— Небо, — повторил он.

— А на небе Бог. Как надо говорить Богу?

— Как?

— Боженька, помоги мне. И Он пришлет тебе ангела-хранителя, чтобы тот присмотрел за тобой.

— Боженька, помоги мне, — повторил Ваня”.

Следующие несколько недель Вика постоянно навещала Ваню. Это было ужасно — знать о его участи и быть не в силах ему помочь. Вскоре Ваня и сам догадался, что его ждет что-то очень плохое. Каждый раз, когда Вика уходила, он с тревогой спрашивал ее:

— Ты еще придешь ко мне? Вика, ты придешь?

— Зачем мне пальто? — спросил Ваня. — Меня что, в больницу везут?

— Скоро сам все узнаешь, — пробурчала Настя, застегивая на Ване уродливое, не по размеру большое пальто.

То, что происходит нечто необычное, стало ясно сразу после обеда. Настя, как всегда, уложила остальных детей в кроватки, но Ваню оставила сидеть за столом. Потом вернулась и достала из шкафа пальто. Поездка в больницу была единственной причиной — не считая тех редких случаев, когда Вика брала Ваню на прогулку, — по которой детей выпускали за территорию дома. Но никакие врачи утром во второй группе не появлялись, а только врач мог дать Насте распоряжение везти ребенка в больницу.

Настя сняла с Вани тапочки и принялась надевать на него ботинки, которые оказались ему малы. Несмотря на сломанные молнии, они никак не налезали на Ванины ножки. Настя, ругаясь себе под нос, велела Ване поджать пальчики, но и это не помогло, тогда она в сердцах плюнула и оставила эту затею.

Чтобы окончательно унизить мальчика, Настя взяла розовую шерстяную шапочку и напялила ему на голову.

— Я не девочка! — возмутился Ваня.

Настя не обратила на его слова никакого внимания и оставила жариться на стуле:

— Сиди тихо, я сейчас вернусь.

И без ее предупреждения Ваня вряд ли смог бы пошевельнуться в тяжелом пальто и полунадетых ботинках. Конечно, он мог бы слезть со стула, но ползти?..

Дожидаясь Настю, Ваня думал о том, как совсем недавно здесь, в этой самой комнате, его одевала не грубая Настя, а любящая Андреевночка. Она сама сшила ему чудесную рубашку с золотыми звездами на погонах и называла его “товарищ майор”. После праздника, снова переодев его, аккуратно сложила новую одежду и убрала к себе в сумку. Ему было жалко расставаться с таким красивым нарядом, но они оба знали: в доме ребенка ему никто не позволит его носить.

Воспоминания Вани были прерваны приглушенными криками из соседней комнаты. Кричал Андрей — он звал Ваню. В полуоткрытую дверь Ваня видел лицо друга между прутьями кроватки.

— Андрей! — крикнул он в ответ. — На меня надели пальто, ботинки и шапку. Наверно, повезут в больницу. Не забывай меня. Я тебя тоже не забуду.

Но Андрей все не успокаивался:

— Ваня, не бросай меня! Как же я без тебя? Не уходи!

— Я буду думать о тебе, Андрей.

Открылась дверь, и озабоченной походкой вошла Вера. Ваня сразу заметил, что на ней пальто. Она взяла Ваню на руки:

— Ну, пора. Машина уже ждет.

— Вера, куда мы едем? — спросил Ваня, когда они шли по лестнице.

— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — удивилась Вера.

— Слышал.

— Ах да, правильно! Ты — мальчик, который все запоминает. Пришла твоя путевка. Тебя переводят в интернат.

Вера вздохнула.

Опять это слово. Что оно значит? Кирилла тоже увезли в интернат, и больше его в доме ребенка никто не видел.

И вот они во дворе. Холодный воздух бросился в лицо, и у Вани перехватило дыхание. Двор выглядел совсем не так, как на их с Викой последней прогулке. Земля покрыта чем-то грязно-белым. Наверное, это снег. Вика сказала, что они не пойдут гулять, потому что на улице идет снег и очень холодно. Теперь он знает — это и есть снег.

“Волга” ждала у парадного входа. Вера поднесла Ваню к задней двери и уложила на носилки.

— Можно мне посидеть у тебя на коленках? — спросил Ваня.

— Нет. Это не разрешается, — ответил водитель. И захлопнул дверцу. Машина тронулась с места.

Они то останавливались, то снова ехали. Ваня слышал шум проезжающих мимо других машин. Ему пришло в полову, что, должно быть, эти другие машины тоже везут в больницу детей. И он решил, что вокруг очень много детей, которых везут в больницу.

Жаль, что он не мог сесть и посмотреть в окошко. Ему очень хотелось взглянуть на другие машины скорой помощи и — хоть одним глазком — на других детей. Но, даже если бы он сумел подняться, все равно бы ничего не увидел. У этой “Волги” были странные непрозрачные окошки. Тогда Ваня стал прислушиваться к окружающим звукам. Сидевшие впереди Вера и водитель тихо переговаривались. Мотор стучал то громче, то тише, когда машина тормозила или снова срывалась с места. Потом он заметил, что они поехали быстрее, а остановок стало меньше. Вдруг машина дернулась, и мальчика отбросило к стенке. Теперь тряска почти не прекращалась. Ему даже стало больно. И вдруг “волга” остановилась. Наступила тишина. Никаких других машин слышно не было. Лаяла собака.

— Ну и помойка, — сердито произнес водитель. — Куда дальше?

Голос Веры звучал неуверенно:

— Не знаю. Я тут раньше не была. Мы сюда еще никого не отправляли.

Ваня услышал шелест бумаг. Еще понизив голос, Вера произнесла набор незнакомых слов:

— Московская область. Ленинский район. Поселок Филимонки. Психоневрологический интернат номер пять. Это все.

— Что мне от этого толку-то? — со злостью отозвался водитель. — Где я тебе буду этот поселок искать? — Машина вновь тронулась с места.

Вдруг Вера воскликнула:

— Вон, смотрите, знак! Интернат.

Ваню опять немножко потрясло, не очень долго. Машина встала. Хлопнула дверца. Водитель распахнул заднюю дверь, и Вера взяла Ваню на руки. Уже темнело. Ваня запрокинул голову, чтобы рассмотреть высокое здание, как будто упирающееся в небо. И в ширину оно тянулось сколько хватало глаз.

Вера заметила около подъезда двух женщин и с Ваней на руках поспешила к ним:

— Извините, вы тут работаете?

— Нет, навещаю, — ответила одна из них. — У меня тут сестра.

Кивком головы она показала на вторую женщину, которую держала за руку. Та усмехнулась, и Ваня обратил внимание, что у нее совсем нет зубов.

— А вы, случайно, не знаете, где тут детское отделение?

— Детское отделение? Вот уж не знаю. Каждую неделю сюда хожу, но ни одного ребенка тут не видала.

В эту минуту показалась женщина в белом халате с большой связкой ключей в руке.

— Вы к кому? — обратилась она к Вере. Ярко накрашенными губами она напомнила Ване Таню, правда, впереди у нее еще сверкал золотой зуб. На Веру с Ваней она смотрела без всякой любезности.

— Мы из дома ребенка номер десять.

— А-а… Да, я что-то такое слыхала. Но директора все равно уже нет. Я его заместитель.

— Извините, что опоздали. Мы заплутали, — проговорила Вера. — А это мальчик. Пастухов. Шесть лет. Вот, у меня все документы оформлены.

При виде документов женщина сдалась:

— Ладно, пошли.

На Ваню напал страх. Его точно привезли не в больницу. Слишком долго они ехали. Да и машин скорой помощи не видать. Если бы только тут была Андреевночка, она бы ему все объяснила. А Вера ничего не скажет.

Они вошли в здание. Здесь было даже темнее, чем в доме ребенка. Поднялись по одной лестнице, по другой. Оказались в длинном коридоре. Запах стоял ужасный. В сумерках Ваня видел лишь контуры человеческих фигур. Они качались из стороны в сторону, как дети из второй группы, только это были взрослые. Из дверей вышел мужчина, и Ваня отшатнулся: на нем не было совсем никакой одежды.

Заместитель директора остановилась перед запертой дверью и принялась шумно перебирать ключи. Она быстро протолкнула их в дверь и заперла ее за собой. Они свернули в другой коридор. Ваня заметил маленькую фигурку. Ребенок? Такой же, как он? Они приблизились, и Ваню постигло разочарование — у маленького человечка было старое лицо. Это оказалась женщина в серой одежде с белыми, как у привидения, руками, покрытыми синяками. Она была обрита наголо. Пока процессия шла мимо, женщина не произнесла ни слова.