— Это, в том числе. Плюс сбор кое-каких сведений. Вам, как человеку, знающему о работе системы почти всё, это будет нетрудно сделать. Риски минимальны. А деньги хорошие.

— Суммы приличные, — согласился я, делая вид, что задумался над предложением. Но требовалось убедить Гольца, что мне действительно нужны деньги, и я готов продаться. Поэтому, немного помолчав, я сказал: — Но вы так смачно описали мои ценные способности, что мне стало очевидно: они стоят больше.

Полковник вперился в меня неподвижным взглядом. Его бледно-голубые глаза застыли, как у тигра, увидевшего добычу и готовящегося прыгнуть на неё из зарослей.

— Сколько вы хотите, господин Белозёров? — спросил он, стараясь говорить спокойно.

— Прибавьте к тому, что назвали, по пять тысяч и считайте, что уговорили меня подумать над предложением генштаба, — ответил я.

— Хорошо. Если согласитесь, получите. Но не больше. Как я сказал, наш бюджет далеко не резиновый.

Я поднялся, заканчивая разговор. Немцы могли бы давить на меня, если б у них оказался в руках мой Родник. Теперь же им оставалось только покупать. А это не совсем то, на что привыкли полагаться офицеры разведки кайзера. Кнут и пряник — вот их метод. Первого у них нет, значит, придётся убедить Гольца, что в моём случае вполне достаточно второго. Сыграю алчного мальца, разобиженного тем, что его выставили из страны. Но торопиться нельзя. Если соглашусь слишком быстро, полковник непременно заподозрит, что я планирую его надуть. В генштабе не дураки сидят. И конкретно этот офицер — явно опытный разведчик. Иначе его не было бы здесь, он не был бы полковником, и совершенно точно ему не поручили бы разговор со мной.

— Честь имею, — кивнул я прежде, чем выйти в коридор, где меня поджидал конвойный.

— Всё, веди назад, — сказал я ему. — Может, без меня там ещё не весь чай выдули. От разговора с вашим полковником аж в горле пересохло, — подмигнув, я двинулся вперёд.

Дорогу я запомнил. Всегда так делал — срабатывала выработанная годами привычка.

Под окном безупречным строем прошествовали выкрашенные в полевой зелёный немецкие бронеходы — «Грендели». Двигались они немного неуклюже, переставляя суставчатые конечности и покачивая установленными на спинах пушками, но в бою показывали себя отменно, быстро перемещаясь по пересечённой местности и практически не имея отдачи во время залпа. За ними проехала колонна плоских, как консервные банки со шпротами, танки. На мой взгляд, этот вид техники куда лучше бронеходов, представляющих куда более удобную мишень, но многие страны упорно производили их — от таких вот тяжёлых артиллерийских до совсем небольших, оснащённых пулемётами и гранатомётами. Гражданские варианты тоже существовали. Их использовала полиция и частные охранные компании. У аристократов, разумеется, тоже имелись такие. У некоторых — целые армии. Большая часть пилотировалась, но часть подобных машин была роботизированной. Правда, такие использовались разве что для патрулирования периметра — на большее их электронных мозгов не хватало.

Последними в колонне проехали три платформы на толстых колёсах. Они везли укрытые брезентом вертолёты. Над улицей парили дроны, следившие за тем, чтобы на транспорты не было совершено нападения. Британские спецслужбы не бездействовали и при любом удобном случае старались организовать диверсии. То и дело в новостях писали о взрывах на заводах, мостах и магистралях. Убивали политиков и военных. Зачастую для подобных акций вербовались местные жители, так что работы у контрразведки и службы безопасности хватало. Они тесно взаимодействовали с политическим сыском, ибо некоторые исполнители совершали диверсии именно из таких соображений. При этом даже считали себя истинными патриотами. Так что Гольц не соврал, говоря о том, что знаком со многими чинами из политического сыска. Как и я. Тут он был прав. Мне были хорошо известны люди, занимавшиеся противодействием шпионажу в России. И их методы — тоже. Я действительно мог бы стать полезным немецкой разведке, но мне было нужно, чтобы она стала полезна мне. Как и Аничков с его сторонниками и ресурсами. И, если всё пойдёт, как я задумал, то именно так и случится.

Отвернувшись от окна, я взглянул на игравших в какую-то пёструю настолку Джу и Юшен. Хули-цзин откровенно скучала взаперти и часто просила служанку составить ей компанию. Сами игры — целую стопку разноцветных ярких коробок с крупно напечатанными именами разработчиков — она раздобыла у конвойных. Подозреваю, что те купили их на собственные деньги, поддавшись чарам хули-цзин. Меня она тоже пыталась заинтересовать играми, но я к ним был совершенно равнодушен. Мои мысли были заняты проработкой деталей плана, так что мне скучно не было. Вдобавок, Мейлин дважды в день заставляла меня отрабатывать движения тайцзи, попутно объясняя их философский смысл. Кажется, её саму это развлекало. Заняться девушке было больше особо нечем. Разве что упражняться в бою с тенью и иногда — с Матвеем. Когда он бывал в настроении, то составлял ей компанию в качестве партнёра. Я-то видел, что камердинер щадит девушку, но Мейлин пребывала в уверенности, что значительно превосходит его. Не знаю, чем руководствовался старик — то ли снисходительно не желал наносить удар по самомнению девушки, то ли придерживался по привычке принципа, прописанного ещё Сунь Цзы в «Искусстве войны» — делать вид, что ты слабее противника, попутно выясняя, насколько и в чем он наиболее силён.

Из Матвея получился бы отличный ведьмак, родись он в моём мире. Если бы, конечно, он смог открыть Нижний мир, что дано не каждому. С этим даром появляются на свет, но его всё равно нужно развивать — под чутким руководством наставника. И не всем удаётся. В основном, потому что не каждый этого хочет, ведь быть истребителем чудовищ — дело опасное. Мало, кто из ведьмаков умирает своей смертью.

Подумав о Матвее, я вспомнил, что ночью мне снился Нижний мир. Сколько лет прошло с тех пор, как я впервые отправился в путешествие по нему в поисках фамильяра? Можно было бы подсчитать, но не хотелось. Сновидение навеяло воспоминания.

Мне было всего двенадцать, когда я попал в корпус ведьмаков — отобранный как одарённый среди тысяч других детей. Святополк сразу стал моим наставником, хотя в то время и сам был ещё совсем не стар. Он и объяснил мне, как устроен мир, и что такое Навь — нижний пласт реальности, где обитают души умерших и магические существа низших классов — по сравнению с богами, конечно.

Далеко не сразу я начал работать с открытием портала. Пришлось долго тренироваться, чтобы открыть его в своём подсознании — и это был только первый уровень, так сказать, прихожая Нижнего мира. Пространство, заполненное маленькими извивающимися сущностями, похожими на пиявок, парящих и плавающих в воздухе. Они норовят присосаться к тому, кто попадает на первый уровень и выкачать из него жизненную силу, так что пришлось полгода учиться только выставлять защитный барьер, чтобы продвинуться дальше.

Затем я осваивал другие пласты Нижнего мира. День за днём, год за годом, пока мне не исполнилось семнадцать, и Святополк решил, что я готов отправиться в путешествие по девятому уровню подсознания — чтобы найти фамильяра. Без него в моём мире человек не станет магом, ибо только существо из Нави или Прави может наделить его способностями чародея.

Я прошёл долгую подготовку, прежде чем окунуться в глубины Нижнего мира, пока, наконец, наставник не объявил, что час настал.

Через восемь уровней я прошёл за две недели, а затем ещё несколько месяцев провёл на девятом уровне в поисках фамильяра.

На время путешествия тело ведьмака помещается в волшебный стазис, который не позволяет ему погибнуть без еды и воды. Это что-то вроде искусственного анабиоза вроде того, в который впадают некоторые виды рыб, чтобы пережить особенно холодные зимы.

В Навь тело не попадает — уходит туда только душа. В каком-то смысле это путешествие внутрь себя. Хотя Нижний мир существует не только в подсознании. Скорее, оно служит коридором в него. Нет, не коридором — анфиладой из уровней, через который необходимо пройти, спускаясь всё ниже.