А тут кто-то – кажется, Гордон Сью, – предположил, что миледи должна испытывать трудности в поиске жениха, ведь она живет в столице, а Лайтхарты там до сих пор не в чести. И отец Давид – опять же, из лучших побуждений – взял и успокоил капитана: за леди Нексией дают искровый цех, с таким приданным она получит любого мужа.

Вот тогда священник явно перестарался. Он хотел лишь поддержать миледи, усилить ее ореол аристократизма. Но нечаянно, не рассчитав силы слова, представил ее чуть ли не лучшею невестой на свете. Внучка отважных и благородных Лайтхартов, племянница шута Менсона, который всем лордам Палаты задал чертей, талантливая художница, девушка редкой красоты - да еще с таким приданным! Не барышня, а сказка наяву! За первородными дамами обычно вовсе нет приданного, сама кровь Праматери уже считается богатством. А тут – искровая плотина!

- Постойте, - вмешался Эрвин, - откуда вы знаете о плотине? Граф Флейм упомянул ее в приватной беседе, слышали только Джемис и Обри. Кто из них проболтался?

Давид схватился за голову:

- Милорд, простите, я не помню, откуда узнал. Быть может, еще в столице…

- Вы не могли узнать в столице, мы встретили Флейма в Альмере.

- Не от Флейма узнал, а где-то еще… Помилуйте, не вспомню! Кто-то сказал, и мне запало в голову…

- Значит, вся шумиха - из-за вас? Это вы так расписали Нексию, что даже памятник влюбился бы?

- Умоляю, простите, - лепетал Давид, на него жалко было смотреть. – Я лишь хотел помочь девушке. Помню, какою яркой дамой была леди Аланис, и кайры очень ее уважали. Боялся, что не примут леди Нексию, вот и сказал в ее пользу…

- Кайры и Нексию уважали! Она завоевала почет своими собственными силами, стала первой леди нашего войска. Ради нее все старались быть лучше – но только в духовном смысле. А вы сделали так, что теперь ее взаправду хотят. Вы – сводник, отче!

Несчастный Давид не нашел слов в свое оправдание. Оба выдержали паузу: герцог – с грозным видом, священник – с виноватым. Но потом, осмыслив ситуацию, Эрвин смягчился:

- Впрочем, извольте знать, вы оказали мне услугу.

- Правда, милорд?..

- Как мне, так и Нексии. Бедная девушка все еще любит меня и старается побороть чувства. Вы поместили ее в центр романтического внимания – это исцелит ее раны и поможет скорей забыть меня. А я буду только рад, если Нексия вновь обретет счастье.

- Милорд, вы не шутите?..

- Слово Ориджина. Наша связь прервалась почти два года назад. Сейчас миледи для меня – словно вторая сестра. Благодарю за то, что помогли ей.

С того дня Эрвин стал замечать странное: тупое упрямство Джемиса, как ни странно, давало плоды. Навязчивый мужчина – смешон и подобен ослу… но, видимо, Нексия питала симпатию к осликам. Она позволяла кайру быть рядом, с любопытством слушала его рассказы – а Джемис бывает очень болтлив, если дать волю. Упоминая его в разговоре, говорила «кайр Лиллидей» немного другим тоном, чем «капитан Лид» или «лейтенант Фитцджеральд». А когда Джемис помогал ей спешиться, делала вид, будто совсем обессилела и вот-вот рухнет наземь.

- Противоположности притягиваются, - нашептывала альтесса Тревога. – Он суров и силен, она хрупка и нежна. Он сделан из стали, она – из шелка. Под ним темный конь, под ней – светлая кобыла…

- Это моя кобыла! – с досадою замечал Эрвин. – Это же Леоканта, ее отнял Пауль в Запределье и привез в подарок Шейланду, а тот подарил Нексии.

- Как символично, любимый: всем твоим кобылам суждено сменить ездока.

- Чушь городишь. Обыкновенная светская жизнь. Красивая барышня должна иметь ухажеров, это ничегошеньки не значит. В столице за Нексией бегала дюжина мужчин, а любила она только меня.

- Почему же теперь она подле Джемиса?

- Я – чемпион прошлых лет, осознанно сошедший с арены. Нужно дать и другим хотя бы шанс на успех.

- Значит, ты нарочно скрываешь свое обаяние?

- Больше того: держу его закованным в цепи и запертым в темницу. Стоит ему вырваться на свободу, как девушка тут же падет к моим ногам - и жизнь ее будет сломана, словно тонкая березка штормовым ветром.

- О, милый, как ты благороден!..

Эрвин потерял интерес к романтическим глупостям, когда местность вокруг начала меняться. Столь надоевшая ему Великая Степь, наконец, уходила в прошлое.

По сторонам дороги показались полотна пахотных полей. Шел сбор урожая, крестьяне трудились, словно муравьи, и, на удивление, не разбегались при виде кайров. Даже напротив, выходили с приветствиями, предлагали товары на продажу. За день Эрвин встречал больше людей, чем за целую неделю в степях Рейса.

Вместо шаванских кибиток и юрт появились глинобитные избы под соломенными крышами. Тут и там среди полей темнели руины древних построек: куски защитных стен, полуразрушенные башни, остовы фортов. Они притягивали взгляд странностью очертаний, чужими и давно забытыми архитектурными решениями. Возле каждой такой развалины ютился современный хутор. Крестьяне по-всякому использовали руины: брали камни для своих домов, хранили припасы в древних погребах, на уцелевших фундаментах ставили церквушки и амбары.

На дороге встречались конные разъезды. Смело выдвигались навстречу северянам, назывались пограничными дозорами, спрашивали: кто такие, куда держите путь? Нексия отвечала согласно легенде, а Эрвин разглядывал дозорных. Смуглою кожей и разрезом глаз они напоминали шаванов, но ястребиные носы и тяжелые подбородки выдавали совсем иную породу. Солдаты носили одинаковые шлемы с козырьками и форменные куртки с гербами Оферта. При виде их Эрвин ощутил себя моряком, идущим из океана хаоса к берегам порядка. В Степи никто не носил ни гербов, ни знаков отличия.

А затем, зажигая радость в сердцах мореходов, над горизонтом показался маяк. Исполинская Дженна – гордость меченосцев, исконный символ мельничьих земель. Даже само название графства произошло от нее. В давние времена тут простиралась империя Железного Солнца. Когда она рухнула, осколки ее обрели разных хозяев и лишились общего названия. Три города-государства – Фейрис, Миннис и Оферт – в течение веков соперничали меж собою. Владыка Эвриан Расширитель Границ убедил западных баронов признать над собой покровительство Фаунтерры. Он лично посетил здешние земли и так был потрясен величием Дженны, что нарек новое графство Мельницами. Под этим именем оно вошло и в вассальный договор, и в имперские карты. Бароны Фейриса, Минниса и Оферта не противились обобщенному прозвищу, ведь оно спасло их от скользкого вопроса: какой из трех городов первым указывать в документах?

На следующий день после Дженны кайры увидели Арину, а затем и Милану. Три Мать-мельницы никого не оставили равнодушным. Каждая была шедевром зодчества, выполненным в своем уникальном стиле. Суровая, массивная, угловатая Дженна напоминала скалу. В противовес ей Арина была высока и стройна, как тополь. Разлапистые «корни» контрфорсов, зеленые «ветви» лопастей, дощатая «кора» и «гнезда» балконов превращали ее в полное подобие древа. А третья сестра – Милана – воплощала стиль храма или дворца. Стены ей заменяла многоярусная колоннада, крышу венчал шпиль со звездою, лопасти блестели серебром. Немного портила вид кровля, сделанная из любимого меченосцами железа. За века она лишилась краски, заржавела и дала бурые потеки на колоннаду верхнего этажа. Но даже так Милана поражала великолепием. От нее трудно было оторвать взгляд.

При каждой из Мать-мельниц имелась охрана. Командиры дозоров побеседовали с Нексией, разузнал, что да как, и послал вестовых к своим лордам. Герцогу это было на руку. Вестовые доложат, что в Мельницы прибыла с визитом знатная дама из Надежды. В таком виде информация и разойдется по графству. Если в одном из крупных городов имеется шпион Кукловода, он не услышит ничего о герцоге Ориджине.

Меж тем, пристальное внимание дозорных и крестьян создало одну проблему: Орудие нуждалось в маскировке. Прежде оно ехало в арьергарде, спрятанное в кибитку. Теперь следовало усилить охрану. Эрвин велел переместить кибитку в центр колонны, приставить к ней двойной караул и украсить цветными лентами, словно внутри - будуар миледи. Это объясняло и закрытость, и строгую охрану.