— Тебе нравится машинка? — спросила Сэра.

— Очень нравится. А у тебя нет еще одной для Андрея?

И он показал на своего друга, симпатичного малыша с синяком на лбу.

— Как удачно, что у меня есть еще одна машинка.

Мальчик улыбнулся — у него была прелестная улыбка — и прищурился:

— Как тебя зовут?

— Сэра.

Он несколько раз совершенно правильно повторил незнакомое имя, пока дефектолог что-то нетерпеливо бубнила возле дверей.

— Мне пора идти.

— Но ты придешь еще? Пожалуйста, приходи, я буду о тебе думать, — повторил он, глядя Сэре прямо в глаза.

Сэра пообещала, что придет.

— А тебя как зовут?

— Ваня. Меня зовут Ваня.

Неделю за неделей Сэра все никак не могла выкроить несколько часов, чтобы исполнить свое обещание и навестить Ваню. Сначала Рождество, потом Новый год, потом череда дней рождения. Дочке Кэтрин исполнилось шесть лет, и они отпраздновали это событие — музыкальные аттракционы, жмурки, фокусник из британского посольства, именинный торт, приготовленный Луизой, куча подарков… Но ее радость омрачали мысли о Ване, запертом в тихой комнате. Один-единственный подарок из тех, что получила Кэтрин, наверняка сделал бы его счастливым на много-много дней.

В качестве переводчицы Сэра посещала и другие дома ребенка и каждый раз с трудом приходила в себя после эмоционального шока. “Все без исключения визиты свидетельствовали о дурном обращении с детьми. После каждого из них я возвращалась домой выжатая как лимон, не способная ни на что, кроме как плюхнуться на диван и смотреть на спутниковых телеканалах успокоительную чепуху. Учиться приготовлению куриной грудки с парой зеленых перчиков и бананом было несравненно легче, чем вспоминать только что увиденное”.

Но даже дневным передачам не удавалось стереть из памяти образ мальчика с ясной речью, томящегося в тихой комнате для неизлечимо больных детей. Во всех домах ребенка было по одной-две таких группы, где содержались малыши, не умеющие ходить. Посторонних туда не пускали, а воспитательницы вели себя так, словно у них на попечении и не люди вовсе. Но ни в одной из таких групп Сэре не встретился ребенок, умеющий говорить так же хорошо, как Ваня. Но еще больше ее поразило, что он попросил у нее игрушку для друга. Дети нередко выпрашивали у посетителей игрушки и сладости, но только для себя. И Сэру неотступно мучил вопрос: как ему удалось развить в себе способность к душевной щедрости?

Тем февральским утром Сэра снова и снова возвращалась мыслями к мальчику Ване. За окном квартиры нескончаемым потоком текли по Садовому кольцу автомобили. Дети в школе, Алан в расположенном по соседству офисе “Дейли телеграф”.

— Сегодня, — решила Сэра.

Добраться до дома ребенка № 10 было нетрудно. Проблема заключалась в Адели. Сэра нисколько не заблуждалась на этот счет: стоит ей совершить ошибку, и дверь перед ней закроют раз и навсегда. Значит, надо разработать план: скажем, привезти Ване что-то конкретное. В отличие от Луизы у нее в запасе не имелось домашнего печенья. Чувствуя себя почти грабительницей, она пошла в детскую, в дальнем углу отыскала заброшенную игрушку — кусок ДСП, молоток, гвозди и разноцветные деревяшки — и положила это богатство в сумку.

Ей было неловко приезжать в дом ребенка на дорогой машине, и она решила пройтись пешком. Всего-то минут двадцать.

Следующие сорок минут она скользила и спотыкалась на заледенелом тротуаре. Вокруг простиралась новая Россия, и дом ребенка казался островом посреди бескрайнего моря судорожного городского строительства. Старые дома безжалостно сносили, освобождая место для роскошных зданий, предназначенных для богачей. Голая территория дома ребенка № 10 как будто усиливала ощущение его заброшенности. На полпути к цели Сэре встретилось препятствие в виде гигантских металлических конструкций, установленных на бетонных блоках. Его пришлось преодолевать, ежесекундно рискуя свалиться в строительный ров или переломать себе кости, споткнувшись о какой-нибудь запорошенный снегом обломок.

Внимание Сэры привлекла шагавшая впереди женщина, вернее, не столько сама женщина, сколько ее шаткая походка. Незнакомка на ходу раскачивалась из стороны в сторону. Да она же пьяная, догадалась Сэра. И это в половине одиннадцатого утра! Женщина двигалась в том же направлении, что и Сэра, и вскоре у той не осталось никаких сомнений: она тоже шла в дом ребенка. Значит, она там работает и сейчас под ее опекой окажутся двенадцать малышей. Действительно, женщина вошла в ворота приюта и исчезла из вида.

Завернув за угол дома ребенка, Сэра услышала раздраженный мужской голос — редкость для этого женского царства. Перед парадным входом стояла машина скорой помощи.

Мужчина орал на стоявшую в дверях воспитательницу. Насколько поняла Сэра, он не хотел везти в больницу ребенка.

— Никуда я ее не повезу! — разорялся мужчина. — И вызывать было нечего! Как будто мне делать больше нечего — с вашими сопляками возиться!

Женщина пыталась вразумить грубияна:

— У нее с сердцем плохо. Она умрет, если ее срочно не госпитализировать.

— Да кто у меня ее примет? Их ни одна больница брать не хочет. Как будто сама не знаешь! — Мужчина со “скорой” уже не говорил, а рычал.

Сэра прокралась наверх по ступенькам и встала рядом с еще одной воспитательницей, которая молча наблюдала за сценой из-за колонны.

— Что происходит? Где Адель?

— Там, — махнула рукой женщина, указывая за дверь.

Сэра проскользнула внутрь, миновала запертые комнаты и постучалась в кабинет с табличкой “Главный врач”.

— Кто там? — послышался испуганный голосок.

— Это Сэра. Англичанка. Что там на улице происходит?

Сначала воцарилась тишина, потом в замке повернулся ключ. Дверь со скрипом приотворилась, и из-за нее выглянула Адель. На лице ее застыл ужас. Через миг дверь опять захлопнулась. Адель пряталась в кабинете, чтобы не вступать в бесполезный спор.

— Адель, впустите меня, — попросила Сэра. Дверь опять приоткрылась, но на сей раз Адель позволила Сэре войти. Она буквально дрожала от страха и первым делом заперла дверь на ключ.

История была такова. Ночью Валерии, девочке из второй группы, стало плохо, она посинела и дышала с трудом. Утром Адель вызвала “скорую помощь”. Прошел час, а машина так и не пришла. Дыхание Валерии слабело с каждой минутой. Ее перенесли в изолятор на первом этаже. Адель позвонила еще раз и взмолилась о помощи. Наконец, “скорая” приехала, осмотрела девочку и наотрез отказалась ее забирать, потому что она сирота и, чтобы найти больницу, куда ее согласятся положить, придется колесить по всей Москве.

Снаружи зашумел мотор. Адель и Сэра выглянули из окна и увидели, что “скорая” направляется к воротам — без ребенка. В изоляторе Валерия из последних сил боролась за жизнь. Жизнь никому не нужного ребенка — печальная истина, только что получившая слишком зримое и грубое подтверждение.

У Сэры мелькнула одна мысль, и она попросила у Адели разрешения позвонить по телефону.

Быстро набрала номер:

— Алан, у нас беда.

— Понятно. В России постоянно беда. Армия угрожает мятежом, а Ельцин опять в запое.

Сэра не приняла его шутливого тона:

— Сделай для разнообразия что-нибудь полезное. Маленькая девочка нуждается в срочной медицинской помощи. Она умирает. Можешь достать список московских кардиохирургов? Привези этот список сюда. Надо немедленно договориться об операции. Мужской голос звучит авторитетнее.

Адель пристроилась на краю кушетки и не поднимала глаз от пола. Она боялась, как бы вмешательство иностранцев не закончилось для нее неприятностями. Через полчаса приехал Алан и привез список кардиохирургов, которых тут же принялся обзванивать. Как ни странно, хирурги нисколько не возражали против того, что им надоедает иностранец. Россия переживала не лучшие времена, а у иностранцев водились деньги. Возможно даже, у них имелись готовые ответы для решения всех ее проблем.