Вспоминая классика: эх, взлетали батоги посреди весны! И уж точно – с оттяжечкой… Сварог трудился, как бездушный механизм, обрабатывая широким кожаным ремнем парочку округлостей, к которым совсем иным образом мечтали подступить светские хлыщи.

Опомнился, когда она в голос заплакала. Досадливо покрутил головой, отбросил ремень, охваченный вернувшейся жалостью, поднял ее из травы. Уткнувшись ему в грудь, Яна самозабвенно рыдала. Выплакавшись окончательно, затихла.

– И плевать мне, – сказал он потерянно. – Хоть в опалу, хоть на Сильвану, хоть на плаху головой…

– Дурак! – горько всхлипнула она. – Дурак, скотина, больно как, позор какой…

– Какого пса из-за тебя погубил, горе ты мое… – отрешенно сказал Сварог, пропустив мимо ушей ее дальнейшую тираду – любопытно, где она ухитрилась наслушаться словечек, не красивших и ронерского драгуна?

– Убила бы своими руками… – прохлюпала Яна.

– Это потом, – безжалостно сказал Сварог. – Давай-ка убираться отсюда побыстрее. Тут, как выяснилось, люди живут, а в такой глухомани, где бы она ни располагалась, нравы одинаково незатейливые – не любят тут таких странных чужаков…

И пошел вперед, не оглядываясь. Краешком глаза подметил, что Яна все же потащилась следом, ворча, ругаясь под нос и в десятый раз озвучивая нехитрую истину – мол, в жизни ее так не оскорбляли, она еще припомнит и непременно отомстит…

Ну вот, накаркал. На открытом месте, возле серого каменного столба с непонятным иероглифом, толпилось человек двадцать землепашцев, возглавляемых пузатым трактирщиком. Сбившись в кучку, они ощетинились разнообразными сельскохозяйственными орудиями производства сплошь мирного назначения – вилы, грабли, оглобли, косы…

Сварог мимоходом подумал, что здешние места, очень похоже, давненько не видали ни войн, ни мятежей, иначе эти колхозники непременно прихватили бы что-то более пригодное для боя. Даже ни единого топора не видно, а вот на Таларе пахотные мужики первым делом похватали бы топоры…

Не замедляя шага, он шел прямо на толпу, нехорошо улыбаясь и помахивая топором. Землепашцы заскучали и стали потихоньку пятиться. Трактирщик, пытаясь вдохнуть хотя бы малую толику боевого духа в свое присмиревшее воинство, заорал, потрясая давешним мясницким тесаком:

– Непырядок тварите! К управителю пжалте, он вас свидет на суд гаспадину быррону! Ходёют всяки, парадок булгачат, без их скоко жили…

– Милый! – проникновенно и ласково сказал Сварог, надвигаясь. – Да живите вы и дальше без нас, кто ж вам мешает? Уйди с дороги, голопузый, пока я не вздумал по деревне погулять, здешних девок попугать…

Тщательно примерившись, он без замаха рубанул по толстому каменному столбу. Доран-ан-Тег исправно снес его верхнюю треть с непонятным знаком, Сварог вовремя отскочил, и неподъемный камень тяжко грянулся оземь.

Вот тут незатейливых селян проняло по-настоящему. Аж с лица спали. Закрепляя успех, Сварог взмахнул топором и заревел тремя медведями:

– Р-разбежись, корявые! Поубиваю, мать вашу, и фамилий не спрошу!

Нестройный боевой порядок рассыпался окончательно – сбивая друг друга с ног, бросая вилы и дреколье, крестьяне порскнули кто куда. Дольше всех продержался трактирщик, но и он, когда Сварог придвинулся вплотную, громко айкнул, отпрыгнул спиной вперед и припустил в лес. В три секунды поляна очистилась, только в лесу хрустели ветки и удалялись испуганные крики.

Завидев неподалеку низенькую мохнатую лошадку, запряженную в старую телегу, Сварог, не раздумывая, сорвал вожжи с ветки, прыгнул на служившую облучком доску, прямо-таки отполированную широким крестьянским задом, повернулся и крикнул Яне:

– Давай поживее!

Она кое-как забралась, шипя сквозь зубы от боли в подвергшихся обработке местах. Намотав вожжи на кулак, Сварог привстал, набрал побольше воздуха в грудь и испустил заливистый волчий вой, как его в свое время научили лихие молодцы в ронерском пограничье.

И угадал правильно – волчий вой определенно вызвал у лошадки не самые приятные ассоциации, надо полагать, некое подобие волков имелось и здесь… Стряхнув сонную одурь, коняшка взяла с места в галоп. Судя по звукам за спиной, Яну немилосердно швыряло во все стороны, пока не догадалась переползти вперед и обеими руками уцепиться за Сварога.

Он стоял на телеге, хлеща лошадку и понукая ее волчьим воем. Следовало торопиться. Судя по краткой речи трактирщика, здесь имелся свой «гаспадин быррон», а значит, вместо не привыкших к серьезной драке крестьян могли нагрянуть какие-нибудь стражники, умевшие обращаться с оружием. Особой опасности они не представляли, но вряд ли отвязались бы без хорошей драки, а посторонних увечить решительно ни к чему, они-то в чем виноваты?

Обратный путь они проделали, таким образом, гораздо быстрее. Лошадка была ухоженная и домчала быстро. Увидев впереди проем, откуда выглядывал обеспокоенный мэтр Лагефель, Сварог натянул вожжи. Оглянулся. Так и есть: довольно далеко меж деревьями мелькали трое верховых, что было силы нахлестывавшие высоких коней, ничуть не похожих на крестьянских, и на головах у них, точно, красовались шлемы, а на поясах болтались мечи…

Спрыгнув и подхватив Яну, Сварог оборвал с парадных штанов чеканную золотую бляшку и засунул ее под сиденье – в качестве компенсации неведомому владельцу телеги. Во всех известных ему мирах прекрасно знали, что такое золото, и относились к нему должным образом, так что и здесь, скорее всего, нежданному подарку найдут применение…

Дверь в таинственную Заводь закрылась за их спинами. Яна пошатнулась, Сварог вовремя ее подхватил.

– Ванну, – прошептала она мечтательно. – Постель чистую, вина и отдыха… На ногах не держусь…

– Распорядитесь, мэтр, – угрюмо сказал Сварог.

…Остановившись перед дверью, он деликатно постучал и вошел. С порога сказал безразличным светским тоном:

– Мой управитель сказал, что вы желаете меня видеть, ваше величество…

– Подойди сюда и присядь, – сказала Яна самым обыкновенным, разве что чуточку сварливым голосом. – Мы так и не закончили разговор, который начали еще наверху, в твоем замке…

Сварог пытливо присмотрелся к ней – что ж, судя по тону, ему не сегодня отрубят голову и не сегодня сошлют… Яна лежала на животе, укутанная в пышнейшие покрывала, неведомо по какому образцу сотворенные Вентордераном. Они были в одной из самых роскошных спален замка – повсюду золото, колонны из цельных самоцветов, хрусталь тончайшей работы, высокие зеркала и мозаики. Сварог эту комнату не любил, в противоположность покойному предшественнику, и, когда бывал здесь, ночевать устраивался в другом крыле, в более скромных покоях.

– Я совершенно не могу лежать на спине, – хмуро сообщила Яна.

– Это бывает, – сказал Сварог, в глубине души ни о чем не сожалевший. – Ничего, скоро пройдет.

– Никогда больше не смей так со мной поступать.

– Я ни за что не буду просить прощения, – сказал Сварог, стараясь все же не задираться. – Не сдержался, да… Ты хоть понимаешь, что едва не погибла? Если бы я не прихватил с собой топор, погибли бы оба – я все равно полез бы за тобой туда… Сгинули бы, и никто ничего не узнал бы… Ты обязана вести себя, как взрослая, ты же императрица…

Яна – чистейше вымытая в десяти пенных эликсирах, свежая, причесанная и ни в чем, похоже, особенно не раскаивавшаяся, потупила, конечно, глаза в наигранном смирении – но у Сварога осталось стойкое убеждение, что и это печальное приключение ее ничему не научило. И дело тут не в балованности – соплячьё ее возраста попросту не осознает, что такое смерть. Не понимает, как такое может случиться – весь мир останется, но тебя не будет… И ничего тут не поделаешь, господа мои…

– Знаешь, – сказала Яна с искренним удивлением. – На эту тварь почти не действовало все, что я пустила в ход…

– Это ведь, насколько я понимаю, другой мир, – сказал Сварог язвительно. – И законы природы, законы магии там совсем другие. Это-то мне успели вдолбить в голову – с какими сложностями сопряжено порой пользование магией, когда речь идет об иных пространствах… По-моему, и тебе должны были давно поведать нечто подобное… Зачем тебя вообще туда понесло? У меня возникла шальная мысль, что ты знала, куда идешь… Как такое может быть?