— Злата, а у нас есть огромные пакеты?

— Огромные?

— Ладно, подойдут и мусорные мешки.

— Для чего?

— Поможешь? — она открывает шкаф и вытаскивает все свои вещи. Мы вместе собираем ее вещи, потом я не сдерживаюсь и срываюсь на плач.

— Ты уезжаешь куда-то?

— Нет, ты что? — она обнимает меня, — Что за мысли?

АСИЯТ

Я дышала, пока во мне билось сердечко моего малыша.

Я жила, пока ощущала толчки, маленьких ножек и ручек.

Всегда представляла, какие они, на разных стадиях беременности.

Я купила книжку “Беременность от зачатия до родов”.

Мы раз в неделю вместе со Златой читали и смотрели таблицу, где прописано на каких сроках сколько весит ребенок. И я знала примерно вес моего малыша. И малыша Златы.

Кто сказал, что чудес на свете нет? Ощущать в себе толчки ребенка-настоящее чудо! Кажется больше в жизни ничего не надо, лишь бы твой ребенок был жив и здоров. Я каждый раз благодарила всевышнего, когда все анализы приходили в норме. Радовалась, ждала появления на свет своего малыша. Я так хотела поскорей его обнять, уткнутся носом в шею и вдыхать запах ангела. Знать, как пахнут ангелы. Всегда слышала от старших, что младенцы пахнут ангелами. Знаю, что рожать больно, но никогда не задумывалась об этом.

— Все рожают и мы родим! — всегда подбадривала трусишку Злату, которая твердила, что родит только под эпидуральной анестезией или при помощи кесарева сечения. Она жутко боялась, когда смотрела всякие ролики, где женщины кричат, что умирают. Паниковала и впадала в депрессию, пока я не попросила, требовательно, не смотреть подобные ролики.

— У меня будут совместные роды! — шутила Злата, смеялась, держась за живот.

— С кем? — когда она впервые мне об этом заявила, я было подумала, что Валера вернулся.

— С тобой, с кем еще.

— Со мной? — я, как наивная дурочка, повелась на эту шутку.

— А что? Ты уже будешь с опытом, подскажешь, поможешь, если я сделаю что-то не так.

— Я же буду с малышом, как я поеду с тобой? Я бы поехала, честно, но малыш..

— Да шучу я, успокойся.

— Укушу!

А теперь…

Меня будто нет. Тело ходит, без души.

В животе пусто.

Я боюсь, ужасно боюсь трогать свой живот, где недавно жил мой малыш.

Иногда до дрожи, до сильной острой боли, боюсь своего пустого живота. Особенно по ночам. Меня передергивает и в животе стреляет острой режущей болью, когда приходит осознание, что малыша нет.

Боюсь пошевелиться, когда ложусь на бок, чаще всего лицом к стенке, так и остаюсь лежать. Руки держу поперек груди, не дай всевышний, во сне опустить руку к животу, все. Паника накрывает с головой и я просыпаюсь в холодном поту.

Не могу никак объяснить свой страх. Страх трогать пустой живот. Я пустая и в душе большая дыра, которую ничем уж не наполнить. Там грусть, тоска, боль… нескончаемая.

Это невозможно забыть, с этим нельзя смириться и ничего уже не сделать, не вернуть. Злата говорит, что время лечит. Сомневаюсь.

Боль давит, душит большим комом в горле. Во сне я захлебываюсь слезами, задыхаюсь, просыпаюсь, потому что не могу дышать. Сажусь на кровати и делаю глубокий вдох и выдох, словно заново учусь дышать. Сквозь слезы и боль в груди мне все же удается набрать в легкие кислорода, чтобы не умереть. Это очень сложно, заставить себя снова дышать. Потом меня разрывает и чтобы не будить мирно спящую Злату, выхожу в коридор, чтобы тихо выть, как волк на луну.

Сколько это будет продолжаться? Без понятия.

Сколько я так пролежала в кровати — тоже без понятия.

Только в одну из таких кошмарных ночей, я принимаю решение, которое изменит мою жизнь.

Благодаря Злате. Да, она так заботится обо мне, ухаживает, переживает, я вижу как она льет слезы, отворачивается, чтобы я не видела. И я понимаю, что не имею права ломать ее тоже. Тем более в ее положении. Она считает себя виновной, что беременна. Дурочка, я хоть и убитая горем, но еще не потеряла человеческие качества и понимаю, почему она избегает всяких разговоров о малыше. Раньше ее трудно было остановить, когда она начинала вслух мечтать, как мы будем растить малышей. Что найдем работу, на которую будем ходить очереди. Будем, одинаково любя, растить детей, не делая разницы между ними. А сейчас она молчит, больше интересуется о моем состоянии душевном и физическом, напрочь забыв о себе и малыше. Чего я не могу допустить из-за своей эгоистичности. То что я потом делаю — это вполне осознанно, в здравом уме и твердой памяти.

— Зачем тогда мы собираем твои вещи? — спрашивает Злата шмыгая носом.

— Ты же одолжишь мне пару своих, пока я не куплю новые? — она кивает.

— Ты не ответила на вопрос.

— Зачем мне они? Зачем мне, что-то от них?

— От кого? От родителей? — я киваю, с трудом сдерживаюсь. Думала, приняв решение, отпущу проблему, смогу справиться с чувствами и эмоциями, а нет. Обида по прежнему давит, обещая когда-нибудь раздавить пустую грудную клетку.

— Для них важны обычаи, традиции, мнение окружающих. “А что подумают люди?” Люди понимаешь?? Им глубоко наплевать на меня, на мои чувства, на мое сердце! Им важно, что подумают люди! Им важно быть не опозоренными мною! Которая принесла в подоле ребенка неизвестно от кого!

— Не плачь, пожалуйста! — а я уже не могу, эмоции рвут душу, — выговорись, но не плачь, — ее маленькие худенькие ручки дрожат, держат мои руки в своих.

— Мама, — делаю глубокий вдох, — она же знает меня, лучше, чем кто-либо! Как, скажи мне, как она может мне говорить “нагуляла”? Я же ей сказала срок, она может посчитать, когда примерно зачат ребенок! Когда я еще была там, в селе, — я опускаюсь на свою кровать, Злата садится рядом, — вообще не понимаю, как она может подумать обо мне такое, вместо того, чтобы спросить, дочка, что случилось? Как так получилось? Она лишь спрашивала, кто отец, с кем я нагуляла? Нагуляла! Она что не знает меня? Сама же воспитывала, сама! — слезы ручьем льются с моих глаз, но я заставляю себя успокоится, вытираю лицо, — она решила проблему по-другому. Для нее мой ребенок — проблема, а не ее внук. А не маленький человечек! О всевышний! — поднимаю голову к потолку, — как я могла такое допустить? Как повелась? Не понимаю! Какая же я дура!!!!!!! Доверчивая, наивная, глупая дура!

— Успокойся, прошу тебя.

— Теперь … раз им не нужен мой ребенок, они мне тоже не нужны! Ничего мне от них не нужно! И вера их… — это самое важное решение для меня, — вера, в которой можно запросто убить ребенка, чтобы не быть опороченной для народа, вера в которой ты должен быть чист, убив ребенка — мне не нужна! Ничего не нужно! Я… она убила моего ребенка, я заберу у нее ее ребенка. Себя. Меня не будет у них. Нет. Мне не нужно ничего … Только Самир… мне будет трудно, но я справлюсь. Я верю, что я справлюсь.

— Боже, Асият. Что значит ты заберешь себя у них? Что ты собралась сделать?

— Ничего особенного. Для них я перестану существовать. Надеюсь в этом вопросе мне поможет Петр Михайлович.

— В каком?

— Помоги мне с вещами, позже позвоним твоему отцу.

Все вещи отправляются в мусор, даже то, что на мне. Злата открывает шкаф, показывает мне на свои вещи.

— Бери все, что хочешь!

Я беру джинсы и свитер, оставляю себе только нижнее белье. Злата рвется помогать мне выносить мусор из моих вещей, но я категорически запрещаю. Справляюсь сама, в три похода.

Дальше звонок Петру Михайловичу, который обещает до вечера заехать, а пока…

— Как думаешь деканат еще работает или все уже ушли? — интересуюсь по возвращению.

— Думаю работают, они же до пяти.

— Пошли прогуляемся в институт?

— Асият..

— Если не хочешь, жди меня дома, но я еще хотела сходить за продуктами.

— У нас продуктов полный холодильник, папа привозил, пока ты… — запинается, но потом быстро справляется, — спала.

— Ладно, тогда может за обновками? У нас еще есть немного денег, я потом восстановлюсь на работе, в клубе. Только на полный день, чтобы больше платили.