— У тебя больше нет мамы, — ответил мужчина.

Мы потрясенно молчали. Но Ольга держала себя в руках.

Отпив чаю, она рассказала, что накануне мама почувствовала себя плохо. “Скорая помощь” добиралась слишком долго, и Наташа умерла в больнице.

Ольга покинула детский дом, когда ей исполнилось восемнадцать лет. В это же время освободили из тюрьмы Дениса. После смерти бабушки, которую он потерял в семь лет, он отбился от рук и превратился в трудного подростка. Сначала крал хлеб, потом его поймали, когда он пытался угнать машину. В двенадцать лет его на четыре года отправили в колонию для малолетних правонарушителей. Опыт, полученный в общении с более старшими преступниками, не пошел ему на пользу.

Итак, Ольга и ее беспокойный братец поселились вместе в том самом доме, что мы видели за стеной. Ольга старалась наладить отношения с братом, но с ним было трудно. А уж когда к нему нагрянули дружки по камере, она поняла, что вместе им не ужиться. К счастью, у нее уже был Фарид, который работал на стройке бригадиром. Потом дом начали расселять, и Ольга получила однокомнатную квартиру в Москве, в которой теперь и живет с Фаридом.

Сэра показала последние фотографии Джона — школьные и скаутские. Ольга просияла, увидев брата на первом снимке, и долго сидела, не сводя с фотографии глаз.

— Вылитый американец! — ахала она. — Прямо Арнольд Шварценеггер!

— Боже упаси! — испугалась Вика. — Нет, он будет учиться и получит настоящую профессию!

— У него мамины кудряшки, — произнесла Ольга, разглядывая более ранние фотографии. И вспомнила, что как-то раз пожаловалась маме: мол, лучше бы ей достались от нее кудри, а не торчащие уши, которые ни под какой прической не спрячешь.

Фотографии много значили для Ольги. До смерти матери у нее не было ни одной семейной фотографии. На похоронах матери, куда ее отпустили, она нашла какой-то документ, отклеила карточку и положила себе в карман. Долгие годы в ее семейном альбоме хранилась эта единственная фотография.

Трудно было не заметить сходства характеров Ольги и Джона. Оба изо всех сил сражались, чтобы одолеть злую судьбу, оба обладали огромной внутренней силой. И брат, и сестра всегда имели четкое представление о нравственных ценностях и сумели воспитать в себе достоинство, которое редко встретишь в детях, выросших в бездушной атмосфере государственных учреждений.

Неудивительно, что Джон обрадовался, когда узнал о том, что его сестра нашлась. Еще больше он обрадовался, когда месяц спустя стал дядей маленькой Карины.

Все лето не прекращались попытки соединить брата и сестру — хотя бы по телефону, но это было непросто. Мешали разница во времени и языковой барьер.

В октябре Сэра снова приехала в Москву. Они с Ольгой и Фаридом — крошка Карина уютно устроилась у Сэры на коленях — с нетерпением ждали телефонного звонка. В Пенсильвании Джон торопился домой: он отпросился из школы, объяснив, что должен поговорить с сестрой, с которой был разлучен в раннем детстве.

Великое воссоединение едва не закончилось технической катастрофой. Когда, наконец, раздался звонок, все столпились в крошечном коридоре, передавая друг другу малышку. Фарид пытался наладить громкую связь, но на старой телефонной линии это была безнадежная затея. К тому же никто, кроме Сэры, не понимал, что говорил Джон. Поэтому трубку передавали по кругу, и Джону приходилось дважды повторять одно и то же — один раз для родственников, которые хотели услышать его голос, и второй раз — для Сэры.

Несмотря на очевидные трудности, общение все же состоялось. Ольга рассказывала Джону об их раннем детстве, о собаке Ирме, о том, как они с отцом ходили в лес за новогодней елкой, о вкусной папиной картошке.

Ольгу мучила давняя вина: мама строго-настрого приказала ей следить за братом, а она отвлеклась, слушая пластинку, и Ваня упал с дивана.

— Пожалуйста, прости меня! Я ведь и сама была тогда совсем маленькая!

— У меня такое чувство, — заметила Джону Пола, — что я обрела еще дочь, зятя, а заодно и внучку.

Фарид в довольно-таки витиеватых выражениях пригласил Джона и Полу к своим родственникам на Северный Кавказ, где их встретят с традиционным радушием.

Выслушав перевод, Джон чуть помолчал, а потом сказал:

— Фарид! Надеюсь, ты хорошо заботишься о моей сестре.

Провожая Сэру до автобусной остановки, Ольга без конца обхватывала себя руками и, смеясь, повторяла слова Джона.

У всех людей, которые в разное время окружали Ваню, так или иначе переменилась жизнь.

Вика говорит: “У Вани есть удивительная способность, которая не раз спасала ему жизнь, — внимательность к людям. Ваня — прирожденный психотерапевт. Он мгновенно запоминает имена людей. Общение с ним обогащает душу. Он дарит тебе то, чего подспудно ждешь, — признание, любовь, понимание.

Помогая Ване, мы не столько отдавали, сколько получали. Со мной, во всяком случае, было именно так. Через Ваню на меня снизошла благодать Господня. И проявились таланты, о существовании которых я даже не подозревала. Прежде я была робкой, излишне замкнутой, неуверенной в себе. Но потом, вынужденная мобилизовывать добровольцев для помощи Ване, вести переговоры с персоналом больниц и всевозможными большими начальниками, я открыла в себе источник неиссякаемой силы. И приобрела колоссальный опыт общения с людьми".

Вика хорошо помнит урок, который судьба преподала ей в 1996 году. “Что такое вера? Я знаю это не понаслышке. Когда исчезает всякая надежда, ты все равно не должен сдаваться. И когда кажется, что сил больше нет, что наступил предел всему, — в этот момент и приходит помощь — совсем неожиданно. Я убедилась в этом на собственном примере. С нашей помощью Бог сотворил чудо. По Ване можно было проверять, с каким человеком имеешь дело — хорошим или равнодушным”.

Некоторое время назад в квартире Вики раздался телефонный звонок. Человек, не назвавший своего имени, хотел извиниться перед ней за оскорбительные звонки, которыми терзал ее в 1997 году. Он сказал, что действовал не по своей воле и теперь жестоко раскаивается.

Сэра продолжает поддерживать благотворительную организацию, созданную ею вместе с подругой в 1995 году. Они помогают нескольким негосударственным организациям, таким как Центр лечебной педагогики, “Про-мама”, “Преодоление-Л”, которые предоставляют образовательные и реабилитационные услуги детям, воспитывающимся в семьях. В 1999 году Сэру пригласили в Букингемский дворец, и королева Елизавета вручила ей медаль Британской империи за заслуги в оказании помощи обездоленным детям в Москве. Сэра все еще злится на Алана за то, что он увез ее из России.

Эмили Спрай, студентка, которая после окончания школы и перед учебой в университете работала в России волонтером и навещала Ваню в больнице № 58, вернулась в Англию и поступила в Оксфордский университет, где изучала английскую литературу. Однако затем она поняла, что ее призвание — быть врачом. Теперь она работает педиатром.

Эльвира, черноволосая девочка, которая подружилась с Ваней в больнице № 58, тоже стала американкой. Ее успели удочерить незадолго до того, как на нее пришла путевка в интернат для необучаемых детей. Теперь она живет в Оклахоме, и ее зовут Елена. В 2010 году она закончила среднюю школу и поступила в колледж, отличившись в первую очередь успехами в математике. “Я очень счастлива, что буду учиться в колледже. И я рада, что могу доказать кому угодно: если ноги не всегда меня слушаются, то с головой у меня все в порядке. Мне не терпится начать новую главу своей жизни”.

Аня, первая девочка, получившая инвалидную коляску в доме ребенке № 10, была отправлена в интернат. В 2007 году она проводила свои дни, мастеря изделия из бисера, и никогда не выбиралась за пределы одного и того же этажа этого государственного заведения. Впереди ее ждал дом престарелых, где ей предстояло пробыть до конца своих дней. Ее участь привела в ярость всех волонтеров, помнивших ее по дому ребенка № 10: яркая и умная девочка была лишена возможности нормально жить и учиться.