избавился практически от всех, кого приближал и ценил, заменив их новыми приближенными, среди которых хватает недостойных людишек… И все эти зловещие чудеса вроде падающих с неба камней… Конечно, я не настаиваю, что это верная догадка. Но я искал хоть какое-то объяснение…
