– Это как-никак императрица, – сказал Сварог наставительно, зная заранее, что ни такой тон, ни такие аргументы на нее не подействуют.

Так и оказалось. Мара громко фыркнула:

– Фу-ты ну-ты, этикеты гнуты… Между прочим, это в первую очередь красивая молодая девка. Могу спорить, давненько уже втихомолочку жаждет, чтобы ей прилежно заправили «сладкий корешок». Зря она вокруг тебя вертится, что ли? Или ты решил, что ее привлекают твои таланты государственного мужа? На твоем месте я бы эту куклу уложила хотя бы из коллекционерского тщеславия… Изволите ли видеть, девка заявляется к нему в гости, дрыхнет в его спальне, а он, как дурак, в другой конец замка спать шлепает…

– Милая моя, – сказал Сварог рассеянно. – Меня порой убивает даже не твой непроходимый цинизм, а полнейшее отсутствие ревности…

В самом деле, чего не было, того не было. Амурные похождения Сварога на стороне ее ничуть не волновали, а когда к нему в замок с определенными целями наведывались светские красотки, Мара имела обыкновение, встав за спиной очередной гостьи, с помощью нехитрых драгунских жестов показывать, что следует делать, – вдруг он сам, болезный, не догадается… При всем при том сама она считала долгом хранить Сварогу верность – так что ситуация сложилась, мягко говоря, нестандартная.

– Я как-то пыталась тебя ревновать, – сообщила Мара. – Но так и не поняла, как это делается и зачем это нужно, все равно ко мне вернешься. Куда мне от тебя деться? После того, как с такой изощренностью совратил меня на пароходе…

– Я? Тебя? – удивился он. – Мне помнится, обстояло как раз наоборот…

– Ты просто забыл, – безмятежно отмахнулась Мара. – Стыдно тебе вспоминать, как обольщал юное и невинное создание… Нет, правда, почему ты ее не приголубил?

– У меня неотложные государственные дела, – сказал Сварог металлическим голосом. – И вообще, нечего залезать с ногами на стол, я на нем важные бумаги раскладываю…

Вот такой тон она прекрасно понимала. Спрыгнула со стола, подчеркнуто лихо отдала честь и покладисто улетучилась, звеня шпорами. Оставшись один, Сварог никакими государственными делами заниматься не стал – за полным отсутствием таковых на данный момент, – а вышел на балкон и с удовольствием обозрел бывшее сонное захолустье, где жизнь уже второй месяц била ключом.

Население Готара с трехсот человек увеличилось вдесятеро. Городишко превратился в одну огромную строительную площадку – едва прослышав о приличных заработках и грандиозных планах по перестройке столицы, неведомо откуда заявились артели гильдейских строителей и даже парочка инженеров с неплохими рекомендательными письмами. Замок в два счета привели в порядок, украсили и благоустроили, хотя он до сих пор отчаянно вонял высыхающей краской, штукатуркой и свежим деревом.

Как-то незаметно образовалась своя полиция, с самым натуральным министром во главе. Министр этот, нестарый прохвост благообразного облика, совсем недавно был начальником полиции в захолустном городишке ронерского пограничья, через который проходил один из торговых трактов. Как водится, проезжих купцов частенько стригли в свою пользу и полиция, и городские власти – дело, в принципе, житейское, и в купеческих расчетах на этот вид убытков давно отведен соответствующий процент…

Плохо только, что отдаленность от столиц и провинциальная патриархальщина со временем притупляют чувство меры… Опытный полицейский стригаль и не заметил, как заигрался. Хапнул чересчур много, да вдобавок с кем-то не поделился. Обиженные, добравшись до столицы, подняли шум, дошло до короля, и Конгер в благих целях борьбы с коррупцией приказал мздоимца повесить. Тот едва успел улизнуть, в чем был, и, добравшись до Пограничья, попал Маре на глаза. Поскольку выбирать было не из чего, Сварог по размышлении определил беглеца в министры полиции, предварительно напугав как следует и наглядно доказав, что врать ему бессмысленно. Самое пикантное, что этот обормот и в самом деле умел работать – созданная им в кратчайшие сроки, на пустом месте полиция довольно успешно ловила воров, карманников и прочий разбойный люд. На окраине, у большой дороги, уже стояла парочка виселиц, где смирнехонько покачивались любители чужого добра, – Сварог с ходу согласился со своим новоиспеченным министром полиции в том, что постройка тюрьмы – дело дорогое и хлопотное, и его вполне можно отложить на более благополучные времена, пока что ограничившись самыми радикальными мерами.

Теми же ударными темпами формировалась и армия. Прибились самые настоящие гвардейские офицеры, числом двое, один из Харлана, второй аж из Снольдера, в капитанских чинах. Харланец вдрызг проигрался в карты, после чего непринужденно запустил руки в полковую казну – но ухитрился проиграть и казенные суммы, после чего оставалось только улепетывать побыстрее и подальше. Снольдерского капитана на спешное дезертирство из родной державы подвигли чуточку более благородные причины – будучи застигнутым своим же полковником с молодой супругой последнего, он в ходе стихийно возникшей дуэли ухитрился продырявить отца-командира насмерть, а поскольку тот был родным братом кого-то из королевских фаворитов, капитан не стал полагаться на милость судьбы и ударился в бега.

Поразмыслив, Сварог зачислил обоих на службу в прежних чинах. Казна, и военная в том числе, хранилась у него под надежными заклинаниями, а моральный облик Мары тревог не вызывал – скорее уж сама продырявит бравого капитана насмерть в случае непотребных поползновений.

Вообще-то, оба дезертира дело знали. Они набрали сотни полторы рекрутов из безземельных крестьянских парней и бродяг помоложе и муштровали так, что и Сварог при всем желании не мог бы усмотреть промахов. Вот и сейчас харланец гонял неподалеку от замка десятка три пентюхов, не умевших распознать, где у них правая нога, а где левая, поскольку отроду не задумывались над такими тонкостями. Что ж, средство на сей предмет было придумано в незапамятные времена… Если прислушаться, ветерок доносил старательное рыканье капитана:

– Р-рыба – колбаса, р-рыба – колбаса, р-рыба – колбаса! Шевелись, босоногая команда, это вам не гусаков сношать на тятькином подворье! Р-рыба – колбаса, р-рыба – колбаса!

Рекруты старательно взметали пыль босыми ногами – к левой у каждого был привязан кус колбасы, а к правой – речная рыба. Судя по опыту других держав, незатейливый метод должен был себя оправдать через пару недель.

Кроме того, на прошлой неделе в Свароговых владениях вдруг объявился отряд Вольных Топоров, числом около восьмидесяти. Это уже был народ посерьезнее и поопытнее, не чета собранным с бору по сосенке крестьянским дуболомам и пойманным на большой дороге молодым бродягам, которым министр полиции с душевной улыбкой предлагал нехитрый выбор: либо сплясать с Конопляной Тетушкой, либо отслужить срок в армии его величества короля Хелльстада, и прочая, и прочая. Командир Топоров оказался старым знакомым Шедариса, сослался на его рекомендацию и, едва Сварог убедился, что хмурый усач со шрамом на роже не врет, тут же зачислил всех на службу.

Как-то незаметно приросли и чиновничеством – опять-таки, как нетрудно догадаться, все поголовно представители этого славного племени были вынуждены покинуть родные места после таких упущений и прегрешений, за которые им вряд ли удалось бы отделаться простым позорным увольнением с «волчьей головой».

Да, вот именно, господа мои! Сварог с превеликим удивлением обнаружил, что на Таларе «волчий билет» был отнюдь не фигуральным выражением. Здесь крупно проштрафившемуся чиновнику, когда выгоняли его со службы, шлепали в документы печать с изображением волчьей головы. После чего обладатель документа мог распрощаться с государственной службой навсегда. Легко догадаться, что этот продувной народец, пристроенный Сварогом к бумажной работе, отнюдь не являл собою образец честности и благонравия – но где прикажете взять других? Хлопот они, в общем, не доставляли – после того, как двух, проштрафившихся уже здесь, министр полиции с санкции Сварога отправил на те самые нехитрые плотницкие сооружения, что неразрывно связаны с искусством веревочных дел мастеров…