Сварог пожал руку Сезару и подумал, что хороших людей ему все же встречается в этом мире больше, чем скверных, но этого не выскажешь словами, в чем вся печаль. Вскочил в седло и приказал:

– Тронулись, держать строй…

Всадники двинулись вперед, как тени Зачарованной Кавалькады.

Проходили полные напряжения минуты, но сверху не гремели выстрелы, не трубил тревогу рожок, никто не заступал дорогу, и Сварог самую чуточку расслабился. Все находящееся под землей, насколько он знал, в большинстве случаев скрыто от любых магических усилий. Таинственное чутье Арталетты, гнавшее ее по следу лучше любой гончей, здесь окажется бессильно, и они успеют выиграть время. По крайней мере, Сварог надеялся, что так оно и обстоит. Сварог легонько коснулся конской шеи. Коней (Сезар щедро одарил каждого и заводным) следовало беречь пуще самих себя. Это последние.

Других неоткуда будет взять – разве что в Хелльстаде отыщутся лошадиные барышники, готовые принять в уплату деньги большого мира…

Вот и конец оврага. И никакой засады. Проскочили. Как и объяснял отец Грук, слева виднеется покосившийся каменный конь, ушедший в землю по колена, покрытый мелкими трещинами, почти сплошь заросший цепким плющом и увитый плетями синего вьюнка. Этот конь не имел никакого отношения к Хорсу – старинный межевой знак, магический символ, отгонявший нечисть, поставленный в неизвестные времена неизвестно кем. Лесовики болтали, что в полночь он восстает из земли и на нем объезжает чащобу Лесная Дева.

Сначала Сварог им не поверил, но вспомнил, что ему собственными глазами довелось лицезреть Лазурную Деву, чье существование официальной городской наукой решительно отрицается, и сейчас на всякий случай бросил каменному коню под ноги серебряную монетку, как его научила паства отца Грука.

Поехал дальше. За спиной еще чья-то монетка звякнула о камень.

Он смотрел во все глаза. Так и есть – слева показалась старая просека, заросшая папоротником, высоченным, по грудь коням. Кони шли размеренной поступью, папоротник тихо шелестел, пару раз Сварога мазнула по лицу невесомо-липкая паутина, и он торопливо вытер щеки тыльной стороной ладони. Хотелось курить, но он крепился. Порой то слева, то справа раздавались эти непонятные ночные звуки, каких хватает в любой чащобе во все времена: резкий вскрик, то ли птичий, то ли лешачий, далекое уханье, взвизги, тихое фырканье, тихий треск веток, шорохи… Кони то и дело настораживали уши, косясь в полумрак, но особенно не беспокоились, а потому не тревожился и Сварог.

Мара вдруг подняла левую руку и растопырила пальцы – подзывала его.

Сварог дал коню шенкеля и моментально оказался рядом. Она тихо сказала, вертя головой:

– Дымком несет. Из-за поворота.

– Пожар?

– Не похоже. Дымок кухней пахнет.

Сварог принюхался, но не ему с безнадежно испорченным курением чутьем было состязаться с дикой кошкой. Он только спросил:

– Думаешь, жилье?

– Думаю.

– Лесной пастырь меня ни о чем таком не предупреждал…

И он поехал первым. Заводной конь послушно чапал следом. Сварог опустил руку на седло, коснулся ладонью рубина, украшавшего топор, смирнехонько висевший у луки топорищем вниз.

Действительно, жилье. Довольно большой дом на расчищенной вырубке, окруженный невысокой оградой и больше всего похожий на обиталище зажиточного фригольдера. Светится только одно окошко.

Откуда-то выкатился здоровенный лохматый пес и побежал вдоль ограды параллельно всадникам, скупо побрехивая. Пес оказался самым настоящим.

Сварог тихонечко цыкнул на него, подумав, что собака – это хорошо. А замычавшая в хлеву корова – еще лучше. Ибо домашние животные на подворье и нечистая сила в доме – две вещи несовместимые.

Скрипнула дверь. Высокая старуха, кутаясь в мужской плащ с капюшоном, проворно спустилась с высокого крыльца и направилась к низким воротам. Пес моментально подскочил к ней, заплясал вокруг. Потом успокоился вдруг и чинно удалился в будку – и осталось полное впечатление, что он получил недвусмысленный, неслышный людям приказ.

Сварогу понадобилась пара секунд, чтобы убедиться: с черной магией старуха не имеет ничего общего. Но это еще не значит, что она вообще не имеет отношения к магии. Он чувствовал себя в безопасности, но подлинного облика старухи не смог ни рассмотреть, ни понять. Отчего-то казалось, будто перед ним нечто столь же изначальное и незыблемое, как лес и облака над кронами. И он, как нередко уже случалось, подчинился инстинкту.

Старуха, не произнеся ни слова, распахнула створку ворот и взялась за другую.

– Мы к вам в гости, бабушка, вроде бы не собирались… – сказал Сварог, остановив коня напротив нее.

– А в засаду вы собирались? – проворчала старуха.

– Вот уж туда мы точно не стремимся…

– Почему же прямо на засаду едете?

– Кто там, впереди? – спросил Сварог, решив не удивляться. Начнешь удивляться, суетишься в три раза больше и задаешь кучу ненужных вопросов…

– А вам, в вашем положении, не все равно? – старуха управилась со второй створкой. – Те, кто исчезнут с рассветом. И лучше вам не стараться им доказать, что в этом лесу вы самые пробивные… Очень может быть, что и докажете. Вот только вас после этого не в пример меньше останется…

Сварог молча направил коня в ворота. Он так и не смог вспомнить с маху, кто из здешней нечисти исчезает с рассветом, – да и не собирался ломать над этим голову.

Странная Компания дисциплинированно повернула следом, и на дворе сразу стало тесно от сгрудившихся верховых.

– Коней ведите в конюшню сами, – сказала старуха, безбоязненно похлопав по шее Сварогова жеребца (что тот перенес совершенно спокойно). – Слуг нету. Да не тревожьте вы топор, граф Гэйр, пусть себе висит.

«Снова начинается», – подумал Сварог и сказал:

– Я не тот граф…

– Сама вижу, что не тот, а этот.

– Откуда?

– А вы откуда знаете, что я не вампир?

– Знаю уж, – сказал Сварог.

– Вот и я знаю.

– Может, знаете еще, когда меня произвели в капитаны? – спросил Шедарис.

– Ты до лейтенанта сначала дослужись, – отрезала старуха. – Проверять вздумал, сопляк… Поживи капралом. А вот кем ты умрешь, это я тебе, пожалуй, скажу, когда присмотрюсь поближе. Если ладонь дать не побоишься.

Капрал, человек независимый и невоспитанный, повел коней в конюшню (странно обширную для такого домика с одинокой хозяйкой), бормоча под нос, что побоится он доверить старухе одну-единственную вещь, которую непременно доверил бы, будь она годочков на сотню помоложе. Старуха, обладавшая, похоже, тонким слухом, ласково сказала вслед:

– Будешь нести похабщину – верь или не верь, ты у меня и молоденьким станешь без надобности…

– Бабка, да я так, из ворчливости, – отозвался капрал не без испуга в голосе. – Что ты, в самом-то деле?

Сварог без опаски поднялся следом за старухой на высокое крыльцо.

Бони с пулеметом не расстался, поставив его у двери. Расселись по лавкам и на табуретах.

– Есть хотите? – спросила старуха.

Есть они не хотели после графского хлебосольства.

– Ну, тогда просто так сидеть будем и ждать рассвета… – самым обычным тоном сказала хозяйка.

Сварог огляделся – да, обычная комната крестьянского дома. Вот только… Почему к обычному крестьянскому дому нет никакой дороги, даже утоптанной стежки? Ладно, к постоялому двору ямурлакских вампиров как раз и вела дорога…

– А покажи-ка ты нам, бабка, что-нибудь этакое, – сказал Бони. – Сидеть нам тут долго, а бабка ты необычная…

– У трех из вас будут на головах короны, – сказала старуха небрежно, словно отмахнулась от надоедливой мухи.

Сварог призадумался. В первую очередь, конечно, Делия – как-никак наследница престола. Следом, вероятнее всего, идет он сам – очень уж часто здешние колдуньи предсказывали ему корону, совершенно непонятно, правда, которую, все вроде бы расхватаны и никто своей отдавать на сторону не собирается. Кто же третий? Его спутники завороженно переглядывались, тоже пытаясь угадать.