— Да, примерно такую казуистическую оговорку я и подозревал, — сказал Сварог задумчиво. — Был похожий случай…
— Вот так-то! Заруби себе на носу эти тонкости, пока не вляпался в очередной «безвредный вред»… — она хмурилась, временами тихонько бормоча что-то под нос, поглядывая на потолок в своей обычной манере размышлять над чем-то серьезным. — А вот если мы займемся расплетанием загадки… Почему она, уже определенно зная — не могла не просечь! — что обморочить тебя не удастся, решила тем не менее завалить тебя в койку… Уж извини, не такое ты мужское сокровище всех времен и народов, чтобы у нее потекли слюнки и возникла неодолимая тяга перепихнуться… В душу пропащую через семь мостов!
С ее изборожденного морщинами лица мгновенно слетело всякое легкомыслие, глаза сверкнули так колюче, недобро, что Сварог остановился посреди каюты, охваченный нехорошими предчувствиями. Он что-то и не припоминал такого выражения лица у старой хрычовки…
— Мне бы оч-чень хотелось ошибиться, но, боюсь, все так и обстоит, — сказала Грельфи без тени веселости. — Во-от оно как… Ну, все сходится… Ты уж, конечно, кончил от всей души, прости старушенцию за интимные подробности… Ну, твое величество…
Слыхивала я о таких ухватках, имевших место быть в стародавние времена, но на моей памяти не случалось, вообще давненько не случалось, точно тебе говорю…
— Чего — не случалось? — спросил Сварог настороженно, уже не ожидая ничего хорошего.
— Вообще-то я тебя черными пророчествами пугать не собираюсь. Признаться по свести, предсказания у меня всегда были слабым местом, в этом искусстве не преуспела…
— Да? — невесело усмехнулся Сварог. — А помнится, во время нашей первой встречи вы мне четко и определенно предсказывали судьбу, довольно долгую речь произнесли…
— Это были не предсказания, — отрезала старуха. — Это было, если точно формулировать, туманное предвидение будущего. В самых общих чертах. А настоящие предсказания всегда гораздо более конкретные.
— Ну, не скажите, — возразил Сварог. — В свое время некая дама, именуемая Лесной Девой, взялась предсказывать всей нашей честной компании. Речь шла именно о предсказаниях, я точно помню. Точнее, о том, как нам суждено умереть. Иным она говорила предельно конкретно, иным — именно что туманными, общими фразами: мол, берегитесь того или этого…
— Слышала про такую, — сказала Грельфи. — Серьезная дама, что уж там. А что до конкретностей… Видимо, дело все заключалось в том, что кому-то из вас на роду столь неопровержимо написан тот или иной конец, что не остается никаких неясностей… а иные могут и избежать слабо предначертанного, если станут чего-то нехорошего беречься… — она пытливо уставилась на Сварога. — Я надеюсь, тебе она предсказывала в туманных фразах?
— Вот именно, — сказал Сварог. — Пожалуй, в этом случае ничего еще не потеряно, а? Есть шансы увернуться…
— Пожалуй, пожалуй… — и вдруг старуха, явственно охнув, наклонилась вперед, впилась в него не сердитым, а, пожалуй что, оторопелым взглядом. — Дура старая, теряю хватку… Что она тебе напророчила?
— «Бойся своей крови», — сказал Сварог. — Нет, не совсем так… Ага! «И своей крови остерегайтесь». Вот теперь я цитирую совершенно точно, словечко в словечко. Да, еще она мне советовала остерегаться мостов, то же, что и вы когда-то… Что касается мостов, я с тех пор…
Он замолчал, испугавшись увиденного. Старуха, побледнев, уставилась на него так, что он невольно обернулся — не возникло ли за спиной некое чудище? Нет, никого и ничего, хоть обычным взором смотри, хоть магическим…
— Дубины стоеросовые, — сказала Грельфи почти незнакомым, севшим голосом. — Ты — оттого, что не озаботился посоветоваться со знающими людьми сразу же, а я — потому что не сопоставила сразу, не догадалась, а ведь следовало бы. Ну конечно. Остерегайся своей крови… Тебе не приходит в голову, что это означает? Да то, очень может статься, что остерегаться тебе нужно собственных детей… по крайней мере, одного из таковых…
— Полагаете…
— Весьма даже полагаю! — отрезала старуха. — Если эта тварь с самого начала все затеяла для того, чтобы заиметь от тебя ребенка — дела скверные. От лара и ведьмы может народиться такое, что… Я даже гадать не берусь, и без того оторопь берет. И, между прочим, этот самый плод любви вовсе необязательно будет к родному папеньке испытывать хотя бы тень сыновней или там дочерней любви или хотя бы дружеского расположения. Случались в старые времена, как выразился бы наш Леверлин, прецеденты… Лар и сильная ведьма… Кому как, а мне холодно делается при одной мысли о том, что за ублюдок получится… В том смысле, что личность это будет весьма незаурядная — и такая головная боль, для тебя первого, что…
Даже не следовало уточнять, шутит она или говорит всерьез — при одном взгляде на ее застывшее лицо становилось ясно, что шутками тут и не пахнет.
— Ладно, — совсем тихо сказала Грельфи. — Авось да обойдется. Еще необязательно, еще не факт, чтобы именно в этот раз… Но я тебя всерьез умоляю, твое величество: впредь, ради собственного блага, будь поосторожнее со своим, извини за прямоту, семенем. Не оставляй где попало и в ком попало, уяснил? Это, конечно, не предсказание, это весьма для тебя полезный совет. Если уж Лесная Дева однажды сказала… Впредь поосторожнее!
— Ну, в конце концов… — сказал Сварог, натянуто улыбаясь. — Она ведь наверняка погибла. Ее не было среди спасенных, я специально выяснял у боцмана. Я, правда, видел, как с гибнущего корабля улетело нечто, этакий сгусток тумана…
— Я, промежду прочим, тоже видела, — сказала колдунья. — Ясно и отчетливо. Это не ведьма… Не знаю, что это такое, но уж безусловно не ведьма. То создание, что корабль взял на борт в Винете, вот тебе и весь сказ. Ни в коем случае не ведьма…
— Вот видите, все благополучно решилось само по себе, — сказал Сварог с наигранной бодростью. — Если вы, с вашим опытом и умением, ручаетесь, что та тень была не ведьмой…
— Ручаюсь.
— То все обстоит прекрасно. Она погибла. Или попала под ядро или утонула. Давайте рассуждать логично: если не она была той теню, если ее не оказалось среди тех, кого подобрали из воды шлюпки «Божьего любимчика», если никто не видел ее в волнах… Что отсюда простекает при логичном рассуждении? Только одно.
— Твоим бы хлебалом да медок наворачивать… — задумчиво протянула Грельфи. — Могло, конечно, обернуться и по-твоему… Потому что никакой ведьмы на корабле я не чую. Хотя, знаешь ли… Я не настолько самонадеянна, чтобы себя полагать самой сильной на свете мастерицей, вполне может оказаться, что кто-то сильнее меня…
— Но как?
— Как-как, об косяк! — огрызнулась старуха. — Можно подумать, ты один умеешь напяливать личину. Кстати, самое простенькое заклинание, чтоб ты знал — я об изменении внешности. В нашем деле с подобных обучаться начинают. Обернулась зачуханным матросиком, мужского, естественно, пола — и замешалась среди пленных…
— И вы ее не чуете?
— Если она сильнее, могу и не почуять.
— Ну, тогда все не так уж страшно, — сказал Сварог. — И довольно просто. Мы стоим в порту на якоре, пленные заперты в трюме под надежной охраной, пока что ничего необычайного на борту не произошло, иначе давно сыграли бы тревогу. Если она среди пленных, мы ее найдем. Я поговорю с капитаном.
— И не откладывай, — сказала Грельфи. — А если мы ее обнаружим… Ради твоего же блага следует эту девку незамедлительно проводить на аккуратный штабелек сухих поленьев, или, не мудрствуя, проткнуть чем-нибудь серебряным. Если только у тебя нет к ней нежных чувств после известного общения…
— Откуда? — жестко сказал Сварог.
— Вот и прекрасно. Нужно ее прикончить, не откладывая — если, конечно, найдем. Если она не уплыла, обернувшись какой-нибудь морской тварью — а что, некоторые умеют…
— Как ее ухитрились в Готаре захомутать? — произнес Сварог, скорее размышляя вслух.
— Значит, был там кто-то знающий, который потом, при твоем там воцарении так и не объявился, привыкнув, видимо, жить без огласки. Вот что мне в голову пришло… Есть ведь заклинания, позволяющие вытащить из памяти все, что человек когда-то видел или слышал. В памяти все сохраняется, даже если человек полагает, будто забыл все начисто…
