— Нет, если артефакты работают, — сказал Матвей. — И если есть маги, умеющие ими пользоваться.

— Оставим эту тему, — улыбнулся я собравшимся за столом девушкам. — Дамам такие вещи не интересны. Расскажи лучше, как ты жил в Германии в молодости. Раз уж у нас нет возможности осмотреть достопримечательности, будем довольствоваться твоими байками.

— Это было не совсем в молодости, господин, — отозвался Матвей. — И это вовсе не байки. Если угодно, кое-что расскажу.

— Мы будем счастливы, — расплылась в сахарной улыбке Юшен. — Правда, девочки?

Джу кивнула, не считая возможным возражать, а Мейлин равнодушно пожала плечами. Мол — делайте, что хотите. Мне всё равно.

— Что ж, раз всем интересно, пожалуй, поведаю о своём первом задании, — ничуть не смутился Матвей. — Видите ли, было время, когда я служил в разведке, — начал он, пригладив усы. — Приходилось выполнять задания по всему миру. Длилось это недолго, но я успел побывать почти во всех странах Европы и кое в каких колониях — пока меня не призвали на иную службу, — тут он бросил взгляд на меня, намекая, что ему пришлось сменить деятельность агента на более спокойную — камердинера молодого барина. — Так вот, довелось выполнить одно задание и в Германии.

Матвей излагал складно, неспешно, делая драматические паузы и прерываясь на еду, так что его история — одна из многих, что я слышал от него за свою жизнь — длилась почти всю трапезу. Ему удалось заинтересовать девушек, ибо он был мастерским рассказчиком. Иногда они задавали ему вопросы, на которые камердинер с удовольствием отвечал.

— Вам бы книги писать! — восхищённо сказала в конце Мейлин. — Заработали бы кучу денег!

— Возможно, я займусь этим на пенсии, — уклончиво ответил старик, улыбнувшись. — Если не найду занятия поинтереснее.

— Мне кажется, у вас прекрасно получилось бы, — поддержала соседку Юшен. — Жаль, я не умею читать. А так обязательно заимела бы ваши книги. Уверена, они были бы просто потрясающими!

— Ты не умеешь читать⁈ — удивлённо уставилась на неё Мейлин.

Матвей приподнял брови и тоже воззрился на хули-цзин.

Та сообразила, что ляпнула лишнего.

— Я имела в виду — по-русски, — нашлась она. — Пришлось бы ждать перевода. А это было бы так томительно.

— Ну, значит, вам повезло, что я ещё не написал ни одной, — помедлив, проговорил камердинер. Бросив на меня быстрый взгляд, он кивнул Джу. — Думаю, самое время перейти к чаю.

Когда мы допивали по второй чашке, в дверь постучали, и через секунду, не дожидаясь ответа, заглянул один из охранников.

— Прошу прощения, — проговорил он. — Господин Белозёров, полковник Гольц просил вас навестить его.

— Сейчас? — спросил я.

— Так точно. Дело срочное.

Ну, дела у них тут все такие, но, раз просит, почему бы не узнать, в чём дело.

Поднявшись из-за стола, я отвесил дамам полупоклон, как бы извиняясь, что вынужден их покинуть, и отправился с солдатом.

Полковник Гольц оказался немолодым офицером с бледно-голубыми водянистыми глазами, коротко стриженными соломенными волосами и закрученными вверх усами — такими же, какие носил кайзер Вильгельм Третий. Форма сидела на нём так, что было очевидно: её шили на заказ, причём весьма тщательно подгоняли под фигуру. На груди гордо красовался голубой «мальтийский» крест — особая награда за заслуги перед короной.

— Господин Белозёров, — кивнул полковник, когда я вошёл. — Добрый вечер. Моя фамилия Гольц. Надеюсь, не прервал ваш ужин?

— Разве что самую малость. К счастью, чай был не так хорош, как в Китае, так что жалеть особо не о чем.

Офицер кивнул.

— К сожалению, у нас не так много средств, чтобы покупать лучшие образцы, — сказал он. — Прошу, садитесь.

Он указал на кресло и, как только я в нём расположился, занял место напротив, а не за большим письменным столом из красного дерева, над которым висел большой портрет германского императора в широкой золочёной раме.

— Мне поручено с вами поговорить, — начал Гольц, положив ногу на ногу. — Не вашим давним противником, господином Аничковым, разумеется. Генералом Штольбергом.

— Внимательно вас слушаю, полковник, — кивнул я. — Раз уж моя скромная персона вызывает такой интерес, почему бы и не побеседовать?

— Господин Аничков просветил нас относительно того, кем бы были прежде. Разумеется, у нас нашлось ваше досье, хоть и не такое полное, как хотелось бы.

— Только не пересказывайте мне мою биографию, умоляю! — улыбнулся я. — Она мне прекрасно известна.

— Разумеется, — кивнул Гольц. — Я и не собирался. Но упомянуть пару фактов придётся — чтобы вам стала ясна цель нашего разговора.

— Что ж, это я смогу пережить. Продолжайте, полковник.

— Вы занимались политическим сыском. У нас такой тоже имеется, как вы понимаете. И я тесно общаюсь с его руководством.

— Понимаю. Вербуете агентов.

— А вы этим не занимались, господин Белозёров?

— Лично — нет. Для этого существует особый отдел.

— Я к тому, что знаю, как много известно людям на должностях вроде той, какую занимали вы. И какие у них обширные связи.

— Хотите предложить мне работу, полковник?

— В общем, да. Сотрудничество.

— Я уже сотрудничаю с революционерами. Боюсь, мне будет трудно совмещать две ставки.

— Уверен, что нет. И потом, господин Аничков вам ведь не платит?

— Нет, увы.

— А триада? — осторожно спросил Гольц.

— Немного. Я в некотором роде представляю её интересы. Вернее, буду представлять, когда мы прибудем в Россию.

— Генштаб готов предложить вам десять тысяч золотых марок за согласие сотрудничать и по пять тысяч в месяц. Плюс наградные за особо ценные сведения.

Я присвистнул.

— Щедрое предложение.

Очевидно, немцы решили, что, раз я с Вождём, значит, перешёл на его сторону и готов предать родину.

— Весьма щедрое, — согласился Гольц. — И мы делаем такое далеко не каждому, уверяю.

— Не сомневаюсь. Но у меня больше нет доступа ни к каким сведениям, да и связи оборваны. В России я считаюсь погибшим. Так что вам буду совершенно бесполезен.

— Отнюдь, — качнул головой полковник. — Из человека ваших талантов и осведомлённости о внутреннем положении в стране вышел бы прекрасный агент. И даже лучше, что вас как бы не существует. Это развяжет вам руки.

— Вы хотите, чтобы я собирал какие-то конкретные сведения? — спросил я, желая узнать, что именно интересует немецкую разведку.

— Если согласитесь, то через некоторое время получите инструкции, — уклончиво ответил полковник. — Ничего опасного вам не будет предложено, уверяю.

Ну, конечно! Ещё скажи, что такого ценного сотрудника вы будете беречь, как зеницу ока.

— Генштаб не рискнёт лишиться такого кадра, как вы, господин Белозёров, — словно прочитав мои мысли, сказал Гольц.

Я его прекрасно понимал благодаря оставшемуся у меня китайскому коммутатору, а вот у полковника такого не было, поэтому мне приходилось говорить по-немецки и подбирать слова, отчего могло показаться, будто я раздумываю над предложением Гольца. Кажется, он так это и воспринял, ибо продолжил убеждать:

— Вам нечего опасаться, господин Белозёров. Судите сами: от вас будет требоваться лишь выполнение простых заданий, к тому же, вы будете находиться под покровительством господина Аничкова. А при вашем знании местности, так сказать, вам ничего не будет стоить избежать опасности, если таковая всё же возникнет. По сути, вам не придётся делать ничего такого, чего бы вы уже не согласились делать для нашего красного друга.

Я усмехнулся.

— У вас своеобразное представление о дружбе, герр полковник. Если я соглашусь, мы с вами тоже подружимся?

Гольц серьёзно кивнул.

— Разумеется. Друзья Германии — мои друзья.

— И что же, по-вашему, я буду делать для господина Аничкова?

— Помогать ему избегать тех, кто будет его ловить. Ваших недавних подчинённых.

— Но это явно не то, что нужно от меня вам.