— И как это ему удалось, — воскликнул Молекула, — так здорово заблудиться, что вертолет перенес его в Железногорск? Вот это путешествие! Про такое и в стихах не придумаешь! Был бы я на его месте, обязательно что-нибудь открыл бы в тайге.

— А все-таки он нарушил дисциплину, — сказал Непейвода, вспомнив, что он начальник экспедиции. — Конечно, хорошо, что тут тайга и кругом люди. В океане он бы пропал. Вы все-таки скажите ему, что он обманул товарищей.

Я обещал сделать Пли выговор. Но, по правде говоря, мы все очень были рады, что сейчас увидим веселые глаза и любопытный нос нашего охотника.

Вечером, когда мы, встретив Пли, сидели в гостинице, огромная туча зачернила все небо, погасила вечернюю зарю и первые звезды. Разразилась такая сердитая, бурная гроза, какая случается, наверное, только в тропиках. Отгремела мощная глухая канонада дальних громов, и тотчас небо раскололось. В тот же миг будто понеслись мимо окна сотни курьерских поездов — с таким шумом обрушились на дома, на землю, на Ангару потоки воды. Молнии били одна за другой, они словно сыпались из спичечного коробка. Вздрагивал не только сотрясаемый громом воздух, нам казалось, что на каждый удар молнии глухо отзывалась диабазовая скала, на которой стояла гостиница. Потом погас свет.

Мальчишки лежали в постелях оглушенные, притихшие. Даже когда гроза ушла, никто не заговорил.

Я вышел на улицу и, прыгая через лужи и бурные потоки, побежал к диспетчеру. В поселке тоже не было света. Но окно главного диспетчера ярко светилось.

Я постучал в дверь и потом представился диспетчеру, человеку флотского роста и флотской выправки.

— Мне о вашей просьбе говорили, — сказал диспетчер. — Присядьте. Постараюсь урвать для вас минутку.

Пока мы говорили, на столе непрерывно трезвонили телефоны. Диспетчер взял трубку, передвинул на аппарате рычажок, отрывисто сказал:

— Диспетчер строительства.

— Алло, диспетчер! — прогремел на всю комнату бас из динамика. — Говорят из котлована. Энергии нет!

— Знаю.

— Работа стоит.

— Знаю, — ответил диспетчер. — Ремонтники на линии. Вам дадут электричество в первую очередь. Краны и экскаваторы должны работать!

И тут же опять настойчивый звонок:

— Диспетчер, размыло дорогу у Ангары. Как возить гравий?

— Транспорт застрял в глине, — спокойно объяснил диспетчер. — Вытащат тракторами — будете возить…

— Там всего десять машин, — заволновался невидимый проситель. — Мало, диспетчер! Снимите пяток самосвалов с перевозки бетона. Давайте, диспетчер, говорить серьезно…

— Если говорить серьезно, то управитесь и десятью машинами. Выполняйте!

Диспетчер опустил трубку на рычаг и внезапно улыбнулся:

— Машины им позарез нужны, я знаю. Но ни в коем случае нельзя вступать в спор: обязательно уговорят. А возить бетон сейчас важнее. Ну, да ничего. Ребята понимают, как туго с транспортом, справятся… Так давайте выкладывайте свое дело.

Но я ничего не успел сказать, потому что в диспетчерскую ворвался взволнованный женский голос:

— Диспетчер, тесто!

— Какое еще тесто? — удивился диспетчер.

— Тесто киснет. Воды нет. Это из пекарни. Завтра воскресенье. Поселку хлеб свежий нужен.

— Будет свежий хлеб! — весело крикнул диспетчер. — Через полчаса-час обещаю воду. Ясно?

И снова закружилась карусель тревожных звонков:

— Диспетчер, ветер повалил деревья. Связь оборвана!

— Диспетчер, гроза выбила изоляторы!

— Диспетчер, затопило колодцы и бункера!

А диспетчер, на которого буквально за час свалилось столько бед, действовал с удивительным азартом. Он не хватался за голову, не разводил панику, никого не ругал. Выслушав донесение, диспетчер спокойно и коротко отдавал приказ. Он, командир, сидел в единственной освещенной во всем поселке комнате и знал, что его бойцы по пояс в воде пробираются сейчас к месту аварии. Он видел, как буксуют по грязи самосвалы, как старательно выкачивают воду насосы, как, несмотря ни на что, идет в плотину бетон. Весь сложнейший механизм стройки был у него перед глазами.

Я решил не мешать диспетчеру и написал ему записку, в которой коротко изложил историю поисков Ладочкина. Диспетчер пробежал записку глазами и бросил мне:

— Как только наладят связь, разыщу и пришлю к вам. Доброй ночи!

Желать доброй ночи диспетчеру было бесполезно. Но и помочь ему я ничем не мог. И все-таки было жаль уходить из этой шумной комнаты.

В поселке стояла тишина. Проглянули звезды. Совсем низко висела половинкой лимона луна. Отмытые сосны стояли не шелохнувшись. Даже не верилось, что в этой спокойной ночи кто-то устраняет аварии.

Воскресенье. Светит солнце. С Ангары ветерок. Я иду по улице, а впереди меня скачут мальчишки — Непейвода, Пли и Молекула. Строители сегодня отдыхают. Только студенты на лавочках уткнулись носом в книги. В отделе подготовки кадров сегодня экзамен, потому что на неделе студенты работают. Мы сказали им: «Счастливого пути!» — хотя никто никуда не уезжал.

На главной улице молодежь сажала цветы. Лежали свободные лопаты. Мы взяли их и посадили четыре кустика рассады. Будут цвести в Постоянном наши цветы!

А над Ангарой по будущей набережной прогуливались моряки. Непейвода замер, глядя на реющие за их спинами ленточки. «Тихий океан», — читали мы на всех бескозырках. Это были старые друзья братских строителей, приехавшие к ним в гости.

Заглянув в газетную витрину, я прочитал заметку о двух неизвестных мальчиках, заметивших в тайге пожар. Конечно же, газета писала про Непейводу и Молекулу. Мы с Пли крепко пожали героям руку.

Пока мы обсуждали заметку, гости и хозяева обступили эстраду, стоявшую среди сосен в сквере. И один из моряков, держа в руках бескозырку, горячо говорил о крепкой дружбе с ангарскими строителями.

— Пусть она будет широка, как Тихий наш океан, и глубока, как ваш сибиряк — Байкал.

Моряк с Тихого океана вручил строителям яркие флаги расцвечивания, которые поднимаются на корабле в праздник, красный вымпел и разные морские приборы. Потом юноша с комсомольским значком вывел на трибуну забавного медвежонка и сказал, что строители в знак крепкой дружбы дарят его морякам. Пусть забавляет медвежонок матросов.

— Миша! — закричал Пли.

Но в этот момент все захлопали и потеснились к трибуне, чтобы разглядеть медвежонка, вставшего на задние лапы.

И вдруг из-за дерева выскочил мальчишка с красными флажками. Он был одет в тельняшку, на голове — бескозырка. И только короткие штанишки выдавали, что мальчишка не юнга с Тихого океана, а просто юный моряк из Братска.

Моряк прыгнул на лавочку рядом с нами и быстро замахал руками.

«Ви-жу Тихий океан, вызываю командира», — прочитал Непейвода знаки морской семафорной азбуки и спросил:

— Что это значит?

На сигнал легкой походкой явился седой человек в кителе. За ним следовал отряд мальчишек с такими же сигнальными флажками.

Непейвода взвизгнул и кинулся к командиру мальчишек-моряков.

— Пусть ветер порвет мои паруса, если это не племянник! — удивленно воскликнул человек в кителе. — А я как раз вас ищу!

Он нагнулся к мальчишке и пощекотал его лоб своими белыми бровями. Они нависали над глазами козырьком и напоминали два паруса. Это и был Фома Фомич Ладочкин.