Представитель церкви дал Алексею адрес в центре Москвы, где, по предположению Полы, располагался дом ребенка № 10, и пообещал, что будет их там ждать. Они подъехали к старому зданию в узком переулке, и Пола представила себе Ваню, вся жизнь которого прошла в этих стенах. Алексей припарковал машину, взгромоздив ее колесами на тротуар. Пола искала взглядом человека, который приведет ее к сыну. На улице стоял всего один мужчина в темном костюме и белой рубашке, с атташе-кейсом в руках. Судя по короткой стрижке и бритому лицу, это не мог быть представитель церкви. Скорее всего, бизнесмен. Алексей и Пола выбрались из автомобиля, но тут мужчина приблизился к ним, поздоровался и сказал:

— Я войду первым. Ждите меня здесь.

Пола огляделась. Район ее приятно удивил — симпатичные здания вокруг, новый банк, церковь. Странно только, что не слышно ребячьих голосов. Вообще дом казался вымершим. Текли минуты, и Пола начала нервничать. Она спросила Алексея, что, по его мнению, могло случиться, но он в ответ лишь пожал плечами.

Взгляд Полы оставался прикованным к двери, из которой вот-вот должен был появиться ее сын Джон. Наконец, дверь распахнулась, но мальчика она не увидела.

— Идите сюда.

Достав из машины подарки, Пола вместе с Алексеем двинулись следом за представителем церкви. В помещении царила мертвая тишина. Но где же дети, недоумевала Пола. Их с Алексеем привели в кабинет, заставленный шкафами с ярко раскрашенными деревянными полками, на которых стояло множество книг. Представитель церкви представил их довольно молодой женщине — худенькой и бледной, с пышной кудрявой прической.

— Пола, это Мария Феликсовна. Сейчас она вам все объяснит.

На отличном английском языке, спокойно, но твердо Мария сообщила, что Вани в доме ребенка нет. Он находится у своей патронатной матери в тысяче миль от Москвы.

— У патронатной матери? Какой патронатной матери? — не поняла Пола. Она огляделась. — Это ведь не дом ребенка № 10, правильно?

На бледном лице Марии появилась улыбка:

— Нет, это не дом ребенка. Здесь офис проекта “Наша семья”. Ваня покинул дом ребенка год назад. Он живет у одной из моих патронатных матерей.

Поле показалось, что земля уходит у нее из-под ног. Она повернулась к представителю церкви:

— Почему вы не сказали, что у него уже есть мать? Почему не предупредили меня, что его уже нет в детском доме?

Представитель церкви не выказал никакого раскаяния.

— Не хотел обременять вас подробностями.

— Ну конечно! — не удержалась от сарказма Пола. — А сейчас, по-вашему, самое подходящее время, чтобы сообщить мне, что ребенка нет в Москве!

Он пожал плечами, не обращая внимания на ее огорчение.

— И как быть со слушаниями? — все больше нервничала Пола. — Они ведь назначены на послезавтра! Что же делать?

Представитель церкви проявлял поистине олимпийское спокойствие:

— Дату судебного заседания мы менять не вправе. Значит, оно состоится послезавтра.

Пола непонимающе смотрела на него, но тут вмешалась Мария:

— Не волнуйтесь, Пола. Я постараюсь доставить Ваню в Москву.

Пола мгновенно, на уровне инстинкта, испытала доверие к этой молодой женщине, но даже оно не могло спасти ее от глубочайшего отчаяния. В машине она дала волю слезам. Девять месяцев ожидания, горы документов, ломка всего жизненного уклада, наконец, бесконечный перелет через восемь часовых поясов и в результате — ноль. Мальчик исчез. Сквозь рыдания она призналась Алексею, что мечтала уже сегодня увидеться с Джоном. Она всем сердцем ждала этой встречи. А теперь у нее такое чувство, будто она покидает родильный дом без ребенка.

Если бы не поддержка Алексея и его жены, следующие полтора суток она, наверное, не пережила бы. Она старалась держаться, играла с их малышкой, молилась в церкви, вспоминала времена, когда Алексей с женой были в Америке. И все эти часы ее неотступно преследовала одна мысль: что она скажет судье?

Наутро дня, на который были назначены слушания, Пола проснулась рано. Да она почти и не спала. Она не боялась предстать перед судьей и заявить, что готова стать Джону матерью. Пола подумала о видеофильме — сколько раз она его смотрела? Наверное, не меньше трехсот. Она помнила каждый жест, каждое движение, каждое выражение лица ее мальчика. И каждый раз улыбалась, когда в конце он говорил спасибо — на английском языке и с жутким акцентом.

Поэтому, когда судья спросил у Полы, что связывает ее с мальчиком, она без всяких колебаний ответила: “Любовь”. Судья удовлетворила ее ходатайство. Теперь Джон принадлежал Поле — оставалось его найти.

Ваня в одиночестве возился в песке, еще не подозревая, что после стольких лет мытарств наконец-то официально обрел мать. Ему было известно лишь одно — две злые тетки едут, чтобы забрать его у мамы и отдать другой маме. И Ване надо их прогнать, забросав своими игрушками.

Уже смеркалось, когда к дому подъехала машина. Ваня видел, как из нее вышли две женщины, показавшиеся ему знакомыми. Так и есть! Они подошли поближе, и Ваня сразу узнал Марию с ее кудряшками. Второй была Ирина — она несколько раз навещала его у Лены. Ну, значит, это не они, обрадовался Ваня. Они никак не могли быть теми злыми тетками, про которых говорила Лена?

Женщины присели рядом с ним на корточки и начали расспрашивать, куда едут его машинки. Ваня охотно пустился в рассказ о горном ралли, но вдруг осекся. А вдруг это все-таки они? Ему стало совестно — он не сделал того, о чем его просила Лена. И еще он испугался: вдруг Лена сейчас выйдет и застанет его за дружеской беседой с приехавшими женщинами.

— Вот тебе еще одна, — сказала Ирина и достала из сумки новенькую сверкающую машинку. Она была такая красивая, что Ваня поставил ее впереди остальных. Очевидно, что ей предстояло стать победительницей.

Ваня тут же устыдился того, что взял игрушку. Ведь Лена велела бросить машинки в лицо женщинам. Но было слишком поздно.

— Дайте маме большой чемодан с подарками, — выпалил Ваня. — Тогда она не будет сердиться.

Женщины сделали вид, что не расслышали его слов. И спросили, где Лена. Впрочем, та уже сама шла к ним.

Наверху, в квартире, Лена, не говоря ни слова, заварила чай. Потом она и гостьи молча пили этот чай, а Ваня играл с машинками в гостиной. Первой молчание нарушила Мария.

— Вы ведь сами понимаете: для Вани это единственный шанс, — тихим, но твердым голосом сказала она. — В России у него нет будущего. Вы же работали в интернате, вы сами все знаете. Таких детей, как Ваня, держат в кроватях, а в Америке он получит образование.

— Вы считаете, я мало для него сделала? Тогда посмотрите, как он изменился! Разве он похож на ребенка из детского дома? В нашей семье он стал своим. Я лечу ему ноги, каждый день даю витамины. И здесь я не на отдыхе!

— Мы очень благодарны вам за все, что вы для него сделали. Вы взяли его, когда мы уже почти отчаялись…

— Вот именно! Другую такую дуру вы бы вряд ли нашли! Никто на свете не согласился бы с ним возиться!

— И все-таки, Лена, такой возможности у Вани наверняка больше не будет. Вы не хуже нас знаете, что в России не существует школ для таких детей.

— Я все понимаю! А меня кто-нибудь хочет понять? — почти выкрикнула Лена и отодвинула стул. — Мы его любим, и он нас любит. Ребенок должен жить там, где его родные. — Лена судорожно вздохнула: — Вы отнимаете у меня сына!

Лена вбежала в гостиную, схватила сигареты и метнулась к двери. Выходя, она с силой хлопнула ею. Ваня заметил, какое у нее огорченное лицо.

Мальчик довольно долго смотрел на сверкающую машинку, которую ему подарила Ирина, а потом бросил ее на пол. Лидером она не будет. Он подумал и изо всех сил стукнул по ней другой машинкой. К нему подошла Ирина и встала рядом на колени. Но он видел ее смутно, как сквозь сон.

— Ванечка, что случилось с машинкой? Кажется, она попала в аварию.