Дамиан. От одной только мысли о нем хотелось плакать от жалости к себе. Как трудно забыть того, кого всеми силами пытаешься сохранить в воспоминаниях. Кого видишь в каждом, выискивая знакомые черты и поступки. Однажды он уже защитил ее от Германа…

Лифт тихо открылся перед ней, но Лана не спешила войти внутрь, продолжая в задумчивости давить на кнопку вызова. Что-то очень смущало ее в этом незнакомце. Что-то неуловимое, но весьма важное. Где-то на интуитивном уровне заставляло остановиться и еще раз вернуться к воспоминаниям о сегодняшнем вечере.

Что заставляло ее снова и снова возвращаться к его появлению, к их столь короткому разговору и неожиданному поцелую? Что? Наверно она сходила с ума, но даже с ним ей мерещился Дамиан. Его голос. Его запах, парфюм смешанный с нотками моря. Наваждение. Чертово наваждение. Сколько можно о нем вспоминать? Он наверняка уже позабыл о ее существовании, даже сменил работу. Новая жизнь, где ей нет никакого места. Так почему же? Почему она все еще думает о нем?

Почему?

Какое-то безумие — не иначе — ей вдруг показалось… Что-то знакомое в голосе. Не мог это быть он. Не мог. Он даже русского не знал… Хотя… Этот человек знал ее. Знал. Откуда?

Еще не успев даже поймать хоть как-то сформировавшуюся мысль, Лана уже бежала к железной двери, отделявшей ее от незнакомца. И плевать, что там был еще и Долматов — она верила, причинить ей вред новый гость не позволит. Потому что…

Черт, она точно сошла с ума!

Тихонько отворила дверь. И застыла, приглядываясь к одинокой высокой фигуре, повернутой к ней спиной и смотревшей вслед уезжавшей машине. Стояла и искала знакомые черты.

И когда он неожиданно повернулся, у нее перехватило дыхание.

Впервые за этот вечер она смогла увидеть его лицо в свете фонарей. Он не прятался в тени, как прежде. Стоял и открыто смотрел на нее, ничего не говоря и не предпринимая никаких действий. Как будто тоже не ожидал увидеть ее здесь в этот момент. Брови нахмурены, словно недоволен чем-то. И глаза смотрели напряженно. Вид затаившегося хищника. И все же он давал ей право выбора: бежать или остаться.

А Лана никак не могла сделать этот выбор. Она тонула в его глазах. Таких до боли знакомых. Ставших родными. И, казалось, что это уже не игра воображения, а реальность. Какая-то дикая, невозможная, но реальность.

— Дамиан? — неуверенно спросила она, делая робкий шаг навстречу.

Его глаза ожили. В них появилось теплый блеск. Выходит, узнала?

Узнала!

— Боже, — все еще не веря в то, что видит, прошептала она, — как ты… Откуда ты… Скажи, что ты мне не снишься?

— Слишком часто наши встречи происходят в снах, сладкая, пора переходить в реальность. Ты так не думаешь?

Последние несколько шагов он преодолел сам. Такой близкий. Немного изменился в лице — теперь только Лана поняла, что ее так смущало, отчего она его не признала сразу: вместо густой бороды, которую она привыкла видеть за время своего отпуска на море, сейчас была легкая дневная небритость, отчего его лицо казалось моложе, но куда более хищным. Точеные черты лица и волевой подбородок хоть и были существенно смягчены, но вместе с темными глазами выдавали в нем уроженца южных народов Европы. Очень яркая и запоминающаяся внешность. А она не признала его сразу.

Дамиан притянул ее к себе одним только рывком. Прижал так, что больно стало дышать — не от нехватки воздуха, а от желанной близости. Не отпускал от себя ни на миллиметр. Обхватил руками затылок и притянул к себе, заставив задрать голову и смотреть в глаза. Прижавшись лбом ко лбу, сам смотрел жадно, словно боясь упустить что-то, и от его жаркого взгляда ноги подгибались. Опасно близко. Медлил. И прежде чем накинулся с жадными поцелуями, Лана успела прошептать прямо в губы:

— Я скучала.

Он приехал. К ней. Какое же это счастье чувствовать его рядом, быть в его крепких руках, ощущать его теплое дыхание на своей коже и знакомый аромат. Его губы скользят по губам, смещаются к щеке, опаляя теплом и нежностью ласки, а пальцы повторяют весь этот путь следом, не давая ни на миг расслабиться. Лана обхватила руками его стертые в кровь ладони, ластясь к его прикосновениям. Он здесь, ее дьявол! Он нашел ее.

— Я знаю, сладкая, — его шепот медом прозвучал над ухом, а после растворился поцелуями по подбородку вниз к шее. — Я тоже скучал.

А потом просто сгреб в охапку, укрывая собой, и Лана прижалась носом к его шее, с наслаждением вдыхая его аромат. Зажмурилась, все еще не веря. Он здесь.

— Ты говоришь по-русски?

Осознание того, что все то время, что они были знакомы, Дэм понимал каждое ее слово, вызвало волну негодования. Ведь даже вида не показал, что отлично знал, о чем она говорила. И подслушанный разговор с Германом, и почти признание на вилле. Ей бы злиться на него… но сейчас не получалось — слишком она скучала по нему, слишком хотела, чтобы он оказался рядом. Хитрец. Самый настоящий дьявол.

— Да, — виновато признался Дэм, пройдясь пальцами по ее волосам. — Мой отец русский. Это долгая история, я тебе потом все обязательно расскажу. Прости, что пришлось обмануть.

Лана медленно дотронулась до его колючей скулы и мягко провела вниз, к подбородку, неотрывно следуя взглядом за собственными пальцами.

— Не удивительно, что я тебя не узнала, — произнесла она, давая понять причину своего побега.

На лице Дамиана расползлась ослепительная улыбка:

— К вечеру я буду больше похож на себя прежнего. — Для наглядности он прошелся рукой по короткой щетине. — Прости, я напугал тебя. Просто не смог держать себя в руках. Нужно было сразу признаться.

Эту оплошность она припомнит ему. Чуть позже. А пока… Пока ей хотелось просто молча оставаться в его объятиях. Хотя нет, еще хотелось его поцелуев — их было чертовски мало.

Счастье любит тишину. Известная истина. Только свое счастье Лане хотелось спрятать подальше от людских глаз. Налюбоваться самой, почувствовать его реальность.

— Идем. — Она нехотя освободилась из теплых объятий и, взявшись за ладонь, потянула к подъезду.

Опять пришлось ждать этот чертов лифт — и каким таким образом он вечно уезжал пустой на самый последний этаж. Лана нетерпеливо жала на кнопку, боясь посмотреть на Дамиана. Потому что знала, что в этот самый момент он смотрел на нее. А у нее от этого пронизывающего, полного желания взгляда ноги подкашивались. Дыхание заканчивалось.

Она была развернута в один момент и тут же прижата к груди.

— Дамиан, — только и удалось прошептать, глядя сквозь полуприкрытые веки на этого искусителя. Боже, какие у него губы! Твердые и чуть припухлые. Такие манящие. Дэм не стал ее слушать, просто сильнее вжал ее в себя, притягивая для очередного поцелуя. Сминая ее податливые губы, покусывая, обжигая ласками, вторгаясь глубоко, подчиняя себе. Ладонь сомкнулась на ее подбородке, никак не давая отстраниться, и все самообладание к чертям.

Двери лифта отворились, и Дэм просто втолкнул ее в небольшую кабину, не разрывая ни прикосновений, ни поцелуя. Они уже не в силах были оторваться друг о друга. Кнопка нужного этажа была найдена лишь несколько мгновений спустя. На ощупь. Сумасшествие какое-то. Скучали в разлуке оба — это чувствовалось и во взглядах, и в прикосновениях, и в жадных поцелуях, лишавших воздуха и контроля. Как вышли из лифта, открыли двери ее квартиры, Лана помнила смутно. Точнее, не помнила вообще. Да и не важно это было. Главное совсем в ином — они снова растворялись друг в друге.

Одежда и обувь потерялась где-то по пути к комнатам, едва только дверь квартиры захлопнулась за их спинами. Тяжело дыша, оба с трудом оторвались друг от друга, не спеша размыкать объятий.

— Нужно обработать твои ссадины, — вдруг спохватилась Лана, едва только Дэм предоставил ей передышку. — Идем, аптечка на кухне.

Дамиан с покорностью пошел за ней, со снисходительной улыбкой наблюдая, как любимая женщина заботливо помогала ему, хмуро осматривала сбитые до мяса костяшки на руках, оценивая повреждения, обрабатывала раны перекисью водорода, затем какой-то мазью. Так чутко переживала, старалась заранее облегчить боль, дуя на раны, хотя эту боль он и не чувствовал вовсе. Но было до чертиков приятно видеть эту заботу, понимать, что за него беспокоились.