Наверху кончался серый, пыльный проселок, и дальше вилась желтенькая, словно новый ремень, дорога.

Проехали путники немного по хорошей дороге и услышали стук моторов. «Опять лебедка деревья таскает?» — подумал капитан.

Дорога вывела к большому полю. Лесорубы тут побывали раньше. А теперь таежную целину пахали трактора.

Сомкнулись вокруг поля деревья, и вскоре снова раздался впереди гул. Вот кто заботился в этой чаще об автомобилях и пассажирах! На конце желтой дороги двигался взад и вперед бульдозер. То он передвигал с места на место горку земли, то мастерски срезал бугорок, то, подобравшись к пню, цеплял его своим могучим ножом и одним рывком подкидывал кверху, срезая и ломая цепкие корни. Все это бульдозер проделывал неторопливо и ловко.

Мальчишки глаз не сводили с бульдозера, пока «газик» объезжал работящую машину. А инженер и Зацепова продолжали хранить молчание.

Поскакал «газик» по колдобинам и въехал на территорию нового Краскова. Пассажиры увидели недостроенные дома и среди них старую избу. Не захотел кто-то с привычным жилищем расстаться, перевез целиком, с цветами в крохотных оконцах. Новые дома — с широкими окнами, с наличниками, но пустые, необжитые. А на крыльце избы самовар стоит, дымком курится.

За избой — перелесок, за перелеском — два больших дома. К ним и подкатил «газик».

— Вон он, Ладочкин! — сказал инженер и показал на блестевшую тесовую крышу.

На ее гребне сидели и дымили папиросками два плотника, только что вбившие последний гвоздь. А из чердачного окна высовывался и что-то кричал плотникам человек в белой фуражке.

— Товарищ Ладочкин, давайте сюда, племянников принимайте! — окликнул его инженер и предложил Зацеповой: — Пойдемте поглядим, где ваш дом будет.

Они ушли.

Человек в белой фуражке исчез из окна и вскоре выбежал из дверей.

— Какие племянники? Вы племянники? — накинулся он на мальчиков.

Непейвода страшно удивился. Он старательно искал в лице незнакомца хоть какое-нибудь сходство со своим дядей и не находил. Он растерянно посмотрел на товарища и пожал плечами.

— Я племянник, — представился Непейвода. — Только вы не мой дядя.

— А вы точно Ладочкин? Покажите, пожалуйста, паспорт! — сказал Молекула.

— Что вы мне голову морочите! — вскипел человек в белой фуражке, потрясая в воздухе портфелем. — Вчера какие-то родственники по телефону набивались. Сегодня меня в леспромхозе удерживали. А инспектировать объекты за Ладочкина кто будет? Дядя, что ли?

И Ладочкин помчался к своему спрятанному в перелеске «газику». Через минуту он проехал мимо ошеломленных «племянников» и погрозил им портфелем.

— И хорошо, что он не твой дядя оказался, — успокаивала, вернувшись, бабка Зацепова Непейводу. — Ох уж этот Ладочкин… Бюрократ он — вот кто. Завсегда так — криком берет или пугает.

Бабка держалась теперь иначе.

— Ну-ка, парни, бросайте, однако, самокрутки, — крикнула она плотникам. — Или избу подпалить хотите?

Плотники затушили папироски и полезли с крыши.

— То ж не изба, Аграфена Тихоновна, то магазин! — крикнул один из них.

Но Зацепова не слышала его. Она нырнула в перелесок и вот уже стучала в маленькое оконце. В нем мелькнуло испуганное старческое лицо.

— Уснул, старый! — крикнула Зацепова. — А самовар вон искры сыплет. Ты для чего на новое место переехал? Морскую деревню спалить хочешь?

Старик выскочил на крыльцо и схватился за самоварную трубу.

А «газик» тронулся в обратный путь.

Бульдозер за это время продвинулся вперед и так же настойчиво бодал землю и пни. Тракторы спокойно ползали по полю.

— Для нас пашете, а? — спросила Зацепова.

— Да, все пашни переносим и все дороги, — ответил инженер. — Да и не только вашего колхоза, Аграфена Тихоновна. Одних селений более двухсот переезжает. Будете вы теперь жить на берегу моря, свежую рыбу на обед ловить. Море мы хариусом, омулем, сигом заселим.

— Ну, до тех обедов еще проголодаешься, — отмахнулась Зацепова. — А я к свадьбе как раз порося зажарю и пельменей тысячу наготовлю. Ты, инженер, приходи, однако, к нам на свадьбу. Заодно и новоселье справим.

— Ладно, — согласился инженер, — как только переедете, приду в гости.

Инженер довез ребят до автобусной остановки и укатил по своим делам. Подождав автобуса минуты три, они зашагали по лесной дороге, рассказывая друг другу о том, что случилось с ними.

Солнце садилось. Из тайги потянуло свежестью. Проехал мимо нагруженный лесовоз. А автобус все не показывался.

Дорога раздваивалась, и друзья решили, что в Постоянный ведет левая. Они прошли минут десять, как вдруг оба ощутили горьковатый запах дыма.

— Ничего, — сказал Непейвода, — тайга летом всегда горит.

Чем дальше они продвигались, том сильнее пощипывало глаза. Друзья кашляли от дыма, но надо было выяснить, где и что горит. Может быть, требовалась их помощь?

Внезапно из-за кучи пней стрельнуло пламя.

Ребята бросились наутек. Они бежали с одной мыслью: позвать кого-нибудь, предупредить! Навстречу им по пустынной дороге двигался бульдозер.

Они не удивились тому, что из кабинки выскочил вместе с бульдозеристом Артем Кряж. И Кряж ничему не удивился, он сразу все понял.

Сильные руки подняли разом обоих мальчишек, опустили на сиденье, и Кряж бросился бежать назад, к поселку. Бульдозерист включил скорость — машина рванулась с места. Мальчишки показывали, куда ехать. Непейвода оглянулся в заднее окошко, но Кряж уже исчез, словно лесной дух. Только пыль клубилась на дороге.

Едва дым защипал глаза, бульдозерист затормозил и скомандовал ребятам:

— Прыгайте!

И стальная смелая машина ринулась в наступление.

Пламя уже вырвалось из огромного завала пней и скакнуло на ближние деревья. Вот засветился красный робкий язычок на макушка молоденькой сосенки — так загорается свечка. Мгновение — и огонь разбежался по ветвям, одел дерево в яркое платье.

Мальчишки затаили дыхание: выставив стальной нож, бульдозер на полном ходу мчался на пылающее дерево.

Удар. Треск. Огненный факел летит на землю!

А бульдозер уже бодает толстенную лиственницу, заглушая ее стоны ревом мотора…

Просигналили сирены пожарных машин. Следом прикатил грузовик, и из него посыпались люди. Мимо мальчишек промелькнули разгоряченные лица. Люди с топорами, пилами и лопатами бросились к горящим деревьям.

Пожарные в блестящих касках рвались к огненному очагу, где пламя гудело, как в хорошей печи. Но путь им преграждала груда выкорчеванных пней. И тут бульдозер, срубая по дороге кусты и деревца, двинулся, как танк, на неприступный завал.

Выл мотор. Стальной таран раскачивался взад и вперед. Он поддевал ножом неуклюжие пни и раскидывал их в стороны. Пожарные непрерывно поливали из шлангов машину, оберегая смелого водителя от языков пламени. Коснувшись накаленного металла, вода шипела и превращалась в облачка пара.

Бульдозер наконец сломал баррикаду и сгреб горящий валежник в кучу. Он вспарывал черную землю и засыпал огромный костер с разных сторон, пока пламя не померкло. Потом развернулся и опять устремился на новый огонь…

Этот вечер я провел в тревожном одиночестве. Несколько часов бродил по улицам поселка, вглядывался во всех мальчишек и надеялся, что вот-вот вынырнет из темноты моя веселая троица.