Дэм наблюдал за нею в течение дня, и ее взволнованность от него не укрылась. Стоило только их взглядам встретиться, как Лана вспыхивала и тут же пряталась, словно боясь и его, и самой себя. К черту все. Этой ночью он хотел, чтобы она явственно осознавала всю реальность происходившего между ними, чтобы отчетливо помнила каждое мгновение, каждое прикосновение, чтобы больше не было сомнений, сон это или реальность. Их время стремительно таяло, и счет скоро сократится на часы, минуты. И Дамиан все чаще ловил себя на мысли, что ему чертовски мало этого оставшегося времени.
В очередной раз едва сдерживая себя от охватившего гнева, Дэм отметил, что нужно было что-то решать с этим уже порядком надоевшим спором, так как пляжный бизнес стал отнимать слишком много личного времени, которому он нашел бы иное, более правильное и приятное применение. Но вместо этого приходилось полдня торчать в четырех стенах просторного кабинета и заниматься ставшими опостылевшими делами. Любая новая бумага дико раздражала, так как отнимали у него и без того жалкие крохи остававшегося времени. И когда на глаза вновь попался отчет о неисправностях, которые персонал не мог никак удалить уже битых несколько недель, Дэм просто взорвался.
— Какого черта вы там возитесь? — не сдерживаясь в крепких выражениях, отчитывал на чем свет стоял своего заместителя. — Не можете сами сделать, вызывайте подрядчика, пусть переделывают. Но таких проволочек быть не должно. Номер не должен простаивать. В предыдущих отчетах неоднократно отмечено, что все готово к заселению, а сегодня выясняется, что ни черта там и не исправлено. В следующий раз вычту из жалования сумму за дни простоя, все ясно?
Его заместитель понятливо кивнул, понурив голову, но признав вину. Дэм умел быть убедительным в своих требованиях. Систему штрафов усовершенствовал лично, и каждый сотрудник прекрасно знал и о своих обязанностях, и о наказаниях за ненадлежащее исполнение работы. Да, конечно, требования в отеле были высоки, так как статус все же диктовал свои условия, но хорошая система оплаты и премиальные были отличным стимулом для персонала. И Дэму приходилось все держать под неусыпным контролем.
— Что еще? — хмуро бросил из-под бровей нетерпеливый взгляд на своего заместителя, прикидывая, надолго ли затянется их разговор. Впервые за все время работы в отеле ему хотелось поскорее все закончить и покинуть этот опостылевший кабинет со всей этой бесконечной тягомотиной. Дэм никогда не позволял личному превалировать над работой, но сейчас он был чертовски близок к тому, чтобы послать все эти бумаги куда подальше.
— Пятый этаж снова проблема с новыми светильниками. Наши электрики уже работают, но к нам поступило несколько жалоб от постояльцев на полученные неглубокие порезы от осколков взорвавшихся ламп. Юристы готовят претензию поставщику и подрядной организации.
— Хорошо, — Дэм ограничился лишь кивком, но с сожалением подумал, что нужно все же обязательно самому осмотреть коридор, поговорить с электриками, так как оставался риск вероятности повторения подобной ситуации из-за непрофессиональной работы подрядчиков, привлеченных к ремонту электропроводки на этаже. Дэм должен был разобраться во всем сам, прежде чем подписывать претензионные документы или выписывать штрафы своим сотрудникам.
Пятый этаж встретил его противно мигающей лампой, тусклый короткий отблеск которой давил на нервы, а дальняя часть коридора и вовсе представляла собой тоннель, поглощенный тьмой. Не уютное зрелище даже для него, знающего здесь каждый закоулок. И ни одного электрика, черт возьми! Где, мать их, весь персонал? Почему ничего не делалось? Кто-то явно сегодня огребет. Злой, как черт, Дэм отправился прямиком в темноту осмотреть возможные повреждения. Под ногами послушался хруст тонкого стекла — никак и здесь все те же проблемы со светильниками. Уволит! Как пить дать уволит разгильдяев. Зла его на них не хватало. Расслабились без крепкой руки. Пора заканчивать уже с совмещением и навести порядок во вверенной ему территории, чтобы персонал вновь вспомнил о своих обязанностях и о его требованиях.
Слух уловил приближающиеся тихие шаги, и Дэм уже готов был выйти на свет, чтобы не напугать постояльцев, когда увидел ту, кому эти шаги принадлежали. Лана! И почему-то одна. Она выглядела задумчивой и какой-то печальной. И все же эта женщина очень отличалась от других. Дэм не знал чем, но его взгляд с самого первого дня ее пребывания в отеле постоянно выделял из всей толпы только ее одну. Она обладала тихой ненавязчивой красотой, мягкой и уютной, которой было приятно любоваться. На ее лице не было косметики, и эта естественность ей невероятно шла, придавая всему ее облику ощущение хрупкости и незащищенности. Дэм сам не понимал почему, но его с невероятной силой влекло к ней, и противиться тому не было сил.
Лана заметно напряглась — наверняка почувствовала его присутствие, и Дэм поспешил явить себя, чтобы не напугать ее. Напугалась все же, он видел это по судорожному вздоху. Навязчивым набатом в голове била мысль, что в этот самый момент вместо него здесь мог оказаться кто угодно другой, и от осознания, что ей могла грозить хоть какая-то опасность, а его не могло быть рядом, холодная ярость охватывала разум. Лана заметно расслабилась, едва только узнала его. Доверяла — эта мысль разлилась бальзамом по сердцу.
Свет окончательно умер с легким треском, только они на это не обратили совершенно никакого внимания. Они чувствовали друг друга удивительно тонко, на уровне интуиции, и, казалось, даже слов не нужно было, чтобы выразить все то, что было в мыслях. Но одних только мыслей ему было мало. Ему хотелось услышать от нее, понять, страшится ли остаться с ним, чтобы разделить эту ночь на двоих.
«Ты обещал не обидеть. Я тебе верю». Несколько простых слов, но как много они значили для обоих. Держаться от нее на расстоянии больше не хватало выдержки. Он безумно ее хотел. Так, что совладать с собой становилось чертовски трудно. Особенно трудно сопротивляться этим манящим сладким губам. И то, как открыто она встречала его поцелуи, заставляло забыть обо всем. Едва только коснулся ее губ, как напрочь позабыл о своем обещании, поддавшись безумной страсти. И только решительный шаг назад заставил его прервать поцелуй и отпустить ее. Все же испугалась, отступила…
Но его девочка была полна сюрпризов! Как хорошо, что темнота не выдавала его, иначе теперь Лана уж точно испугалась того победного голодного взгляда, с которым он смотрел на нее. Она шагнула в свой номер, но до последнего момента держала за руку, пока увеличившееся между ними расстояние не заставило разомкнуть пальцы. И теперь стояла, молча приглашая войти, и ждала его решения. Она свой выбор сделала. А он сделал свой еще раньше. От ее смелого решительного шага у него все планки сорвало. Его девочка, только его! Сладкая, неповторимая. Сегодня он сможет сполна отведать ее страсть. И все же он боялся ее вспугнуть — она же как трепетная маленькая птичка, которую только терпением и можно расположить к себе.
Но эта птичка и сама была полна сюрпризов! Дэм с трудом сохранял спокойное выражение лица, пока молча наблюдал за устроенным только для него одного зрелищем, подолгу задерживаясь на участках тела, которые только-только были прикрыты одеждой. Самообладание вообще было редким для него качеством, но в этот раз он готов был ждать, так как эта чувственная игра пришлась ему по вкусу, распаляя и без того пожиравшее изнутри желание. Нет, к черту все эти игры, еще успеется… Сегодня он в открытую, не боясь ничего, хотел ласкать ее, проводя руками по уже отложившимся в памяти изгибам тела, вдыхая знакомый сладкий аромат тела. И ему нравилось, как чувственно с тихим стоном отзывалась Лана на каждое его прикосновение, как прижималась к нему, ища поддержки, и сама пыталась перехватить инициативу. Сейчас она казалась ему еще желаннее, чем в те ночи, когда он тайком приходил в этот номер, боясь разбудить свою зеленоглазку. Невероятная, удивительная, думал он, когда вместо прикосновения пальцев почувствовал влажный горячий язычок на заинтересовавшем ее узоре, выбитом на его теле. Рррр, чертовка! Она заводила его не по-детски, распаляла, как костер инквизиции, на котором горело все его самообладание. Его, его девочка! Отзывчивая, тугая, тесная и влажна — только для него одного. Нежная и горячая. Смелая и беззащитная. До боли желанная. Такая противоречивая, но уютная и ставшая родной. Дэм никак не мог ею насытиться. Вся ночь была в их распоряжении, а ему было мало. Маленькая и такая ранимая, Лана таяла в его руках, прощая ему эту бессонную ночь, отдаваясь совершенно бесстыдно, беззастенчиво, до дрожи, до последнего дыхания. Боже, еще ни с одной женщиной он не чувствовал такого единения в желании.
