— Ви, это ЕГО машина, — едва слышно произнесла Лана, стыдливо пряча в пол виноватый взгляд.

— Ну-ка, посмотри на меня, — обеспокоенно произнесла Виола, и все поняла по тому затравленному выражению лица, что увидела, по тому болезненно-печальному взгляду, какой она видела разве что у своей подобранной собаки. — У-у-у, все с тобой ясно. Поездка не удалась?

Лана отрицательно покачала головой.

— Так и не встретились, да?

И снова молчаливый жест, подтверждающий догадку подруги.

— Виски, коньяк, водка? — выдохнула Виола.

— Ты же знаешь, я это не пью. — Почему-то в присутствии родной подруги хотелось расплакаться, уткнувшись в плечо, и излить все свои болючие чувства.

— Думаю, нам только это и надо. Так, давай-ка в душ и спускайся. Макса я попрошу не мешать нам.

— Спасибо, дорогая. — Не выдержала все-таки, расплакалась, укрывшись в ее успокаивающих объятия. Весь день держалась, а тут накрыло отчего-то.

Полночи подруги провели на кухне, делясь друг с другом наболевшим за нескончаемой бутылкой виски. Половину разговора обе наутро даже и вспомнить не могли, зато стало значительно легче.

— Хорошо у вас, — довольно выдохнула Лана, потрепав за ухом хромавшую собаку, проникшуюся к ней доверием, а потом обхватила двумя руками кружку с горячим шоколадом и мечтательно зажмурилась. — Всегда приезжаю и чувствую, что я дома.

— Да какой там хорошо? — устало возразила Виола. — Мне уже выть хочется от этого однообразия. Макс целыми днями на работе с этими своими инвесторами, а я, как проклятая, только и делаю, что жду его, навожу лоск в этой золотой клетке и готовлю ужин, который к его приходу разве что не заветривается. Зачем мне этот домина, когда я в нем одна все дни напролет?

Голос ее задрожал от едва сдерживаемых слез. Виола суетилась, по пятому разу стирая со столешницы несуществующие крошки, затем переставляя тарелки в новом порядке, раскладывая чашки на полке уже не по размеру, а по цвету: от холодных оттенков к теплым. В этом подруги были схожи: только физическая работа помогала не сойти с ума от душевной боли.

— Ви, ну что ты? — Лана оставила чашку, поднялась и, подойдя к подруге, обняла ее со спины за плечи.

— Не знаю. Так все надоело. — Плечи ее затряслись сильнее. Не сдержалась все же, заплакала. — Хочу обратно в нашу старенькую однушку в хрущевке, где было так уютно и хорошо, даже когда отключали воду и свет. Ты посмотри вокруг! Разве можно это все назвать домом? Холодная каменная клетка, построенная в угоду завышенных запросов. Я этого не просила. Мне достаточно было маленького домика и простых объятий у теплого камина. Надоело все. Надоело ждать в одиночестве. Надеяться, строить планы, чтобы потом в последний момент услышать по телефону, что очередному клиенту требуется помощь и внимание. А мне как будто этого не нужно.

— Ну, попробуй поговорить с ним. Макс же не дурак, поймет все.

— У него нет времени. Только и слышу каждый день: «Все, я побежал». Мне кажется, Макс давно охладел ко мне. А может у него уже есть любовница. Там, где-то в городе, куда он все время торопится сбежать от меня…

— Не говори ерунды. Он тебя любит.

— Мы уже давно живем по привычке, Лан. Все чувства погасли.

— И у тебя? — прервала этот бред Лана, на что подруга лишь красноречиво потупила взгляд.

— Быть может, вам просто не хватает ребенка, — осторожно предположила Лана.

— Макс не хочет детей. Категорически. — Виола сразу же подобралась и тыльной стороной ладони быстро стера слезы с щек. — Ему сейчас важнее карьера. Там ведь так удачно все складывается. Там ведь он нужнее.

Вот он — камень преткновения. А ведь в разговоре с Максимом Лана и сама уловила все это в его отговорках. Понять его причины было сложно, и кто знал, может, он действительно на волне карьерного успеха семейную жизнь стал считать устроенной и достаточной, но смотреть на страдания подруги Лане было невыносимо.

— Подобранная больная собака — это ответ ему, да?

— Вовсе нет. Просто я, когда увидела ее возле мусорной кучи, лежащую совершенно без сил, еле дышавшую, с перебитой лапой, всю исхудавшую… Так жалко стало. Оставить ее мучиться мне не позволила совесть. В ветклинике сказали, что ей не больше года. Кто-то тренировался в стрельбе… Из лапы вытащили несколько осколков дроби, кость собирали по осколочкам.

— Я правильно понимаю, Макс был недоволен.

— Не то, чтобы недоволен. Он в тот день приехал уставший очень. А тут это чудище остриженное, вокруг которого я суетилась, так как действие болеутоляющих заканчивалось. Макс ничего не сказал даже, просто ушел в спальню. Когда я пришла, он уже спал. Или делал вид, что спит.

— Может ты преувеличиваешь размер трагедии? Я, конечно, не могла не заметить, как много времени Макс посвящает работе, но поговорив с ним, у меня совершенно не сложилось мнения о том, что он как-то изменился в своем отношении к тебе. Должно быть он сильно устает на работе. Может вам стоит сменить обстановку? Давно в отпуске были?

— Ой, даже не напоминай, — недовольно отмахнулась Виола, присаживаясь за стол. Руки, сцепленные в замок, беспокойно подрагивали. — мы как раз собирались в отпуск, когда на горизонте появились эти новые инвесторы, чтоб им пусто было. Как же, Макс же у меня самый незаменимый. Это дохлый номер, Лин, я уже пробовала его уговаривать. А в ответ только и слышу, что нужно немного подождать — у него много неотложных дел.

— Тогда вот что я тебе скажу, подруга, ищи себе работу. Здесь вопрос не в деньгах, а в нехватке общения. Если хочешь, я переговорю у нас в фирме, найдем тебе местечко…

— Не думаю, что Максиму понравится эта идея… — попыталась возразить Виола, но была остановлена гневным взглядом.

— А ты, прости, к нему в домработницы нанималась? — Лана была по-настоящему возмущена. — Я тебя не узнаю, Ви. Где та бойкая девчонка, что отстаивала свою позицию до последнего? Ты себя заживо хоронишь. Чего ради? Смотри, у тебя к нему кроме обид ничего и не остается. Он приезжает домой… и что видит? Нет, не свою прежнюю любимую Виолу, ради которой весь мир был готов когда-то перевернуть, а ворчащую старуху… Да-да, и не смотри на меня так. Услышать такое от своего мужчины будет намного больнее.

Лана подвинулась на стуле ближе к подруге, крепко обняла ее за плечи и склонилась, прижимая ее голову к своей.

— Ви, не жди, когда будет совсем уже поздно. Все в твоих руках. Макс — это не Герман. Он не заставит тебя сидеть дома до конца своих дней, запретив общаться не только с подругами, но и с родителями. Думаю, он не меньше тебя переживает, только не понимает, что нужно делать.

— Я детей хочу, Лан, — всхлипнула Виола. — А ему это не надо. Он хочет свободы и легкости.

— Ну, родная моя, кто ж такие вопросы вот так нахрапом-то решает, — Лана глядела поверх головы, гладя подругу по собранным волосам. — Мужчина должен сам прийти к этому решению. Нет, есть, конечно, и такие случаи, когда «нежданно-негаданно» оборачивается большой радостью для новоявленного папочки…

— Но это не мой случай. У Макса все под жестким контролем.

— Ну, так сделай так, чтобы он этот контроль свой и утратил, — улыбнулась Лана.

— Я дома, — раздалось неожиданно из открывшейся в холле двери, и вскоре в проходе на кухню появился и сам Макс. — Чем занимаетесь, девчонки?

Его легкая беспечность мигом сменилась хмурой задумчивостью, едва взгляд упал на заплаканное лицо жены.

— Что-то случилось?

— Все хорошо, — подскочила было Виола, стараясь придать себе привычное вежливое выражение, но Лана тут же легонько ущипнула ее под столом за бедро и выразительным взглядом со сведенными вместе бровями дала понять, что не стоило отгораживаться, и призвала поддержать диалог.

— Ты какая-то расстроенная, — не унимался Макс, все-таки хорошо знавший свою вторую половинку. Он подошел к жене, как-то очень сдержанно дотронулся до ее лица, склонился и, зарывшись пальцами в волосы, тихо поцеловал. — Опять анализы Альмы оказались плохими?