С того памятного дня, когда он поговорил с Шен Дамоном и здорово психанул, прошло пять дней. Ничего особенного за это время не случилось, если не считать того, что он научился кое-как передвигаться на костылях. Ноги у него были парализованы не полностью, немного двигались и поддерживали тело. Шен Дамон снова пропал без вести, а Ирис и Киран больше не приходили — срок их наказания истек. Просто так посещать его они, видимо, не посчитали нужным.

На террасе послышались легкие шаги, по занавескам скользнула тень, и в комнату вошел человек.

Дан его узнал прежде, чем разглядеть лицо.

Ракеш собственной персоной. За спиной на ремне висела длинная сумка.

— Ракеш? — сказал Дан. Он удивился столь позднему визиту.

Тот застыл на месте с протянутой рукой, отодвигающей занавеску. Свет фонарей подсвечивал его сзади.

— Тихо! — прошептал он. — Да, это я. Короче, мы решили тебе помочь.

Последние остатки сна испарились. Дан скинул рукой непослушные ноги и уселся поудобнее.

— Мы — это кто?

Ракеш опустился рядом, тихонько хихикнул.

— Я и мой внутренний голос! Словом, мы с моим голосом нашли в архиве свитки о далекой Земле, где обитают специалисты по заблокированным чакрам.

Когда Ракеш только начал говорить о далекой Земле, Дан весь наэлектризовался, ожидая услышать новости о Камень-граде, но Ракеш вдруг выдал информацию об излечении. Дан и думать забыл о собственном излечении, полностью свыкнувшись с мыслью, что до конца дней ему придется кататься на коляске или ковылять на костылях. Сердце забилось так сильно, что в грудной клетке родилась боль — больше не от самой новости, а осознания того, что это может стать ложной надеждой, которая принесет новые страдания.

— А в Антарапуре, хваленом городе городов, таких специалистов, получается, нет? — спросил он хриплым голосом.

— Ну, как бы это запретная техника, понимаешь? Чакры — основа энергетического тела, тела Потока, всей магии, которая есть. Трогать чакры… неэтично.

— Так. — Дан задумался. — И исследования чакр запретила этическая комиссия. Как клонирование.

— Наверное, — согласился Ракеш, не поинтересовавшись, что такое клонирование. Вероятно, знал. Или не интересовался. — Но среди Бесчисленных Земель есть все, что угодно. Надо лишь поискать как следует. Я вот нашел!

Он снял сумку, которая оказалась тубусом из жесткой кожи буйвола, открутил крышку, вынул свернутый свиток из тонкой, но прочной гладкой бумаги. Развернул ее на кровати, придерживая края руками. На куске пергамента в виде квадрата со стороной примерно в метр изображалась фосфоресцирующими красками мандала — удивительная конструкция из кругов, квадратов, треугольников, вписанных друг в друга. Она выглядела иначе, нежели та, что привела чужака в мир Приполярья. Или та, что красовалась на каменной стене в парке.

— Это мандала, — полуутвердительно-полувопросительно произнес Дан.

— Образ вселенной, печать миров, портал между Землями, карта междумирья, порог измерений, — объявил Ракеш торжественно. — Ключ от незримых дверей. Но только от одного мира, а не всех сразу.

— То есть… если иметь нужный ключ, можно прямо отсюда сигануть в любой другой мир?

— Нет, нельзя. Иногда, чтобы добраться куда надо, нужно сделать много переходов. Дорога через мандалы идет подчас кружным путем, с пересадочными станциями.

Дан промолчал, а сам подумал: значит, Заброшенная Земля с монстрами и есть пересадочная станция для чужака? С помощью нее можно найти логово чужака! Или нельзя? Если чужак сделал еще несколько остановок в разных Землях, то следы его изрядно запутаны.

Ракеш, не подозревая о размышлениях Дана, свернул мандалу, сунул обратно в тубус — и уронил его на пол, произведя некоторый шум.

— Это я специально, — проворчал Ракеш.

— Я понял. Ты хотел пошуметь немного.

Ракеш справился с тубусом, повесил его за спину и выпрямился.

— Так ты идешь в тот мир?

— Конечно. Когда?

— Да прямо сейчас! Чего ждать?

— Шен Дамон не в курсе, да? — спросил Дан, хотя и так было кристально ясно, что Ракеш действует на свой страх и риск.

— Мы же Эмиссары нижнего звена, — пояснил Ракеш, — нам не везде можно. А Шен Дамон хоть и махасиддих, но и изрядный зануда. Узнает — разведет бюрократию… Мол, это рискованно и шансов найти лекарство мало…

— Шансов мало?

— Этого не выяснить, пока мы не отправимся туда, — твердо сказал Ракеш. — Остальное все бесполезная болтовня. Я всегда так считал.

— Ракеш, а ты почему рискуешь ради меня?

Дан понимал, что идет по тонкому льду. Все эти расспросы могут оттолкнуть Ракеша, обидеть его.

Но Ракеш не обиделся, а весело ответил:

— Потому что я такой человек! Веселый и рисковый! И ты мне нравишься. Особенно твои упорство и отвага.

“Скорее, слабоумие и отвага”, — мысленно поправил его Дан.

— Идем, — сказал он вслух.

— Тогда пошли в центральный зал внизу. А то при перемещении свалимся с третьего этажа в новом мире, где Академии нет.

Дан чуть не спросил, не материализуются ли они в стенке или скале при перемещении, но прикусил язык. Ракешу виднее. Дан поспешил одеться и по инерции прихватил узелок с едой из тумбочки, но Ракеш поднял его на смех.

С неспокойной душой Дан уселся в коляску, и Ракеш покатил его по пустынным, как всегда, коридорам. Добравшись до лестницы, Ракеш развернулся спиной вперед и принялся спускать коляску прямо по ступеням. Никаких лифтов или пандусов здесь не предусматривалось, и неудивительно: зачем лифты и пандусы людям, прыгающим с третьего этажа с такой легкостью, словно это не десяток метров, а невысокое крыльцо?

Тащить коляску по лестнице Ракешу оказалось нетрудно — он даже не запыхался, когда они наконец оказались внизу, в центральном зале, возле резных перил вокруг очередного бассейна с рыбками. Свет фонаря освещал каменную плитку с редкими резными листочками. Несмотря на усилия дворника, вечнозеленые деревья опадали постоянно. Крыши над залом не было — одно лишь ночное небо, по периферии росли деревья. Над ними нависали темные балконы.

Ракеш снова достал свиток с мандалой и расстелил на плитке, прижав тубусом, чтобы не сворачивался.

— Смотри на мандалу и пусти ее в свой ум, — сказал он.

Дан посмотрел на нее с некоторым сомнением. Как ее пустить в ум? Что надо для этого делать? А если не получится?

— И куда вы собрались? — внезапно сказал кто-то совсем рядом.

Ракеш подскочил, а Дан вздрогнул. Оба обернулись и увидели белую фигуру в тени одного из деревьев. Кажется, там был еще один проход, ведущий вглубь здания.

Ирис вышла из тени на свет фонаря. Волосы у нее были распущены и достигали пояса, она была босиком и, по всей видимости, в одной длинной футболке.

— Благородная Ирис! — нервно вскричал Ракеш.

Но благородная Ирис перестала обращать на него внимание, поглядев на расстеленный свиток.

— Что это? Мандала из архива?

— Почему ты не спишь? — вырвалось у Дана. — Бродишь, следишь за нами?

— Очень надо мне за вами следить, — фыркнула Ирис. — Моя комната тут рядом. А вы нашумели.

Ракеш упавшим голосом сказал:

— Это я… не специально.

— В кои-то веки, — усмехнулась Ирис. — Не думаю, что вы затеяли хорошую вещь. У Ракеша ветер в голове.

Под аркой на противоположной стороне зала-атриума зашлепали чьи-то шаги. К Эмиссарам и Дану приближался пожилой Служитель, он же дворник и сторож, ночующий в крохотном домике в саду.

— Попались, — сквозь зубы процедил Ракеш.

Дан повернулся к Ирис.

— Не мешай нам… если ты и вправду благородна!

Ирис скривила хорошенькое личико.

— Что значит “вправду”?

— Я имею в виду, на самом деле, истинно, а не только цветом одежды.

Ирис одернула футболку.

— Ты мне мораль читаешь?

— Не в этом дело…

— Верно! Дело не в этом. Дело в том, что вы делаете то, что вам в головы взбрело, не уважая ни старших, ни… высших.

Той теплоты и человечности, что она продемонстрировала, когда мыла полы, не было и в помине. Сейчас Дан вновь наблюдал высокомерное выражение лица, прямо-таки изливающийся на них всех снобизм, и понимал, что между Ирис и остальными всегда будет расстояние — даже тогда, когда Ирис стоит рядом.