Оказалось — радалгаст. Единственная раса в галактике, использующая биотехнологии. Его одежда, а верней — экзоскелетный костюм — фактически живой организм, не состоящий в симбиозе с собственно радалгастом и «подключенный» только к его нервной системе. От искина Кирсан узнал также, что биотехнологии в военном деле полностью запрещены, и под запрет попадает абсолютно все, от биологического оружия в виде вируса и до живого боевого скафандра со встроенным оружием. Радалгасты из этого правила исключение: они изначально пошли по пути биотехнологий, задолго до запрета на биооружие, и в целом сами по себе на угрозу галактике не тянут, тем более что раса смело претендует на звание наименее агрессивной из всех одиннадцати самых сильных.

— А что, есть какая-то угроза галактике, связанная с биологическим оружием?

Идя через площадь вдоль проложенного маршрута, Кирсан узнал о том, что примерно пятьдесят тысяч лет назад случилась Война, стершая цивилизации предтеч. Война велась немыслимым оружием под управлением «аналоговых вычислителей» невообразимой мощи. Каждый такой вычислитель являлся биологически живым мозгом весом в тонну или более и был способен в одно мгновение провести много сложнейших расчетов. Ходят даже упорные байки, правда, не подтвержденные, что безмолвные кошмарные Реликты, все еще бороздящие темный космос в поисках целей, управляются именно такими вычислителями.

Тут Кирсан оказался перед дверями, у которой стоит охранник в уже знакомом бронекостюме со стилизованным изображением оскаленной собачьей морды. Разница только в каске: полный боевой гермошлем с забралом заменен на простой шлем с прозрачным лицевым щитком. И да, лицо под щитком — ни разу не балларанское. Землянин в чистом виде.

— Э-э-э… Привет, — сказал Кирсан.

— Здравия желаю, — холодно отозвался охранник.

— Такое дело, я ищу Леонида, того, который «Лютый Пёс».

Тот показал пальцем на дверь:

— Прямо до следующей двери, после нее снова прямо до двери, сразу после второй налево.

— Спасибо.

Кирсан двинулся по указанному пути, мысленно подумав, что лицо бойца показалось ему знакомым. Пройдя две двери и свернув, он оказался на пропускном пункте с еще двумя охранниками, перед которыми стоял уже знакомый громадный «крокодил». Крокодил предъявил пропуск или что-то в таком же роде, а затем прошел в дверь.

Кирсан подошел к охране.

— Привет, я ищу вашего командира, который Леонид.

— Здравия желаю. Сейчас доложу, — сухо сказал тот, что слева.

И тут Кирсан почувствовал, как его лицо вытягивается от удивления: из-под прозрачного бронещитка на него смотрит… Николас Кейдж. Только молодой.

Пока тот докладывал, он перевел взгляд на второго и заметил, что тот сильно смахивает на кого-то из известных музыкантов. Кто — непонятно, а вот… а вот тот, которого Кирсан встретил первым, ну как-то слишком похож на Бена Аффлека, тоже молодого. Из-за того, что у Аффлека внешность невыразительная, сразу сходство было неочевидно, но теперь, увидев молодую версию Кейджа, он все же вспомнил и Бена Аффлека… Черт, ну ведь это же не может быть совпадением⁈

Тут похожий на Кейджа выслушал по коммуникатору ответ и открыл перед Скаем дверь:

— До развилки и налево, потом прямо до конца.

— Спасибо.

Кирсан прошел прямо и налево, подошел к последней двери в коридоре, постучал по привычке и вошел.

В небольшой комнате за столом сидели трое, и двое из них, которые повернуты лицом к двери — стопроцентные земляне.

Самый большой — европеец, с виду головорез еще тот. Лет под пятьдесят, морда кирпичом, подбородок квадратный, плечи тоже — тот еще шкаф. Со лба на щеку через глаз проходит шрам, но сам глаз в порядке. И руки, лежащие на столе — о-о-о, всякие там боксеры тихо завидуют. Наверное, из кулака этого типа получилось бы три кулака Кирсана, если не четыре. Ну и в целом облик — с таким только в боевиках сниматься. Ван Дамм курит в сторонке вместе с Сильвестром Сталлоне, сравнить можно разве что сДольфом Лундгреном — и то, сравнение не в пользу актера. Больно жесткий тип… ну, наверное, лидер самой крутой наемной банды таким и должен быть. И да, прозвищу «Лютый Пес» соответствует процентов на триста.

Второй попроще и поменьше, причем японец. Лицо худое и тоже довольно характерное. Не как головорез-якудза, но на роль кого-то из «Семи самураев» пошел бы. И, что характерней всего — подпоясан архаичным поясом, за который заткнута катана. Классически-киношно так заткнута, изгибом кверху.

И оба смотрят на Кирсана не очень-то и радушно, не отрываясь, холодными цепкими взглядами. Ну в самом деле, а почему они должны радоваться визиту непонятно кого?

— Эм-м-м… здрасьте, — сказал Кирсан.

— Чем обязаны? — холодно отозвался амбал.

— Ну, в общем, я Скай, легат, второй член экипажа той большой крутой махины, на которой вам так понравилось кататься, — представился он.

— Понятно, — сказал Леонид. — Так чем, собственно, мы можем быть полезны?

— Я случайно снял УРР и услыхал, что вы говорите по-русски. Вот и пришел, так сказать, с земляками познакомиться.

Леонид и японец молча переглянулись, а затем снова так же молча уставились на Кирсана, сохраняя нечитаемые выражения лиц.

И тут к нему повернулся третий, до того сидевший спиной, и Кирсан увидел совершенно нечеловеческое лицо: синее, овальное, с безгубым ртом, желтыми глазами и едва заметной выпуклостью носа, обозначенного двумя ноздрями.

— Так-так-так, — сказал синий хриплым, дребезжащим голосом, — это любопытно. Балларанец — земляк землян? Интересно, прямо скажем.

Скай чуть замялся: балларанцы не афишируют, что возят к себе иммигрантов. Стоит ли прямо признаваться при чужаке? С другой стороны — не его проблема, если признается.

— Я родился на Земле, — спокойно сказал Скай. — И вообще, я русский. Меня зовут Кирсан Ладынцев.

Амбал ухмыльнулся.

— Тогда тебе осталось объяснить, где ты обзавелся такими модными кисточками на ушах… Кирсан.

Тут заговорил японец.

— Между прочим… он постучался. Балларанцы не стучат в дверь.

Синелицый странно нахмурился:

— Гораздо интересней, что он действительно говорит по-русски. В галактике есть всего одиннадцать не-землян, считая меня, которые говорят по-русски, и я лично знаю всех остальных. Этот точно не из нашего числа.

Амбал вынул из уха наушник.

— Ну-ка, Кирсан, где ты родился?

— В Питере. В Коломягах.

Леонид скрестил руки на груди.

— Надо же… Ведь и я из Питера. И говоришь ты без акцента. Где уши взял, а?

— Это «иммигрант», — раздался сбоку приятный, мелодичный голос. — Проще говоря, землянин, чей мозг пересадили в гибридное клонированное тело.

Кирсан повернул голову и увидел входящую в комнату балларанку, необычайно красивую. Он уже успел разобраться, что у балларанцев считается за идеал женской красоты и грации, и понял, что перед ним практически эталон.

— Серьезно⁈ — на лице амбала впервые появилась эмоция, а именно — удивление.

— Вполне. Иногда наиболее выдающиеся и многообещающие из землян, кому не исполнилось двадцати четырех, получают такую возможность, — кивнула балларанка и спросила у Ская: — кто твой куратор?

— Эвада.

— А-а-а-а-а, — протянул синий, — так вот почему из всех нас именно этому засранцу постоянно нечем было делиться с остальными полевыми исследователями! Вот, значит, чем он занимался, нахлебник информационный… Ну-ну, интересный поворот! Кто бы мог подумать, что балларанцы занимаются поиском мозгов… на Земле!!! Великие Инженеры, сколько в этом иронии!

— Слушай, Касс, давай сегодня без твоих выпадов в адрес балларанцев, — проворчал Леонид, — а то мне сразу вспоминаются твои пассажи про «типа балларанский нацизм», а после этого ассоциативная цепочка вытягивает и еще кое-что, что ради твоего же блага тебе не стоило бы мне напоминать…