Ясное дело, такие откровения не могли добавить ему особой любви со стороны землян, но Леонид Синкаю основной принцип Содружества объяснил давно: для того, чтобы более-менее мирно уживаться и сотрудничать ради взаимной выгоды, любовь не обязательна. Главное — вести себя, как высокоразвитое разумное существо.

К тому же, если б старейшина цалларунга вел себя как-то иначе, более дружелюбно — Леонид ему просто не поверил бы. А этот вроде бы прямолинеен и честен, и его позиция разумна: цалларунга тоже не обязаны любить остальных. Главное, чтобы вели себя, как это принято в Содружестве.

Тарги Синкаю тоже резко не понравились: ну а кому понравится гибрид насекомого и бипедального динозавра ростом с человека?

— И ты хочешь сказать — они когда-то были как мы? — недоверчиво спросил он.

Леонид пожал плечами:

— Типа первобытных людей. У них был индекс соответствия около сорока восьми процентов, эмоции, зачатки культуры, все такое… Потом пришли цалларунга и путем селекции и генных модификаций сделали их практически биороботами. В них уже не осталось ничего человеческого, никакой индивидуальности. Хотя их уровень интеллекта достаточен для обращения со сложными инструментами типа отбойного молотка и управления простым транспортом.

— А что такое индекс соответствия?

— Условно, это параметр, показывающий, насколько близко тот или иной вид к усредненному понятию человечности.

Японец нахмурился:

— Тут что, тоже делят других на людей и недолюдей? Мы-то на Земле прошли этот урок, а тут нет?

Леонид ухмыльнулся:

— У меня реакция была точно такая же, когда я впервые узнал. Но это чисто информационный показатель. Представь себе круг радиусом в сто процентов. Край — ноль, центр — сто. Два существа, имеющих индекс соответствия девяносто пять и выше, то есть, находящиеся у самого центра, всегда могут найти общий язык и понять друг друга. Чтоб ты знал, у землян и балларанцев этот индекс где-то девяносто восемь и выше. У сссла тоже. И мы, как видишь, легко понимаем темы и мотивы друг друга, обладаем сходными культурами. И у многих других, даже тех, которые сильно не похожи на нас, включая цалларунга, он высокий, за девяносто. И мы понимаем мотивы цалларунга, их мировоззрение, а они понимают нас, и даже больше, чем нам хотелось бы. Если у кого-то пятьдесят процентов — там уже могут возникнуть проблемы с донесением любых идей, кроме простейших. Это не значит, что пятидесятипроцентный глупее или хуже тебя — он просто слишком иной. Слишком не такой, как ты. И при этом он может летать по галактике на корабле, который не хуже твоего. А еще учти, что пятьдесят процентов — это окружность, и на ней две точки могут быть рядом — тогда эти «полусотки» нам далеки, а друг другу близки. А могут быть и две диаметрально противоположные «полусотки» — нам с ними будет очень трудно, а им между собой вообще невозможно, потому что между ними — сто процентов дистанции.

— Мда, какие же мы все разные…

— Строго говоря, все известные разумные виды, даже очень варварские, имеют индекс соответствия выше пятидесяти процентов. Которые ниже — ну, ты можешь высадиться на его планету и просто не понять, что встретил разумное существо.

Леонид, Касс и Синкай познакомились к командованием остальных экспедиционных подразделений и некоторое время разбирались с цепочками подчинения и областями ответственности. Публика подобралась еще та: тут и крифф, двухцентнерная рептилия, и радалгасты, упакованные в боевые биоскафандры, и тщедушные танду, передвигающиеся в летающих креслах с гравитационным приводом, и подразделение сссла, и еще несколько менее значимых представителей менее значимых цивилизаций. Некоторые из них даже военными буквально не являются — специалисты по связи, внутренним системам и прочему оборудованию.

Неожиданно выяснилось, что общее командование интернациональным гарнизоном осуществляют не балларанцы, как того можно было бы ожидать, хотя они и представлены подразделением спецов по внешним оборонительным системам. Билорса изложил собравшимся свою концепцию: гарнизон разделен по функциональному признаку и не имеет «главного командования». Вместо этого отдельные подразделения совершенно автономны, непосредственно внутри колонии не подчиняются никому и отчитываются только перед общим руководством проекта. Такая роль выпала и «Псам войны», на которых была возложена задача по внутренней безопасности и охране важных узлов.

Причину такого странного, с военной точки зрения, решения Билорса объяснил просто: гарнизон не является в буквальном смысле соединенной армейской единицей, во-первых, по политическим соображениям: некоторые не хотят передавать свои войска в подчинение кому-либо еще, тем самым умаляя свою роль, и чтобы собрать интернациональную бригаду, пришлось идти на компромиссы. Во-вторых, вероятность прямого военного нападения невелика, но цалларунга почти наверняка постараются устроить неприятности иного типа. Система «все контролируют всех» гораздо более устойчива к непредсказуемым проблемам, а разношерстный состав делает невозможным втирание шпиона или предателя в доверие к кому-либо не своего вида, что сильно ограничивает возможности этого самого шпиона.

А вот что полностью устроило всех — что сами цалларунга сидят внизу и не имеют отношения к гарнизону вообще. Такая вот структура: внизу колония одних, над ней гарнизон других. Единственная точка соприкосновения — ремонтные работы в гарнизоне и обслуживание базовых систем возложены на цалларунга, для чего наверх иногда поднимаются тарги-рабочие под руководством инженера-цалларунга. И не более того.

На следующий день Леонид и Синкай, а также еще несколько офицеров стали свидетелями выгрузки последнего военного подразделения, и этим подразделением оказались… сафатхи.

Они гордо и с невероятной по своим меркам помпой высадились на космодроме и строем помаршировали внутрь. Зрелище марширующих упитанных грызунов ростом чуть побольше метра, ясен пень, оказалось чертовски комичным, причем не только с точки зрения землян.

— Хы-хы-хы, это только одному мне эти господа напоминают хвостатых хомяков с кроличьими ушами? — тихо прошептал Синкай на ухо Леониду.

— Да нет, я и сам зову их хомякроликами.

— Хы-хы-хы… Только вслушайся, как звучит — баттлхамстеры! Боевые хомячки! Тут в самом словосочетании — «боевой хомяк» — заложен нехилый такой оксюморон. Как они вообще могут воевать, если ростом едва полтора метра и пятая часть этого роста — уши?

В этот момент офицер-крифф, возглавляющий тяжеловооруженную ударную команду, тихо проурчал на своем языке второму криффу:

— Как много шума и помпы от таких незначительных… «воителей». А между тем самые лучшие бойцы высадились быстрее и тише всех, без шума и показухи… Какой разительный контраст.

— Когда у тебя имеется завидная репутация — шуметь уже незачем, — проворчал в ответ его коллега.

Поскольку оба криффа были массивными коренастыми рептилоидами весом в два с гаком центнера и ростом даже чуточку повыше Лютого Пса, то их тихий утробный урчащий шепот без труда достиг сенсоров искина Леонида. Леонид сразу догадался, что речь о «Псах войны», и почувствовал прилив гордости.

— Строго говоря, — заметил командующий Билорса, — сафатхи только кажутся такими нелепыми, их эффективность в определенных ролях куда выше, чем это можно предположить по их размерам. И вот эти — заслуженное, «гвардейское» подразделение.

— А почему у них всего одна винтовка на троих? — спросил Синкай.

Леонид присмотрелся и увидел, что это действительно так: вся колонна состоит из троек, в которой первый облачен в легкий экзоскелет и тащит на себе непомерно большой для своего роста щит, второй выделяется ростом и кое-как шагает налегке, а верней — одет в тяжелый экзоскелет, в котором передвигается довольно неуклюже. И только третий несет на плече длинную винтовку, сопоставимую с импульсным «кароносцем» Леонида и явно тяжелую для небольшого грызуна.