Некуда было деваться реке! Ей оставили проход всего в сто метров.

И Ангара, словно табун диких лошадей, перескочив через каменный забор Падуна, тыкалась в, перемычки, ища выхода. С храпом, с гулом, с клочьями пены рвалась река под мост, выгибая спину горбатым водопадом. И был прекрасен в своем бешенстве этот дикий «табун». И очень силен: мощность потока, как подсчитали инженеры, составляла в этот момент сто тысяч лошадиных сил. Нелегко побороть такой поток. Но человек решил дать бой Ангаре.

— Хорошо ведь придумали, — сказал Костя, — перекрывать Ангару ее же скалами.

— Верно, хорошо, — ответил я. — В Куйбышеве, например, в Волгу кидали бетонные кубики. Сколько для этого надо бетона и сколько труда!

Мы посмотрели вниз, на дорогу. Там лежали каменные обломки. Не так давно в скалах прогремел сильный взрыв, и строители получили диабазовые снаряды для предстоящего боя. Машины подвезли их и сложили на площадках вдоль дороги.

— И кто это только догадался! — сказал я. — Вот молодец!

— Говорят, один крановщик из Куйбышева.

Тут я вспомнил Пашку, моего друга. Может, это он, беспокойная душа, придумал? Ведь он крановщик, приехал из Куйбышева и всегда, главное, думает, как бы что получше, как бы что подешевле сделать…

— А другой крановщик, — продолжал Костя, — слышал я, изобрел, как грузить глыбы. Чем их ухватить, когда в каждой несколько тонн? А он вот что придумал: забил в камни крючки, и теперь подъемный кран — раз! — и одним махом кладет камень в машину.

«Пускай это придумал и не Пашка, — сказал я себе. — Может быть, этот человек за свою жизнь сделал гораздо больше Пашки. Но разве познакомишься со всеми героями на такой стройке? Эти люди приготовили каменные снаряды, построили металлический мост, который не применялся еще ни на одной реке, и каждый день делают так много необычного, что даже начальник стройки не знает обо всем. Кто может сказать, сколько здесь героев?»

На картине художника Кости есть все. Вот мост и каменная насыпь. Вот лежат диабазовые глыбы, которые полетят в реку. Вот нарисована деревянная будка — штаб перекрытия, в котором сейчас, наверное, непрерывно звонят телефоны и составляется сводка готовности к штурму.

Нет на картине только любопытных, которые дивятся с моста на клокочущую Ангару и фотографируют все, что попадается на глаза. Художник оставил на холсте пустое место.

Подошел к нам паренек в сбитой на затылок кепчонке, осмотрел картину и посоветовал Косте:

— Ты зевак не рисуй. Ты лучше меня изобрази.

— А кто ты такой? — спросил Костя, тряхнув суворовским хохолком, и подмигнул ребятам. — Или ты и есть изобретатель пороха?

— Порох изобрели китайцы, — обидчиво сказал паренек. — А я мазист. Я поведу завтра двадцатипятитонный «маз». Может, слыхал про такой? Если не слыхал, спроси у шоферов, которые заняли в соревновании за подготовку к перекрытию последние места. Они завтра будут зеваками и могут заниматься рассказами. Ясно? А я буду работать.

— Ясно, — ответил Костя и, в свою очередь, спросил паренька, указав на мост: — Что это там такое? Может быть, уже начинают?

К краю моста осторожно подъехал самосвал. Пополз вверх кузов, и каскад брызг отметил сброшенную в Ангару глыбу.

— Это репетиция, — пояснил паренек, — пробный выезд. Бой завтра!

Ночью кажется: Ангара шумит сильнее, чем днем. Бывалый человек, послушав, как гудит, грохочет и взрывается вода, сказал бы так: точь-в-точь фронтовая артиллерия.

Непейвода и Пли лежат на одной постели у открытого круглого окошка. У обоих сдвинуты брови и сжаты губы. Что же, если им снится что-то про войну, они имеют право видеть себя в краснозвездных пилотках и с винтовкой в руках. Ведь их не будит речная канонада, а так крепко при грохоте спят обычно уставшие солдаты.

Третьему мальчишке ничего не снится, потому что он не спит.

Молекула лежит тихо и ждет, когда на втором этаже, в комнате лоцмана, погаснет свет и винтовая лестница погрузится в темноту. Тогда он сможет взять со стула молоток, незаметно для всех выскользнуть из дому и пробраться к Падуну.

Но может же он вернуться из Сибири без образца крепчайшего камня диабаза! И Молекула представил, как первого сентября он войдет в класс с обветренным лицом и оттянутым карманом, достанет зеленоватый тяжелый камень с острыми краями и скажет: «Это кусок от Падуна. Между прочим, по прочности он равен чугуну».

В верхней комнате над винтовой лестницей погас свет. Молекула протянул руку, и его ладонь ощутила привычный холодок рукоятки. Но что такое? Тут-тук! — тихонько стукнул молоток об пол и неожиданно потянул мальчишку из-под одеяла.

Удивленный Молекула ухватился за ускользающую рукоятку другой рукой, но молоток оказался сильнее его. И вот Молекула, увлекаемый властной силой молотка, побежал по полу, рыбкой прыгнул в круглое окошко и исчез в темноте.

Молоток тянул его за собой с такой силой, что Молекула не чуял под собой ног и старался только не стукнуться лбом о скакавшие навстречу деревья и не разбить при этом свои очки. Он дрыгал в воздухе ногами, совсем как цирковой клоун, который случайно зацепился за снаряд-торпеду и вдруг, к удовольствию зрителей, взлетел под купол.

Мгновение — и мальчишка уже на берегу. Вот где стоял адский шум! Огромный порог отливал в лунном свете стальным блеском, перед ним плясали в белой пене бесконечные волны.

Молоток перенес Молекулу через вспененную воду и опустил на мокрый плоский камень. Теперь наш геолог знал, что делать: он поднял свой инструмент и изо всех сил стукнул острым концом по диабазу.

В тот же миг, словно резиновый мячик, был он отброшен в сторону и свалился на берег. И хорошо, что на берег. Плоский камень закачался и стал расти над водой. Из пены поднималась каменная голова с зелеными бровями, черными пещерами глаз и горбатым носом. Перепуганный Молекула оказался лицом к лицу с грозным Падуном.

— Это ты, мальчишка, вздумал щекотать меня, хозяина всей реки? — прогремел каменный старик. — Вот я дам тебе щелчка, и от тебя останется мокрое место.

В тот же момент на реке показался пароход. Он быстро и смело шел к порогу.

Старик заворчал и быстро опустил в воду рассерженное лицо. Но Молекула-то теперь знал, как хитер и опасен Падун: каменными плечами упирается он в берега, а над водой торчит лишь лысая макушка, но которой Молекула ударил молотком, да качается на волнах белая пенистая борода, готовая опутать жертву.

Надо предупредить об этом моряков!

Молекула вскочил и полез на утес, помогая себе молотком. Он хотел с вершины крикнуть морякам про опасность.

И не успел. Борода старика обвилась вокруг парохода, и он внезапно ударил чугунным кулаком в корабельное дно. Треснул пароход пополам и утонул. Только щепки носились и водовороте. А старик о восторге от своей подлой силы хохотал и ломал, словно спички, плывшие бревна.

Но вот он вспомнил о мальчишке и загремел еще громче. Град камней покатился со скал, но утес, к которому припал Молекула, стоял неколебимо.

И тогда вызвал Падун ветры и мороз. Засвистела пурга, стала покалывать Молекулу через легкую одежду ледяными иглами. А он принялся махать руками, приседать да подпрыгивать. Ну совсем как в школе на зарядке! Но пурга все не унималась. И вот ноги у гимнаста стали сгибаться с трудом, руки задеревенели от холода и выронили молоток…