Хайдер Лид отвесил благодарный поклон, а офицер спросил доверительно:

- Капитан, скажите, правда ли, что Лиллидеи решили породниться с Флеймами? Если так, то это прекрасная новость!

- Прекрасная новость, ты согласен, милый? – спрашивала Тревога, примостившись в седле позади Эрвина.

- Абсолютно, - отвечал он. – Суди сама: Нексия красива, Джемис силен, и вместе у них наберется почти столько ума, как у меня. Следовательно, их дети выйдут почти как агатовцы: сильные, умные и красивые.

- Агатовцы сильны? – удивилась Тревога. – Твой пример не подтверждает этого.

Эрвин пропустил мимо ушей.

- Смотри дальше. За Нексией дают искровый цех. Я освобожу Джемиса от военной службы в обмен на уплату налога. И получу десятину искровых доходов, которую смогу тратить на пьянство, разврат и карточные игры.

- Но Джемис получит искровый цех, а ты - нет. Они с Нексией всегда будут знать, что подарить тебе на праздник: ящик-другой свечей. Неужели ты готов настолько упростить им жизнь?

- Третий довод. Коль скоро мы с Джемисом друзья, то я часто будут гостить у него. Хорошо, что его супруга приятна в общении и радует глаз. Представь, что бы было, если б он женился, например, на Молли Флеминг! Пришлось бы при каждом визите целовать в щеку корову.

- А вы с Джемисом – друзья? - уточнила альтесса.

Тут она попала в больное. Со дня конфликта из-за Гвенды прошло две недели, и за это время кайр Лиллидей ничем не выдал своих дружеских чувств. Он был с герцогом безукоризненно вежлив, мигом исполнял любые приказы, но ни на шаг не выходил за грань субординации.

- Когда славная Гвенда, Дева Перста, сокрушительница Кукловода, прыгнет к Джемису в постель, он сразу поймет, каким был идиотом, и прибежит просить прощения. Наша дружба вспыхнет с новой силой, я стану почетным гостем на его свадьбе и свидетелем на родах первенца.

- Так вот на что ты надеешься: Гвенда обойдет Нексию и заберет Джемиса себе? Я бы не ставила на это.

- Как же ты глупа! Пойми, наконец: мне все равно!

Такого рода беседа случилась меж ними не впервые. Джемис взялся за дело давно - сразу после той памятной ссоры. Он буквально прилип к девушке и не отходил ни на шаг всю дорогу от Трезубца. Джемис был хмур, суров и упрям. Во всех его действиях читалась бычья злоба и желание расквитаться с герцогом. Как цепной пес, он следовал за Нексией. Она умывается - он льет воду. Она в дорогу – он седлает коня. Она к столу – он насыпает в ее миску. Она спать – он тоже спать. Не с нею, конечно. Проводит до шатра, поклонится – и к себе.

Эрвин смотрел снисходительно и даже с сочувствием. Во-первых, ясно, что Нексия не влюбится в Джемиса - ее тонкой душе претит тупой напор. Во-вторых, тревожно за Лиллидея: он слишком явно показывает гнев. Чертовски опасное дело для вассала – мстить герцогу Ориджину на глазах у кайров. В одно прекрасное утро Джемис может проснуться… точнее, не проснуться с перерезанным горлом.

Чтобы защитить его, Эрвин несколько раз прилюдно проявлял симпатию к Лиллидею: хлопал по плечу, просил совета, делил чашу вина. Давал всем понять, что ни капли не зол на Джемиса и по-прежнему ценит как друга. Кроме того, повторил при свидетелях свои слова: Нексия свободна, и Эрвин будет рад, если она найдет достойную пару. Стоит ли скрывать: он даже наслаждался ситуацией. Нет сомнений, девушка по-прежнему любит его, Джемис обречен на поражение, а Эрвин – из одного великодушия! – прощает и оберегает друга. Он казался себе образчиком благородства и уже представлял, какими словами опишет историю Ионе или Минерве. Любая девушка восхитится!

Но однажды Шрам не пришел на прикуп, и его заменил Обри. Фитцджеральд обставил и герцога, и телохранителя. «Наглый щенок! Ты дал ему роту – и он вот как отплатил!» - нашептывала альтесса, согревая Эрвину постель. Герцог возразил: «Фитцджеральд – не Шрам, с ним я справлюсь». И действительно, следующим вечером разгромил как лейтенанта, так и кайра Обри, изъяв у обоих трехмесячное жалование. Но это не дало удовлетворения: честь Ориджина требовала мести главному врагу – Шраму, - а не его миньонам. Герцог вызвал капитана второй роты и спросил напрямик:

- Что происходит, тьма сожри? У вас нашлись дела поважнее честной игры с сюзереном?

Шрам отвесил поклон:

- Милорд, прошу прощения, я не хотел вас оскорбить. Думал, будете рады сыграть без меня и сохранить деньги.

- Я сильнее этих двоих, легко раздену их и отправлю в Первую Зиму нагишом. Но в избиении детей не будет чести. Мне нужны вы, капитан!

Шрам согласился:

- Готов играть с вами по четным дням, милорд.

- Ради Агаты, что вы делаете по нечетным? Приглашены в салон на вечера музыки?

- Так точно, милорд.

- Простите… что?!

- Зайдите нынче на ужин в мою роту – увидите…

Эрвин принял приглашение и зашел на ужин. А ночью сообщил альтессе: «Я не хотел видеть этого! Меня завлекли обманом и заставили узреть то, что противно человеческому естеству!» За вечерним столом капитан Шрам взял мандолину и стал петь. Капитан Шрам. Бородатый пират, без малого семь футов росту, два Эрвина в плечах. Взял мандолину. Да, эту штуку со струнами для серенад. И запел романтические баллады. О том, как эта любила того, а тот ушел в плаванье и погиб. Она ждала в порту и лила слезы в ледяное море. Или как он ее любил, но был шутом, а она – королевой. Она ему страстно отдалась, король узнал – казнил обоих. Или про розы с ядом на шипах… Про розы, тьма! Цветочки такие! Капитан Шрам. Командир тяжелой кавалерийской роты! И Джемис хмурился, но терпел. А кайры говорили: «Браво, капитан! Можете еще про пиратку?» А Нексия… Нексия сидела рядом с Лиллидеем, но большими блестящими глазами смотрела на Шрама. И слушала песни не ушами, как подобает согласно природе, а – всею собой целиком.

Тревога нашептывала Эрвину: «Ты не можешь ревновать. Это в принципе невозможно, поскольку ты лучший из мужчин, и я твоя навеки!» Нет, ревновать он и не думал, просто был крайне удивлен. Шрам и Джемис как будто всерьез состязались за сердце Нексии. И ладно Джемис – со зла, в отместку Эрвину. Но Шрам… Зачем это ему?!

А следующим днем к Эрвину подошел отец Давид:

- Позвольте покаяться, милорд. Боюсь, тут есть моя вина.

- В чем именно, отче?

И герцог услышал целую исповедь.

Когда-то в юности Эрвин София считал: настоящий воин должен быть молчалив. Болтовня – для девиц и неженок, а истинный боец – суров, как булатная сталь, и лишнего слова не скажет. «К бою!», «Победа», «Помянем» да «Слава Агате» - вот весь лексикон достойного сына Севера.

Попав в походы, Эрвин узнал, насколько ошибался. Нет ничего скучнее, чем день за днем плестись куда-нибудь, а развлечение лишь одно – разговоры. Рассказчик в походе – человек неоценимый. Достаточно одного языкатого парня, чтобы спасти от скуки дюжину солдат. А значит, в состав полноценной роты должны входить хотя бы восемь говорунов.

Войско Эрвина Софии страдало от нехватки личного состава. Вместо положенных на три роты двадцати четырех сплетников имелось от силы пять. Возможно, поэтому отец Давид решил оказать посильную помощь. Поначалу он, как подобает священнику, предлагал лишь притчи из писания и философские беседы. Убедившись, что товар не пользуется спросом, пустил в ход рассказы из актерского детства. Тут он преуспел гораздо больше: воины слушали охотно и сотрясали воздух смехом. А затем в отряде появилась леди Нексия – и отец Давид сделал то, в чем теперь раскаивался.

- Милорд, умоляю, поймите меня и не держите зла. Я хотел лишь помочь миледи освоиться, заслужить уважение у кайров. Знаю, как нелегко бывает девушке среди толпы мужчин. Только поэтому я решил сказать…

Словом, Давид указал иксам на прежде неочевидный факт: хотя еленовка и носит фамилию Флейм, но происходит из иного, более древнего рода – Лайтхарт. Священник делал акцент лишь на чистоте крови, но кайры увидели и второй смысл: это же те самые Лайтхарты, что чуть не скинули Телуриана. Выходит, Нексия – внучка наших братьев по оружию!