«Приемной» этот зал именовался не вполне правильно. Никого отсюда никогда не приглашали к королю. Для тех, кто являлся во дворец по королевскому вызову или будучи приглашенным на церемониальное мероприятие, существовали другие входы и другой порядок. Просто так уж повелось с незапамятных времен, поскольку теоретически считается, что любой дворянин может быть в любой миг призван пред королевские очи, следует содержать специальное помещение, где дворяне таковые с максимальным комфортом смогли бы дожидаться случая. Иные толкались тут лет тридцать кряду, так и не удостоившись за это время аудиенции. Что, заметим в скобках, никого особенно не печалило – просто-напросто допуск сюда сам по себе считался одной из исконных привилегий, чуть ли не знаком отличия. Хорошим тоном считалось небрежно обронить: «Ну да, разумеется, я поутру езжу в Королевскую приемную…» Соответственно, отлучение от сего зала считалось крупной немилостью и непременно оформлялось соответствующим указом самодержца. Высмотрев нужную персону, Сварог неторопливо спустился по витой каменной лестнице и направился в ту сторону. Перед ним словно бы невзначай расступались высокородные господа, даже графы и герцоги, поскольку данный капитан, как уже упоминалось, считался доверенным лицом короля, фаворитом, прочно сидевшим на своем месте, и относиться к нему следовало со всем решпектом…
Как и следовало ожидать, благородный граф Сагудан обретался здесь вместе с супругой и дочерью, каковую, по точной информации, давненько уж пытался подсунуть Сварогу в качестве очередной фаворитки. Согласно тем же исконным традициям. Он бы и жену попытался пропихнуть в королевскую опочивальню, но, учитывая ее почтенный возраст, заранее отказался от подобных попыток…
Сварог оставался тверд, как скала. Юная графинечка была, в общем, довольно приятным созданием, но, по достоверным данным Интагара, дарила своей благосклонностью чересчур уж многочисленных вертопрахов, от придворных кавалеров до дворцовых псарей помоложе и с обхождением. Так что Сварог резонно полагал: королю негоже стоять в очереди, к тому же без всякой уверенности, что он окажется в ней последним…
Сам по себе граф для него никакого интереса не представлял – мало того, что спесив, так еще и глуп. Однако была у него одна-единственная, чрезвычайно ценная в некоторых случаях черта: он был всезнайкой. Как губка, впитывал чуть ли не все кружившие по столице пересуды, сплетни, пикантные россказни и слухи. Оставалось лишь, когда в том возникала нужда, отделить зерна от плевел.
Сварог подошел к ним и раскланялся, приложив к шляпе один лишь указательный палец – только неотесанная деревенщина в таких случаях бралась за поля бадагара всей пятерней. Граф, толстяк с красной рожей выпивохи и жуира, пренебрегавшего пустяками вроде апоплексии, приветствовал его со всей возможной почтительностью. И, конечно же, сходу взял быка за рога:
– Милейший капитан, извините за назойливость, но вы же сами говорили, что его величество совсем скоро утвердит новый список фрейлин… По знатности рода, по нашей извечной преданности монархам моей кровиночке там самое место… Благодарность моя была бы безграничной…
Вышепомянутая кровиночка, изрядно декольтированная, взирала на Сварога так томно и преданно, что не оставалось никаких сомнений – лично она готова отблагодарить господина капитана за эту услугу, абсолютно не мешкая, тут же, за ближайшей портьерой. Ну уж хрен вам, дорогие мои, подумал Сварог беззлобно. Обойдусь и без этаких фрейлин, должна же при дворе сохраняться хотя бы зыбкая видимость морали и нравственности. Тем более что последние донесения касаемо этой особы поступили не далее как вчера – не только псари, но и придворные конюхи, изволите знать. Но хороша, шлюха этакая, чего уж там. Не будем ни отчего зарекаться…
Деликатно взяв под локоток графа, Сварог отвел его в сторону, где нашлось уединенное местечко. Граф покорно семенил рядом, вполголоса поминая про безграничную благодарность – весьма, впрочем, осторожно, учен был горьким опытом; Сварог уже однажды отшил его, не выбирая выражений, когда его светлость попытался вульгарно совать «капитану» кошельки с золотом и дарственные на деревеньки… – Любезный граф, – сказал Сварог вполголоса. – Право же, я всегда чувствовал к вам неизъяснимую симпатию, и при первой же возможности попытаюсь для вас что-нибудь сделать… А чтобы вы не сомневались в моем дружеском расположении, я вам по величайшему секрету расскажу, каким образом можно снискать благосклонность короля. Надеюсь, это останется между нами?
Граф закивал с величайшим энтузиазмом – надо полагать, действительно не собирался с кем-то делиться столь полезными секретами…
– Есть одна старая, весьма загадочная тайна, которой ее величество в последнее время увлечен, – сказал Сварог совсем тихо. – Доверюсь вам по-дружески: любой, кто доставит королю не сплетни и не басни, а точную информацию, может рассчитывать на щедрейшее вознаграждение. Узнав это, я в первую очередь подумал о вас…
Граф обратился в слух, пылая яростной надеждой. – Есть старая легенда… – сказал Сварог. – Якобы где-то по соседству с нами, то ли в прилегающих лесах, то ли в самой Равене или Латеране обитают крохотные, с мизинец, человечки. Вполне реальные люди, а не персонажи из сказки, только крохотные. Король хочет об этом узнать как можно больше. Причины мне неизвестны – кто мы такие, чтобы обсуждать монаршую волю? Главное, одно известно совершенно точно: это не мимолетный каприз, это настоятельное королевское желание, и тот, кто его величеству потрафит, честное слово, попадет в случай…
– Леший меня задери! – выдохнул граф с чрезвычайно азартным лицом. – А ведь я о чем-то подобном в свое время слыхивал… Не могу сейчас вспомнить точно, что, где и от кого, но ходили такие разговоры… Капитан, золотце мое, я вас умоляю, не делитесь пока этим секретом с кем попало! А я, со своей стороны, твердо вам обещаю: из кожи вон вывернусь, но разузнаю, что возможно!
– Только помните: не слухи и сказки, а достоверная информация, – сказал Сварог. – Королю не замажешь глаза дешевыми враками…
– Ну разумеется, разумеется! Будьте благонадежны…
– Я на вас полагаюсь, граф, – сказал Сварог с тонкой улыбкой заправского придворного интригана, поклонился и направился прочь, уже ни на кого более не обращая внимания, разве что напоследок окинув мимолетным взглядом прекрасную, морально неустойчивую графскую доченьку, не видевшую особой разницы меж атласными покрывалами и охапкой соломы в придворной конюшне.
Покинув приемную через парадный вход, он целеустремленно пошел к боковым воротам, миновал стражу, не удостоив ее и взглядом, свернул налево, где во множестве теснились аккуратные домики, принадлежавшие различным дворцовым службам и особо доверенной обслуге, имевшей право жить на территории дворца. Попасть сюда было людям из внешнего мира гораздо проще, чем, скажем, в королевскую резиденцию, хотя и тут имелись свои ограды, своя стража, так что соблюдались некоторые строгости…
В одном из таких домиков с недавних пор прочно обосновалась верная колдунья Грельфи, как-то незаметно превратившая свою скромную обитель в штаб-квартиру самой натуральной секретной службы, пусть и не блиставшей пока особенными успехами, но отнюдь небесполезно с прицелом на будущее; так что Сварог без возражений согласился эту новую службу финансировать из казны, в разумных пределах, конечно, поскольку казна, как известно, не резиновая даже с учетом безжалостно раскулаченного Балонга…
Атмосфера царила, он убедился, самая что ни на есть рабочая: в передней толклись с таинственными рожами какие-то загадочные молодцы авантюрного облика, закутанные в плащи, градские обывательницы с физиономиями профессиональных сплетниц, плутоватые господские лакеи и прочий скользкий народец, от которого порой бывает немало пользы небрезгливому и непредубежденному человеку.
Как завсегдатай, Сварог, не мешкая, направился к неприметной двери в углу, распахнул ее решительно, отодвинул с дороги крепкого малого с дубинкой под полой кафтана. Взбежал на второй этаж по крутой скрипучей лесенке, для приличия постучал в дверь и тут же распахнул ее, не дожидаясь приглашения – король, знаете ли, везде у себя дома, куда бы его ни занесло… То, что он увидел внутри, более напоминало не деловую встречу, а дружеские посиделки. На столе, покрытом аккуратной скатеркой с таромайскими узорами в крупную клетку, возвышалась приличных размеров бутыль «Слез дракона», опорожненная едва на треть. Разделенные тарелками с небедной закуской, за столом сидели Грельфи и, вот чудо, отец Алкеc из Братства святого Круахана, многолетний начальник Багряной Палаты, доставшийся Сварогу в наследство от Конгера и оставленный в прежней должности, поскольку был человеком устрашающей энергии и редкой преданности, как многие, прошедшие суровую конгеровскую школу.
