Остальные дети лежали тихо, но Ваня нетерпеливо подпрыгивал на кровати, боясь, как бы его не обошли стороной. Этот человек не должен уйти, не поздоровавшись с ним. Это очень важно! Важнее всего на свете. Музыкант должен подойти к Ване и поговорить С ним.

К счастью, дудочник направлялся в Ванину сторону. По пути он несколько раз останавливался, но в конце концов все же добрался до Вани и склонился над мальчиком. Когда он играл, то опускал брови, словно стремясь забыть об окружающем мире и сконцентрироваться на бегающих по дудочке пальцах. Потом он поглядел наверх, сделал в воздухе широкий жест рукой и снова заиграл. Вынув дудочку изо рта, он погладил Ваню по голове.

— Здравствуйте, молодой человек. Вижу, вам нравится моя музыка.

— Очень, очень нравится.

— Ты умеешь говорить! Как тебя зовут?

— Ваня. Я знаю, кто вы! Вы мой ангел-хранитель! Правильно?

Дудочник рассмеялся:

— На самом деле я пианист. Но мне нравится быть твоим ангелом-хранителем.

— Вика сказала, что ты придешь, если я посмотрю на небо и помолюсь. Вот только мне не видно неба, потому что на окнах решетки.

— Я знаком с Викой. Она рассказала мне, как ты сюда попал.

— А Сэру ты тоже знаешь?

— Конечно.

— Передай ей привет от меня. Скажи, что я думаю о ней.

— Скажу. А теперь я сыграю другую мелодию, специально для тебя.

И снова палата наполнилась веселыми звуками музыки. Ваня был счастлив, что привлек внимание мужчины с добрым лицом. Слушая его, он напрягался изо всех сил, размышляя, что бы еще такое ему сказать.

Никто не слышал, как отворилась дверь, но музыку вдруг прервал сварливый голос:

— А вы кто такой? Что вы тут делаете?

— Я музыкант. Пришел поиграть детям.

— Вам сюда нельзя. Посторонним вход запрещен.

— Но ведь за детьми никто не смотрит.

Ваня узнал женщину с гремящими ключами, которая посадила его в эту кровать, когда он приехал в интернат.

— Я привез им немного фруктов.

Музыкант показал на пластмассовый ящик, оставленный возле двери.

— У них есть все что нужно. Их кормят три раза в день. И свежие фрукты им ни к чему. Они все равно ничего не соображают.

— Еще я привез несколько раскрасок.

— Да вы на них сами посмотрите! Какие им еще раскраски? Я повторяю: у них есть все что нужно.

— Как вы можете так говорить?

Ваня понял, что посетитель не на шутку рассердился. Он уже почти кричал, но не так, как кричат от испуга, и не так, как кричат воспитательницы, когда злятся.

— Вы ничего не даете детям! А им нужна любовь, им нужна помощь. Их нужно учить. Они же люди!

— Здесь вам не образовательное учреждение. Нет здесь никаких учителей. Вы хоть знаете, что я одна дежурю, да еще две санитарки, а у нас шестьдесят детей на руках?

— Тогда вы должны радоваться, если кто-то приходит вам помочь.

— Я же сказала, это закрытое учреждение.

— Тогда я вам тоже скажу. То, что вы тут творите, противозаконно. В Финляндии эти дети учились бы в школе.

Музыки больше не было, и дети плакали громче прежнего.

— Посмотрите, что вы наделали! Всех переполошили. Как нам теперь их успокаивать? Сегодня они уже не уснут. Уходите!

Вздохнув, дудочник наклонился над ящиками с подарками. Выпрямляясь, он встретился взглядом с Ваней. Этот взгляд как будто говорил: я тебя не забуду. Потом музыкант развернулся и покинул палату.

Вечером в пятницу Сэра устроила у себя дома кинопросмотр. Дети сидели перед видеомагнитофоном, а мамы собрались на кухне поболтать за бутылкой вина. Сегодня темой беседы был Андрей, Ванин друг, и его на диво счастливая судьба. Сэра продолжала “вербовать” волонтеров в дом ребенка № 10, и одна из женщин привязалась к Андрею. Когда она узнала, что его, как и Ваню, собираются отправить в интернат для умственно отсталых, то позвонила своей сестре в Соединенные Штаты и настойчиво попросила, пока не поздно, подыскать для мальчика приемных родителей.

Понадобилась всего пара звонков, и во Флориде нашлась семья, мечтающая усыновить ребенка. Правда, о России они не думали, но после телефонного звонка решили, что сам Бог посылает им Андрея.

К сожалению, Ване не так повезло. Вив, подруга Сэры, поинтересовалась, как там Ваня, и удивилась, почему она его не навещает. Сэра почувствовала себя неуютно.

— Ты не думаешь, что тебе пора с ним повидаться? — настаивала Вив. — Надо же посмотреть, как он там устроился. Я могла бы тебя отвезти.

“Я все еще сомневалась, — вспоминает Сэра. — Мне казалось, что я ничего не могу сделать для этого мальчика. Россия приговорила Ваню к медленной смерти. Детей из психушек не усыновляли, и у него не было ни малейшего шанса попасть за границу. Да, Адель просила меня вернуть Ваню в дом ребенка, но если даже она — главный врач — была не в силах этого добиться, что я-то могла? Я боялась, что своими посещениями вселю в него напрасную надежду”. Однако забыть Ваню оказалось не так-то просто.

Через пару недель около полуночи в квартире Сэры раздался телефонный звонок. В это время мог позвонить только один человек — Сергей, концертирующий пианист, известный как активный борец за права детей. И, по мнению Сэры, самый гениальный и самый несносный человек на всей планете. После того как у него родился второй ребенок с синдромом Дауна, он поставил себе целью выяснить, какова участь таких детей в России. Разобравшись в ситуации, он пришел в ужас и основал ассоциацию “Даун-синдром”. Не имея ни денег, ни поддержки политиков, он сражался в одиночестве, стремясь разбудить совесть россиян, заперших в психоневрологических интернатах десятки тысяч детей. Отдаваясь своему делу, он не признавал никаких ограничений: каждый заработанный им рубль уходил на нужды ассоциации, все без исключения друзья и знакомые были мобилизованы на битву, которую он вел. Ничего не делая наполовину, он и от других ждал такой же самоотдачи. Какую бы помощь ему ни предлагали, он всегда говорил, что этого слишком мало. Сэра напряглась в нехорошем предчувствии: сейчас последует невыполнимая просьба.

— У меня для вас послание. Я сегодня был в одной психушке под Москвой. Ужасное место. Играл там для детей… И познакомился с мальчиком, который сказал, что знает некую Сэру. Насколько я понял, это вы и есть. Он передает вам привет. Говорит, что думает о вас.

— Похоже на Ваню. Я навещала его в доме ребенка. Этот мальчик на моей совести. В выходные обязательно съезжу к нему. Спасибо, что позвонили.

— Постарайтесь, пожалуйста. Он очень просил.

— Конечно. Обещаю.

Утром Сэра позвонила Вив и договорилась о поездке в интернат. Будет кому в случае чего оказать моральную поддержку.

Адель дала Сэре довольно расплывчатые ориентиры относительно местонахождения нового “дома” Вани — станция метро, два автобуса. Ценой бесконечных расспросов подруги в конце концов добрались до пустыря, мимо которого ходил автобус. Остановка так и называлась — “Интернат”. Неподалеку обнаружился дорожный указатель с надписью “ИНТЕРНАТ” и стрелкой, направленной вправо. К сожалению, указатель кто-то своротил, так что стрелка теперь упиралась прямо в землю.

В отличие от дома ребенка № 10, расположенного в центре города, но укрытого от глаз, здания интерната высились на бескрайнем просторе сельской России, ни от кого не прячась. Но лишь самые совестливые родственники приезжали в эту дыру.

Оставив автомобиль возле знака, дальше женщины двинулись пешком. Охранников у ворот не было. Впрочем, от кого тут было хоть что-нибудь охранять? Сэра и Вив толкнули ближайшую незапертую дверь и в растерянности остановились, не представляя, что делать дальше. Но тут перед ними как по волшебству материализовался подросток в грязной одежде не по росту и с самокруткой в зубах. Он согласился отвести их в детское отделение. Они миновали бесчисленные коридоры и темные лестницы. Парень забарабанил в дверь. Им открыла женщина, очевидно воспитательница. Сэра решила играть роль тупой иностранки. Она пришла навестить мальчика, без передышки затараторила она, с которым познакомилась в доме ребенка № 10, она привезла ему подарок и просит разрешения с ним повидаться, хотя бы минутку. Не успела Сэра завершить свою тираду, как воспитательница захлопнула дверь у нее перед носом. Надо получить разрешение у дежурного врача, буркнула она. Тем не менее попросила санитарку проводить женщин на первый этаж.