Противник оказал упорное сопротивление и продемонстрировал великолепный микроконтроль. Обе стороны перемалывали друг друга, отчаянно борясь за каждую машину, свою или противника, и в какой-то момент Скаю показалось, что противник начинает «плыть» под непрерывным давлением. Почти сразу после этого часть фланга неприятеля буквально «провалилась», когда значительная часть его машин просто пошла назад: это подошли к точке встречи левофланговые танки Ская и противнику пришлось оттянуть часть сил, чтобы защитить тылы и коммодуль.

Скай использовал момент по полной и продавил противника еще сильнее, выбив ему несколько машин почти задаром. Несколько секунд спустя игра остановилась и на экране появилась надпись.

«Одержана победа».

Скай утер со лба пот и выбрался из кабинки, где его встретили сдержанные аплодисменты Эвады, Варды и еще одного незнакомого наблюдателя, сидевшего у наблюдательного экрана.

— Отличная игра, — сказал Эвада.

— Я старался… Этот легат — он на каком месте в этой лиге?

— Ну, на самом деле, мы сейчас висим над маленькой колонией — в ней нет легатов второй лиги. Ты играл одновременно против двоих легатов первой.

— Вроде того, кому проиграл первый матч?

— Они посильней его будут маленько и вдвоем точно не слабее обычного легата второй лиги. В общем, поздравляю: отборочный матч во вторую лигу ты прошел. Дальше будут действительно жаркие матчи.

Леонид за свою жизнь не привык проводить отпуск дома: просто потому, что у него этого самого дома никогда не было. Наемники живут по очень простой схеме: контракт закончился — едешь с шиком просаживать заработанное. Курорты, казино, выпивка и шикарные, дорогие девочки — таков более-менее обычный список развлечений обычного наемника, а также различные вариации, смотря кто сколько заработал и награбил. Кто сорвал ну очень жирный куш, типа чемодана с деньгами, которых хватит на всю оставшуюся жизнь — тому время соскакивать с опасной профессии. Все остальные тратят свои гонорары подчистую: смысла делать накопления нет, ибо гарантии, что со следующего контракта вернешься живыми, тоже нет. Пропадут деньги, жалко же.

По той же причине и дома своего Леонид никогда не имел: а зачем? Пока есть деньги — жил в отеле, деньги кончились — здравствуй, очередная горячая точка. И за тридцать пять лет наемничьей карьеры Лютый Пес ни разу не вернулся в место, где был раньше: война каждый раз новая, и спускал заработанное он тоже каждый раз в новом месте.

Но теперь все малость изменилось: у него впервые появилось место, которое он считает своим домом. Место, куда он год назад прибыл для работы по найму, а затем снова вернулся… Место, где живет и работает та, которая стала первой в жизни Леонида постоянной спутницей.

И вот теперь Леонид из-за встречи с Катаной вернулся домой преждевременно и потому впервые в жизни провел отпуск дома. И самое забавное, что ему это даже нравится.

И потому Леонид даже рад появлению Катаны: если тот сдюжит роль заместителя, то можно будет отправлять на всякие унылые контракты, типа того гребаного шахтерского астероида, его… А самому оставаться дома с Лаш и только наездами посматривать, как дела у зама. В принципе, Синкай зарекомендовал себя хорошо за то время, когда они работали вместе: спокойный, уравновешенный и хладнокровный, даже подчеркнуто вежливый. Недаром в «Бусидо» говорится: «Будь вежлив даже с врагом. Если ты не проявляешь вежливости — ты ничем не лучше животного».

Единственное изменение в старом знакомом проявилось в том, что Катана стал молчаливым и задумчивым. Он повадился выходить наружу и подолгу сидеть на краю посадочной площадки, глядя вдаль, на раскинувшиеся далеко-далеко внизу инопланетные джунгли.

Как-то раз вечером Леонид и Катана после ужина выпили немного балларанской шипучки, беседуя на отвлеченные темы, и тут Синкай внезапно задал неожиданный вопрос.

— Слушай, Леон, я давно хотел спросить у тебя одну вещь, довольно-таки личную…

— Так спрашивай.

— Я верно понимаю, что руководительница колонии, Лаш — твоя, кхм, подруга или жена?

— Что-то среднее.

— Это как?

— Ну, я на ней официально не женился, но у них, у балларанцев, такого вообще нет. Когда мужчина и женщина вступают в серьезные отношения — они нигде ничего не подписывают, ничего не справляют. Просто начинают жить вместе и становятся семьей по факту. Все.

— Понятно… Ну так вот что я хотел спросить… Ты не чувствуешь себя, э-э-э… Нет, иначе: тебя не смущает, что твоя жена несоизмеримо умнее тебя? Лично я бы чувствовал себя… неполноценным, что ли…

— С чего ты взял?

— Она выучила японский язык за два дня, если только не знала его раньше. На третий день, когда мы прибыли, я с ней пересекся в столовой, и мы побеседовали о том, о сем… По-японски. Я оставил свой УРР в комнате — но Лаш шпарит по-японски. Беседовали полчаса где-то, и я обратил внимание, что в самом начале она произносила слова с акцентом, а в конце — уже без. Избавилась от акцента за полчаса — это вообще как так-то? Она понимает тонкие нюансы языка. Вот ты знал, в чем разница между сеппуку и харакири?

— Хм… Я думал — это одно и то же?

— Ага. Более того — «харакири» и «сеппуку» — даже не синонимы, это одно слово. Пишется и читается «сеппуку», а вслух произносится «харакири». Эту тонкость мало кто из не-японцев знает. Вот Лаш — в их числе. Она за полчаса разговора не сделала ни одной ошибки и к концу его избавилась от акцента.

Леонид задумался. О тайне Лаш знают немногие, в основном те, которые имеют прямое отношение. Из «посторонних» — только Леонид, который не совсем посторонний, и Касс, который не выдаст, ибо Леонид его держит за горло в некотором смысле. Теперь вот Синкай внезапно заметил то, что они пытаются скрывать… Впрочем, отмазка давно заготовлена.

— На самом деле, она не такая умная. У нее УРР экспериментальный, с телепатическим интерфейсом. То есть, на самом деле, идеальное знание японского у искина, который переводит с балларанского на японский прямо в речевой центр Лаш. А сама Лаш просто привыкала правильно произносить слова.

— Охренеть, — выпучил глаза Синкай, — даже такое возможно?!!

— Ну-у-у… почти. Этот УРР существует в единственном экземпляре, подходит только Лаш, и поставить его на поточное производство не смог даже ее отец, гений, это разработавший… — Сразу после этого Леонид перевел беседу в более безопасное русло: — К слову… У нас с Кассом давно была идея найти мне заместителя. Что скажешь?

Тут японец запнулся и сказал:

— Вот тут есть проблема. Понимаешь, Леон, я многое переосмыслил и многое понял. Не вдаваясь в подробности, я перешел в буддизм и поклялся больше никогда не убивать ни одно живое существо и не прикасаться к оружию. Я больше не могу быть наемнком.

— Хренасе, — протянул Леонид. — И давно ты поклялся?

— Еще до нашей встречи.

— Так это, ты клятву свою кучу раз уже нарушил. Сколько раз я видел у тебя в руках твой меч?

Синкай покачал головой:

— Мой родовой меч — не нарушение клятвы. Меч — душа воина, и конкретно моя родовая катана — не оружие, а моя душа. Но если я кого-то ею и убью — то только себя.

— М-да, вот оно как в жизни бывает… Только понимаешь, Синкай, это не мешает тебе быть моим замом. Мы не собираемся на войну. Вся соль предприятия в том, что мы, земляне, среди всей галактики вид, приспособленный к более высокой гравитации и атмосферному давлению, чем остальные. Поэтому мы нанимаемся охраной туда, где много платят не за боевые действия, а за тяжелые условия жизни. При этом андроиды не требуют своей доли, их зарплату мы кладем себе в карман. Само собой, что уничтожение одного робота может вскрыть всю аферу. Нам война совсем никак не нужна, мы и так хорошо зарабатываем.

— Хм… Они на самом деле воевать не могут?

— Могут, еще как. Лучше живого человека, но хуже обычного боевого робота равных габаритов. Просто роботы не котируются, при здешних технологиях существует миллиард способов угнать или взломать чужого боевого робота. Потому лучшая защита — это когда враг не знает, что это роботы, и не пытается их взламывать. Наша легенда в том, что мы — земные наемники с устойчивыми традициями, все такое. При этом ты вполне впишешься в подразделение со своей катаной. Ты командир, тебе не нужна винтовка, ты ходишь с древним мечом, который дань традициям и твоя командирская регалия. Я, по большому счету — лицо подразделения. Я веду себя как андроиды: морда кирпичом и минимум эмоций. Типа, у нас так принято. Самоконтроль, все такое. По мне судят об остальных и потому странности в поведении андроидов, заметные землянину, кажутся неземлянам нормой. Они сами горазды службу служить, но нужен посредник-человек, через которого наниматель дает приказы наемникам. Других функций у меня мало.