— Хренасе…

— Да-да. Так вот, чем сложнее система, тем ниже в ней допуски, иначе ее КПД будет очень низким. Чтобы она работала эффективно и обеспечивала всех всем, нужно сводить к минимуму работу вхолостую. На чем-то экономить. Так вот, у нашей цивилизации высокоразвитых, сознательных и высокоморальных индивидов нет защиты от дурака и от злого умысла. Помнишь насчет окурков? Если ты бросил окурок на землю — сломал систему, потому что система ничего с этим окурком поделать не может. Дворников нету, а роботы-дворники запускаются раз в месяц. С правилами все то же самое. Нарушил правило — вызвал сбой в системе. В доме, где ты живешь, пустует половина квартир, но ты обязан жить в той, что закреплена за тобой. Если ты зашел в соседнюю, которая не твоя — знаешь, что будет?

— Меня не пустит искин?

— Пустит и слова не скажет. Но немедленно оповестит медиков о том, что у тебя кровоизлияние в мозг или другое крайне серьезное поражение участка мозга, отвечающего за ориентацию в пространстве. И к тебе помчится бригада скорой помощи. Искин не умеет подозревать злой умысел или пофигизм, и медики тоже не умеют. Ты вошел не в свою квартиру — значит, срочно нуждаешься в помощи, потому что здоровый зайдет в свою.

— Кажется, я понял…

— Тогда углублю твое понимание. Наша цивилизация и каждый из нас живет по законам логики, разума и здравого смысла. Эти законы обязательны для тебя тоже. Только мы их впитываем с молоком матери, фигурально выражаясь, а для тебя приходится вводить правила. Это на Земле ты можешь выйти на улицу со сковородой на голове или с дуршлагом, и на тебя просто будут коситься, как на придурка. Но у нас никто не считает кого-либо придурком по умолчанию. Выйдешь с дуршлагом на голове на улицу — все подумают про инсульт, а не про идиотизм. Ста метров не пройдешь, как тебя аккуратно схватят и положат на землю, и в считанные минуты примчится бригада медиков и заберет тебя в больницу. И упаси тебя Инженеры заикнуться про пастафарианство — вместо невропатолога попадешь к психиатру.

— Э-э-э… Ладно, я понял… Все правда так плохо? В смысле, из-за того, что я снял браслет?

Эвада вздохнул.

— Да, плохо. Посуди сам: группа из более чем десяти человек шла за тобой, опасаясь, что ты — враг. Возможно, шпион-андроид с парой кило взрывчатки в корпусе и вооруженный. Они шли за тобой ну не совсем как в атаку на пулеметы, но разница только количественная, не качественная. Это уже не назвать «причинением неудобств», больно слабый термин. За тобой по тревоге выслали боевой экипаж. Вот так вот ты «просто снял браслет». Я, может быть, немного сгустил краски, все-таки тут тот случай, когда «незнание освобождает». Я-то напишу в объяснительной записке, что это мой просчет и что ты, будучи землянином, привык, что запреты и правила на Земле рассчитаны «на дурака» и всегда писаны прямым текстом, даже совсем очевидные, вроде «не прислоняться к автоматическим дверям», и тебя подвела инерция мышления. Вопрос в том, как к этому отнесутся конкретные люди, с которыми ты будешь взаимодействовать в будущем. Я ведь могу для них авторитетом не являться. И на будущее — не стесняйся позвонить и спросить. Если не выходит позвонить мне — спроси кого угодно, вплоть до того, что ты можешь обратиться с вопросом к любому встречному. Кроме шуток. Нет ничего страшного, если твой вопрос будет тупым: вопрос означает сомнение, а сомнение означает мозговую деятельность. И лучше задать сто тупых вопросов, чем совершить один тупой поступок.

Кирсан последовал совету куратора и прошел шестидневный базовый курс «гражданской обороны», оказавшись единственным взрослым человеком в группе детей примерно двенадцатилетнего возраста.

Тут он приобрел не столько навыки, сколько знание правильных последовательностей действий в различных ситуациях. Как метко заметил один из инструкторов, самый простой способ сделать все правильно — не совершать ошибок. В условиях, когда «скорая помощь» прилетает менее чем за три минуты и обладает поразительными, по земным меркам, способностями к реанимации, на человеке, оказывающем первую помощь, «висит» намного меньше сложных действий, а чудесные вещи типа баллончика с «жидким бинтом» и суперогнетушителя, покрывающего все тонкой несгораемой полимерной пленкой, «удушающей» огонь, значительно упрощают все остальное. Базовый курс требует «знать», чем и как пользоваться и где это взять — а «уметь» эти вещи будут сами. Вот когда волшебных средств нет — все намного сложнее, но это уже тема для среднего и полного курсов.

Помимо этого, Кирсан на этом курсе попутно приобрел очень ценное для себя понимание кое-каких моментов. Поскольку остальные слушатели курса были детьми среднего школьного возраста — он просто не смог не заметить колоссальных различий между ними и собой же в их возрасте. Если взрослый балларанец ведет себя примерно как очень умный, очень сознательный и очень высокоразвитый взрослый землянин, плюс еще некоторые мелкие поправки, то в детском возрасте различия носят не количественный, а качественный характер. Земной ребенок — это ребенок, а не маленький взрослый. А вот балларанцы уже в двенадцать лет вполне серьезны, словно взрослые. Никакой беготни в перерывах, никакой ребячливой легкомысленности. Правда, и кое-какие ребяческие повадки тоже имеются: так, два мальчика слева от Ская во время занятий преспокойно играли себе во что-то вроде шахмат, как часто делал в школе сам Кирсан в их возрасте. Правда, играли они вслепую и не вместо занятий, а вместе с занятиями, тихо говоря друг другу координаты ходов в те моменты, когда в речи инструктора появлялась пауза.

Что до самого Ская, то отношение к нему со стороны детей было совершенно ровным. Впрочем, иначе быть не могло уже по той причине, что в этом возрасте балларанцы еще ничего не знают о землянах и не понимают, кто такие «иммигранты».

Это Кирсан узнал из вопроса одного из товарищей по курсу: мальчик по имени Хэнра его так прямо и спросил, мол, а что означает термин «иммигрант»?

— Это значит, что я прилетел сюда с очень далекой планеты, где очень многое не так, как тут, — выкрутился Кирсан. — Видишь, я пока еще не говорю на обычном языке, и когда мне было, сколько тебе, меня никто не учил тому, чему мы тут учимся.

— Вроде потерянной в «темные века» колонии? — предположил Хэнра.

— Ага, — ухватился за этот вариант Скай, — типа того. Можно сказать, это самая древняя из потерянных колоний, и нашли ее относительно недавно, потому вот так.

Служба в колонии цалларунга оказалась крайне слабо связанной с самими цалларунга: эта раса предпочитает селиться под землей, что, с учетом ненависти своих «преданных» соплеменников, разумно вдвойне. При этом колония оказалась как бы «двойной»: внутри скалы располагается военный гарнизон, а цалларунга живут еще глубже.

С лидером колонии Леонид, Касс и Синкай встретились всего один раз, в самый первый день. Невероятно старый цалларунга с головой, покрытой слепыми пятнами, уже не способный передвигаться без экзоскелета, произвел двоякое впечатление.

С одной стороны, он даже не пытался делать вид, что кардинально поменял свое отношение к «поделкам Инженеров», а причины перехода на сторону Содружества объяснил предельно прагматично и откровенно.

— Очень долго жил — было время подумать и сделать выводы. Раз отстоять галактику нельзя — нужно выйти из тупика и искать другой путь. Более перспективный. К тому же… галактика так велика, а цалларунга так мало. Даже если бы ею владели только цалларунга и никто больше — зачем нам так много пространства и звезд?

Ни малейшего сожаления о том, что его предки сотворили с таргами, он не выказал, объяснив это столь же просто: он не может сожалеть о тех, кого никогда не видел. Идея проводить очеловечивание своего, по сути, имущества в нем, разумеется, особого энтузиазма не вызывала, но раз его фракция выбрала путь компромисса — цену этого компромисса платить надо, к тому же за перспективное будущее для своих потомков плата более чем приемлемая.