Лана давно уже уснула, уютно устроившись на его груди, обхватив рукой талию, Дэм все прислушивался к ее размеренному дыханию, крепко прижимая ее к себе, словно боясь, что с первыми лучами солнца она растворится вместе с темнотой. Ему это было в диковинку, но с каждым новым мгновением он привыкал к этому все больше. В нем росла потребность видеть эту женщину постоянно, слышать ее голос, прикасаться к ней, обнимать ли, держать за руку, поправлять волосы. Это было сродни помешательству.

Уходить от нее в это утро было еще труднее, но работа требовала его постоянного присутствия. И только новый алый бутон, оставленный на постели, должен был напомнить ей о реальности прошедшей ночи. Дэм еще некоторое время полюбовался своей спящей женщиной, крепко прижавшейся к его пустующей подушке, мягко провел по длинным волосам и ушел. Но уже твердо решив для себя, что должен найти решение не отпускать ее.

Ранний заплыв стал в последние дни уже неким ритуалом, но только таким способом можно было расслабиться и заставить себя думать о чем-то ином, кроме Ланы. Была бы его воля, давно уже вернулся к ней, чтобы встретить утро, крепко держа ее в своих объятиях, погружаясь не в эти прохладные волны, а в жаркие глубины ее тела. Быть может, в один из оставшихся у них дней он именно так и сделает, но в это утро дела требовали его присутствия, а пренебрегать своими обязанностями он не имел права.

Но для начала все же хотелось порадовать свою девочку. Дэм вспомнил, как горели восхищением ее глаза, когда пред ней поставили десерт от шеф-повара. «Бог кухни» — а именно так называли Луиджи Бристони — творил самые настоящие шедевры, отказаться от которых не мог никто, равно как и остаться к ним равнодушным. Дэму стоило немалых усилий (да и денег тоже) уговорить того остаться в отеле и на время отказаться от заветной мечты о собственном ресторане, ведь во многом уже одно только имя Луиджи Бристони было гарантией незабываемого отдыха в этом отеле. Здесь чаще отдыхали непростые люди, и ради того, чтобы заставить их раскошелиться, приходилось раскошеливаться отелю. Но ведь оно того стоило! С Луиджи у Дэма сложились неплохие отношения, порой они могли пропустить по бокалу-другому хорошего виски за обсуждением новой идеи, а иногда и просто за приятной беседой на отвлеченные темы. Именно поэтому шеф-повар не отказал в маленькой услуге порадовать одну особенную гостью своими кондитерскими «пустячками», как он сам называл свои шедевры. В это утро Дэм и предположить не мог, что «пустячок» Луиджи окажется таким осмысленным — корона на шоколадно-фруктовом муссе.

— Для королевы твоего сердца, — усмехнулся Бристони, похлопав приятеля по спине. Ох уж эти итальянцы с их тонким душевным устройством! Все-то они понимали. — Надеюсь, она оценит наши старания.

— Луиджи, твои старания всегда выше всяких похвал, — улыбнулся Дамиан.

— О своих стараниях я не говорю, здесь все предсказуемо. Хоть бы кто уже и покритиковал бы за что, а то даже скучно становится. — Шеф-повар театрально закатил глаза. — А вот твои попытки произвести впечатление трудно не заметить. На моей памяти это… дай-ка подумать… первая.

Но Луиджи был в чем-то прав: Лана нашла в сердце Дамиана тайный уголок, самое важное место, так долго пустовавшее до момента встречи с ней, и прочно заняла его, согревая своей улыбкой и нежностью. Дэм просто не мог позволить ей уехать так просто. Понимал, что Лана не могла остаться с ним сейчас, но в его силах было сделать так, чтобы она осталась в его жизни. Надолго. А лучше навсегда. Да, именно так — НАВСЕГДА. Дэм еще раз усмехнулся: ох, Луиджи, одной фразой заставил его осмыслить свое внезапно возникшее влечение к гостье, понять и принять свои чувства к ней.

Спрятавшись вновь за холодным выражением лица, Дэм по-дружески похлопал по плечу Бристони, давая понять, что эту тему обсуждать никак не желал. Он вообще не любил, когда кто-то совал свой нос в его жизнь, будь то праздное любопытство, и уж упаси боже советы. Ни знакомым, ни друзьям, ни родственникам не позволял подобного. Хватит с него детства, когда каждый пытался диктовать свои условия «ради его же блага». Едва только представилась возможность собраться и уехать, он так и сделал. Только вот сам не думал, что, сбежав из родного дома отца, вернется на родину мамы, где все казалось совершенно иным, все еще хранящим детские мечты и непосредственность. Просто возникло желание сначала вернуться в прошлое, чтобы найти себя, а уже потом искать будущее, да так здесь и остался, смешав и прошлое, и настоящее.

— Не буду отнимать у тебя много время, — его собеседник спешил вернуться к своим обязанностям, а потому перешел к другому делу. — Просто позволь поздравить тебя с днем рождения.

Луиджи протянул ему дорогой виски тридцатилетней выдержки — и нужно было признать, толк в алкоголе шеф-повар тоже знал. Тепло поблагодарив мужчину, Дамиан поразился самому себе: совершенно забыл о своем дне рождения. Никогда не любил этот день, всю суету вокруг виновника торжества, пафосные речи, знаки внимания, подарки. Ему больше было по душе самому дарить, потому что в ответ всегда получал теплые эмоции. Дэм давно уже вышел из того возраста, когда ожидаешь от собственного праздника каких-то чудес. Чудеса стали какими-то обыденными, приземленными, ожидаемыми и потеряли всю свою привлекательность. В последние годы он предпочитал звонить родителям первым и поздравлять их, особенно маму, со знаменательным именно для них событием — очередной годовщиной долгожданного пополнения в их крепкой любящей семье. Мама, конечно же, обижалась, что в этот день он снова был далеко от них, но всегда тепло благодарила за доставленный шикарный букет цветов и подарок, хотя и знал с каждым прошедшим годом родители только крепли в своем желании получить от него только один подарок: понянчить на руках внуков. Только вот он сам не особенно-то торопился их радовать подобным событием. И пусть кто-нибудь назовет его эгоистом, но именно этот день Дэм предпочитал проводить в одиночестве.

Чаще всего в этот день он запирался в своем кабинете за работой, иногда изменял привычке и куда-нибудь уезжал. Но сегодня ему хотелось разделить свой праздник только с одним человеком. И больше ни с кем. А следом пришло понимание и того, где именно.

Но сначала нужно было разобраться с работой, чтобы со спокойной душой позабыть о ней до следующего дня. Только у Дэма сложилось впечатление, будто ребята сговорились, совершая один косяк за другим. Поломанный водный мотоцикл, порванные крепления парашютов, вышедший из строя холодильник — и это только за час до открытия бара и проката.

— Томас, я уволю тебя, к чертям собачьим, — гневно кричал Дэм каждый раз, когда находил все новые и новые недоделки.

Да уж, утро началось слишком хорошо, слишком идеально, чтобы продлиться так до вечера. Буквально через несколько часов работы Дэм чувствовал, что его до безумия все раздражало. Какого дьявола он тратил здесь свое время? Не может Томас держать бизнес, пусть уходит, пусть разоряется — Дэм найдет ему замену. Такое место долго пустовать не будет. Но тянуть на себе чужие заботы он не будет. Хватит! Надоело работать за других. Он преподал бесплатный мастер-класс по ведению бизнеса, а дальше уже не его забота.

— Томас, сегодня я принял решение. Наше пари ты и так проиграл. Тащить на себе еще и пляжный бизнес я больше не стану, мне и без этого забот хватает. Мой тебе совет: если не хочешь разориться, меняй концепцию. И бездельников своих держи в тонусе. Прежде всего вы должны наглядно демонстрировать людям гарантии их безопасности. Больше надежности — больше выручки. Вот смотри…

Они долго разговаривали в маленьком кабинете Томаса, обсуждая все тонкости и нюансы, которые Дэм успел подметить и подправить. Если парень не глупый, то выплывет сам, сделав нужные выводы. Нет, тогда они точно распрощаются.

Не в самом радужном настроении Дэм вышел на пляж. Взгляд привычно обвел все вокруг в поисках Ланы, пока не нашел ее в море. Она заплыла слишком далеко от берега, и Дамиану это очень не понравилось. О чем она только думала? Разве не ощущала пришедшее холодное течение, которое могло запросто вызвать внезапное сокращение мышц от переохлаждения? Сколько раз Дэм, будучи простым спасателем в начале своего карьерного роста, вытаскивал из воды тех, кто переоценил свои силы и уходил под воду из-за резких судорог, сковавших конечности. Страшное зрелище. От мысли, что с Ланой могло случиться что-то подобное, становилось не по себе. Он уже хотел броситься в море, чтобы подплыть к ней и заставить вернуться на берег, а если бы понадобилось, то и силком, но Лана опередила его. Глядя на то, как грациозно выходила она из волн, ему хотелось одновременно и придушить ее за такую беспечность, и прижать к себе, так как за целое утро ужасно соскучился по ней. Лана подошла к нему, тепло улыбаясь, а в глазах столько эмоций, что даже сердце зашлось — он и не думал, что можно вот так вот смотреть со смесью радости, восхищения, страсти и желания, тепла и любви. А он все еще переживал за этот ее бездумный заплыв. Хорошо хоть очки скрывали тревогу, застывшую в глазах. Он впервые чувствовал такую смесь эмоций к одной женщине, и это его порядком обескураживало. Быть может, прав был Луиджи, назвав Лану королевой его сердца?