— Ага. Не ты ли говорил, что была такая заруба, что за один бой — в элиту?

— Так случайно получилось, мы не знали, что основатель колонии — гениальный ученый, которого попытаются украсть ради той самой технологии телепатического интерфейса. Теперь мы нанимаемся туда, где платят за тяжелые условия, а не за боевые действия. Последний контракт — полицейские функции на шахтерской колонии. Условия так себе, публика очень бесячая — но за все время ни единого выстрела.

Катана вздохнул.

— Ладно, деваться-то особо некуда… Где планируется следующий найм?

— Без понятия. Скоро приедет наниматель — тоже балларанец — и скажет. А мы подумаем, наниматься или нет.

Жизнь Кирсана постепенно втянулась в колею, угнетающую своей однообразностью и беспросветностью. Тренировки — «Игра» и тренажерка — еда, гигиена, сон.

И все.

Спасал только «стим»: даже если до его приема Скай был готов вскрыть себе вены, то после этого напитка отчаяние уходило. Нет, «стим» не красил мрачный мир в яркие тона и не вызывал эйфорию — просто убирал «болевые ощущения», без которых Кирсан начинал трезво и хладнокровно размышлять.

Пахать с утра до ночи? Ну, жизнь такая, она не у всех и не всегда бывает легкой и приятной. Хочешь жить — надо впахивать. Не видно на горизонте просвета? А кто ему обещал, что будет легко? Эвада в самом начале прямо сказал: землян вывозят не для того, чтобы им, землянам, было хорошо, а чтоб они впахивали, занимались тем, чем не хотят заниматься сами балларанцы.

И, собственно, а на что жалуетесь, поциент? На то, что надо работать? Всем надо. На то, что жизнь однообразная? В могиле лежать еще однообразней, между прочим. В чем проблема?

И в итоге Скай смог осознать, в чем его главная проблема.

В одиночестве.

Беда не в том, что нет развлечений, а в том, что развлекаться-то не с кем. Ни друзей, ни подруг. Все остались на Земле, да и то, «все» на самом деле — это очень, очень мало. Основной круг знакомств Ская, с кем были самые теплые отношения — в интернете, в реальной жизни один хороший приятель — и тот за полгода до этого умудрился утонуть на пляже. Подруга… Вспомнив про Машку, Кирсан презрительно скривился: девушка бросила его аккурат перед отлетом в Сеул. Ну как бросила, просто собрала вещи и ушла к маме, не сказав на прощание ни слова. Не поняла, почему Кирсан завещал свою квартиру детям интерната, в котором вырос, а не ей, Машке. Мысль о том, что когда твоему парню жить осталось всего ничего, то думать о его квартире некрасиво, в ее голову не пришла. Ну а Скай ее просто вычеркнул из сердца: когда ты видишь, какую дрянь целовал и ласкал — выкинуть такое говно не жалко ни капельки. Правда, в сердце пустота осталась — но ее он уже не чувствовал к тому времени, заглушала физическая боль неизлечимой болезни.

А что тут? Да все то же самое, что на Земле. На Земле Кирсан точно так же впахивал на работе днем и тренировался вечером и ночью. Только нет интернета и нельзя черкануть в скайпе пару слов знакомому или договориться о совместной игре. Ну и самих знакомых нет, кроме Эвады. Впахивай, тренируйся и попытайся завести новые знакомства — и будет все, как прежде. Вроде ж, все просто… если закрыть глаза на то, что тут никто не горит желанием приятельствовать с «иммигрантом». Ну, а еще «тут» — это застенки корабля, который по сути мало отличается от тюрьмы. Охраны нет, надзирателей нет — но выйти нельзя.

Впрочем, один разок слегка поразвлечься ему удалось: когда Кирсан был в тренажерке, из соседнего спортзала заглянула незнакомая девица. Там играли в «три касания», игру, похожую на воллейбол, но один из игроков срочно ушел по делам и компании не хватало одного человека, а в тренажерке не оказалось никого, кроме Ская.

Скай, конечно же, не упустил возможность хоть как-то разнообразить свои будни и завести новые знакомства. Правила ему объяснили: переброшенный через сетку мяч можно бить ногами любым образом, кулаками и головой, цель — сделать два паса и перебросить к оппонентам. Смысл заключается в том, чтобы между принятием мяча и отправкой его обратно прошло как можно меньше времени. Падения мяча на пол не приводят к «голу», но это потеря времени. Мяч снабжен чипом с секундомером, который после каждого переброса сверяет затраченное командами время, после чего меняет цвет части своей поверхности в зависимости от того, насколько быстрее выигравшая «переброс» команда сделала три касания. Выигрывает команда, полностью перекрасившая мяч в свой цвет. Кроме того, касание к мячу лимитировано несколькими долями секунды, что полностью исключает любое удержание — только быстрый удар.

На практике все оказалось сложнее, чем на словах: игра посложнее воллейбола в разы. Поскольку Скай закономерно был слабым звеном, команды перетасовались: Скай играл вместе с двумя сильнейшими игроками из всей компании, против них — две девушки и третий парень.

Само собой, что Кирсан целиком и полностью облажался. Он старался изо всех сил, внимательно наблюдал за приемами других игроков и перенимал техники ударов и приемок мяча, но, конечно же, когда ты играешь первый раз — даже два сильнейших игрока ситуацию не спасут, поскольку правила требуют, чтобы каждый из троицы совершил по касанию.

При том, что сама игра показалась ему довольно увлекательной, удовольствия Скай не получил. Его абсолютно никто ни в чем не упрекнул и не винил — напротив, его сокомандники воспринимали присутствие новичка в команде как челлендж их мастерству и выстраивали стратегии с учетом слабостей третьего игрока. Вся компания вела себя вполне дружелюбно — к ним тоже никаких претензий.

Но Скай поневоле чувствовал себя слабаком, понимая, что подводит команду. Помимо этого, он остро ощущал свою чуть ли не неполноценность, наблюдая за игрой оппонентов, а на фоне сокомандников и вовсе смотрелся откровенно никчемно. Когда парни играют в совместной игре с девушками — они поневоле пытаются покрасоваться, так что Кирсан чувствовал себя едва ли не униженно. Вот эти двое — да, они красуются, изо всех сил вытаскивая неравную игру, а Скай в команде, получается, только для того, чтобы оттенять их великолепие своей полной ущербностью.

Эх, знал бы он, что так повернется — не стал бы играть.

Впрочем, нет худа без добра: Кирсан отчетливо понял, что, в принципе, все мрачно и грустно не само по себе. Мир мрачен и грустен лично для него и только потому что он, Скай — ну вот такой, какой есть. Если бы вдруг он был более искусным игроком — сейчас замечательно провел бы время и тоже покрасовался перед парой симпатичных спортивных девах, и может быть, у этой истории было бы приятное продолжение, если б вдруг одна девица была без парня. А в том, что Кирсан не спортивный, виноват кто? Правильно, он сам.

Так что если отбросить уныние — все не так уж и безнадежно, и ключ к успеху в его собственных руках. Успех зависит главным образом от самого Ская, и если он приложит еще больше усилий и станет лучше, чем он есть — пожнет соответствующие плоды.

Вскоре Эвада сообщил, что грядет еще один матч — на этот раз уже с настоящим оппонентом второй лиги, к тому же использующим юнитов другой «серии»: при равной суммарно силе армий состав может отличаться, а самое главное — что новые юниты выглядят иначе и определять их характеристики Скай сможет только очень приблизительно.

К этому моменту Кирсан уже наиграл против компьютера, использующего разные виды боевых единиц, немало времени и чувствовал себя довольно уверенно. Новый противник — новый шанс: Кирсан уже заметил, что приятель Эвады, Варда, как-то слегка зауважал его после победы над двумя легатами одновременно, а как-то раз, когда они втроем сидели в клубе, мимо проходили еще две женщины — одна уже знакомая Хэш, вторая помоложе и тоже с нашивкой, как у Хэш, видимо, пилот. Они остановились и обменялись парой фраз с Вардой, а потом незнакомая, бросив взгляд на Ская, спросила, не он ли тот новенький легат, выигравший тот матч против двоих.