Но и на этом сюрпризы не кончились. Григорий разделил документы на две кучки и попросил принести мусорное ведро.

— Вот эти документы не нужны. Их можно выкинуть, — сказал он, подавая Сэре внушительную стопку бумаг, выглядевших вполне солидно, во всяком случае, на каждой стояла печать. — Зато нам нужны еще четыре документа.

Григорий дал Сэре список этих документов.

Первым в списке значилось подтверждение того, что агентство, занимающееся делом с английской стороны, имеет право на эту деятельность.

— Конечно же оно имеет на это право! Тамошнее расследование было санкционировано местным советом. Совет не станет обращаться в агентство, которое не имеет права заниматься этим делом! — Сэра внимательно посмотрела на Григория. — Вы уверены, что министерские дамы не пытаются отправить Ванино дело, скажем так, в долгий ящик?

Он не ответил.

Едва ушел Григорий, Сэра позвонила Линде. Когда они беседовали последний раз, та плакала от радости, что все наконец-то закончилось. А теперь Сэра вынуждена была сообщить ей, что документы, собранные с таким тщанием, отвергнуты министерством. Сэра очень старалась, чтобы у Линды не создалось впечатление, что ей придется начинать все по новой, но все равно хлопот предстояло много. Положив трубку, Сэра подумала, что у чиновниц из министерства могут быть только две серьезные причины для отказа. То ли они вымогают взятку, то ли — жуткое предположение — настолько бессердечны, что нарочно саботируют усыновление Вани, лишь бы насолить Григорию.

Наутро Сэра проснулась с мыслью, что у нее полно срочных дел. Отказ принять документы приостановил процедуру Ваниного усыновления, и ей необходимо было съездить в дом ребенка. К счастью, она получила из Флориды несколько фотографий Андрея, в том числе ту, на которой он, совершенно счастливый, гладил зверей в зоопарке. Вынув из золоченой рамки семейную фотографию, Сэра вставила в нее снимок Андрея. Соседка принесла ей массу детских вещей, и Сэра грузила их в машину, когда поя вилась ее новая подруга Рейчел, тоже “жена”, но еще и юрист по профессии. Ей очень хотелось посмотреть на дом ребенка.

Несмотря на то что наступил апрель, в Москве сильно похолодало и выпал снег. Они подъехали к дому ребенка и увидели детей из Ваниной группы, которые играли во дворе.

“Я говорю “играли”, но играть-то они как раз не умели. Дети просто бесцельно передвигались по двору под присмотром Дуси, пожилой воспитательницы, которая постоянно выпрашивала у новых охранников сигареты. У Вани, недавно вернувшегося из больницы, вид был невеселый. Его усадили в коляску, но он все время сползал из нее в снег. Как всегда, первым делом Ваня сообщил главное: “Я замерз”. Я поставила его на ноги и стала ходить с ним, чтобы он согрелся. Рейчел поспешила к остальным детям, но Дуся демонстративно, словно та заразная, увела их подальше. Ваня попросился посидеть в автомобиле, и я оставила их вдвоем с Рейчел, чтобы он пока поучил ее русскому языку”.

Сэра решила подмаслить Дусю. Судя по всему, Ване было суждено пробыть у нее в группе еще несколько месяцев. Но тут Дуся заговорила сама:

— Ну все, всех врачей он прошел. Так что все готово.

— Как же так? — поразилась Сэра. — Это ведь быстро не делается.

— Еще как делается! Не он один, все получили направление в тридцатый интернат.

Сэра застыла в недоумении:

— Но его усыновляют! Он едет в Англию.

— Вот про это ничего не знаю. Я другое слышала. Его переводят в тридцатый интернат. Вместе с остальными.

Сэра бросилась вверх по лестнице. Надо срочно переговорить с Аделью. Она уже снимала сапожки, когда охранник вдруг раскричался на воспитательниц за то, что пускают в дом неизвестных людей. “Я поняла, что он имеет в виду меня. Странно, ведь он уже много раз видел меня здесь. Потом он потребовал, чтобы я расписалась в книге посетителей”.

Появилась заместительница Адели. Адель в отпуске, сообщила она. Будет не раньше чем через месяц. Никаких особых инструкций насчет Вани и его предполагаемой отправки в интернат она не оставила.

— Почему же вы не известили нас, что с усыновлением есть сдвиги? — с укором спросила Сэру заместительница.

Опять ее упрекают в безответственности! Но она была уверена, что адвокат звонил в дом ребенка и рассказал, что в Англии дело решилось положительно. Оказывается, здесь никто ничего не знал. Собраны почти все документы, объяснила Сэра. Осталось внести в них некоторые коррективы, и Ваня отправится в Англию.

Возвращаясь к машине, Сэра кипела от ярости. Адель, видите ли, уехала в отпуск и не оставила никаких инструкций. Ясное дело — как всегда, увиливает от ответственности. А без нее “Ванина проблема” будет решена очень просто — его, пока она будет отдыхать, просто-напросто увезут в интернат № 30. В отсутствие Адели воспитательницы открыто называли Ваню “тяжелым” и жаловались, что устали от него. На его явный прогресс после пребывания в больнице № 58 никто не обратил внимания. Им не терпелось от него избавиться.

Ваня до того очаровал Рейчел, что она позволила ему посидеть за рулем. Потом они пошли провожать его через заснеженный двор, и он не скрывал огорчения, что приходится вылезать из машины. Сэра вела его за руку, и вдруг Ваня сердито сказал ей, что она держит его слишком крепко и ему больно: мальчик уже понял, что с теми, кто не работает в доме ребенка, можно свободно говорить обо всем.

Рейчел показала ему, как лепить и бросать снежки, — никому из воспитателей даже в голову не пришло, что и этому тоже детей надо учить. Но тут Ваня заметил Веру, которая шла им навстречу, и настроение у него сразу же испортилось.

— Зачем ты сказала, что я еду в интернат, если я туда не еду? — спросил ее Ваня таким тоном, словно разговаривал с ровесницей.

Потом он повернулся к Сэре:

— Я еду в Англию?

— Да, едешь.

— И больше не вернусь, нет?

Ваня понятия не имел, что такое Англия, но твердо знал, что там лучше, чем в его родном городе.

На снегу лежали мешки с пожертвованиями, и Ваня настоял на том, чтобы помочь внести их в дом. Он на все был готов, лишь бы походить на простого посетителя.

Они доставили Ваню в группу, и Дуся попросила Сэру и Рейчел ненадолго остаться и присмотреть за детьми. Едва за ней закрылась дверь, как дети словно с цепи сорвались, стали носиться по комнате и сбрасывать с полок игрушки. Но, заслышав шаги воспитательницы, мгновенно расселись по своим местам, явно боясь ее гнева. Дуся принесла обед — что-то серое, напоминающее яичницу, и зеленый горошек. Каждый получил по крошечному кусочку черного хлеба. Ваня попросил Сэру проводить его в туалет, и она пришла в ужас от того, как мальчик истощен. У него не было ягодиц. Чтобы он рос и набирался сил, его нужно было правильно кормить. Дима, которого Адель не отпустила в Голландию, выглядел совершенно несчастным. Дети, оставшиеся без строгого ока Дуси, все время его задирали. “Уже вернувшись домой, я все не могла избавиться от изумления, в очередной раз вызванного Ваней. Силе духа этого мальчика мог бы позавидовать и взрослый. Еще я отметила, что он стал отлично говорить, — вспоминает Сэра тот не самый счастливый день. — Как же мне хотелось забрать его домой и накормить до отвала!”

Через две недели произошло событие, утвердившее Сэру в ее худших подозрениях относительно трений Григория с чиновниками. Адвокат позвонил и сказал, что нуждается в ее помощи в связи с одним из российских документов. Речь шла о справке из министерства, подтверждающей, что Ваня не менее шести месяцев находился в списке на усыновление. Это означало, что российский гражданин имел возможность подать заявление на его усыновление до того, как это сделают иностранцы. Обычная бюрократическая закорючка.

— Как правило, министерству требуется две недели, чтобы ответить на запрос. Не могли бы вы им позвонить и ласково попросить ускорить процесс?

Иначе это будет тянуться до скончания века. Кстати, на носу майские праздники.