Сокращений было много. И хули-цзин не остановилась, пока не выжала меня до последней капли.

Наконец, она обессиленно рухнула на меня, накрыв лицо своими волосами. Пахло от них, как от воротника дорогой шубы — приятный запах. Когда-то я обожал зарываться в пушистую окантовку пальто, которое носила та, воспоминания о которой неизменно пронзали моё сердце болью. Вот и теперь в груди что-то сжалось. Я отвёл рыжие волосы с лица.

Юшен приподнялась. Её глаза нашли мои. В золотистых глазах с вертикальными зрачками плясали довольные искры.

— Я же говорила, что вы не пожалеете! — проговорила она.

Приподняв бёдра, девушка сползла вниз и взяла в ротик мой всё ещё стоящий член. Обхватив его губками, она сосала его, пока он не обмяк. Лишь тогда хули-цзин перекатилась на бок и застыла рядом со мной, свернувшись клубочком.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она.

Я понял, что девушка имеет в виду болезнь, и прислушался к ощущениям. Перед внутренним взором предстала сияющая и абсолютно настроенная система каналов и узлов.

— Кажется, прекрасно, — вынужден был признаться я.

Юшен удовлетворённо мурлыкнула.

— Как и обещала.

— Да… Ты весьма полезна. Я рад, что не убил тебя.

— Это было бы крайне опрометчиво с вашей стороны, — серьёзно сказала хули-цзин. — А теперь мне нужно идти. Думаю, вы отлично выспитесь сегодня.

Когда она улыбнулась и приподнялась, садясь на кровати, я заметил, что, хотя её глаза слегка светятся в лунном полумраке, зрачки стали круглыми, человеческими — лисица полностью вернула маскировочный облик. Только хвосты никуда было не деть.

— Ты зря расхаживаешь по дому в прозрачном, — заметил я. — Тебя могут увидеть.

— Не беспокойтесь, господин, — улыбнулась девушка, вставая. — Снаружи остался халат. Я накину его, как только выйду отсюда. Спокойной ночи.

Она направилась к двери, грациозно покачивая бёдрами, и через пару секунд исчезла — только едва слышно щёлкнул замок.

Как и обещала Юшен, через минуту я заснул и открыл глаза, только когда сквозь щель между занавесками уже светило полуденное солнце. Приняв душ, я оделся и вышел, чтобы найти Джу и сказать, что было бы неплохо позавтракать.

Пока я уплетал яичницу с беконом и чесночными гренками, в столовую явился Рапира. Бесцеремонно плюхнулся напротив меня и сцепил худые пальцы с узловатыми суставами. Его холодный взгляд хищника уставился на меня.

— Приятного, ваше благородие, — проговорил он спустя несколько секунд.

Я проглотил кусок яичницы и отложил столовые приборы.

— Желать приятного аппетита тому, кто уже ест, противоречит правилам этикета.

— Неужели? — серьёзно осведомился Рапира. — Впервые слышу? И почему?

— Если человек ответит, у него изо рта может выпасть пища.

Мой собеседник усмехнулся.

— Ну, буду знать. Я зашёл сказать, что безумно рад, что вы, наконец, соизволили проснуться. Нам в два часа нужно быть на ипподроме. Как раз начнётся перерыв, и мы сможем сделать ставки.

— Ставки? — удивился я. — Мне казалось, что нам нужно забрать деньги у спонсора твоего хозяина.

— Хозяин не совсем подходящее слово, — помолчав, ответил Рапира. — Лучше не используйте его, если хотите, чтобы мы остались друзьями.

— А мы друзья?

— Что же касается денег, — не ответив, продолжил Рапира, — то просто забрать их мы могли бы в любом другом месте. Но наш товарищ осмотрителен и не желает просто вручить нам сумку с баблом. Всё должно выглядеть так, словно он не имеет к этому никакого отношения.

— Понимаю. Это что, один из букмекеров?

— Вы очень догадливы, ваше благородие. Мы сделаем ставку на лошадь, которая сегодня точно выиграет заезд. К всеобщему удивлению, так что котировки на неё будут очень высоки.

— Понимаю. А откуда такая уверенность в её победе?

— Вообще, вас это волновать не должно. Но почему бы и не сказать? Лошадку подменили. Ту, которая проходила квалификацию, закопали в лесу, а эта возьмёт приз вместо неё.

— И что, никто не заметит разницы? Есть же тату на нижней губе, фотографии бабок, чипирование.

Рапира мрачно усмехнулся.

— Все эти ухищрения только усложняют задачу — не более. Любые меры предосторожности можно обойти. Кожу на губе — пересадить, бабки изменить с помощью кислоты, ну а чип — перепрошить. Наша лошадка возьмёт приз, а мы получим деньги. Проблем не будет.

— Хорошо, если так. Значит, нам скоро выезжать. Я закончу завтрак, и можем отправляться.

— Буду ждать на улице, — сказал Рапира, поднимаясь. — Советую прихватить пушку, если не собираетесь в случае чего устроить на ипподроме магическое представление.

— Ты же сказал, проблем не будет.

Телохранитель Вождя пожал плечами.

— Лучше быть к ним готовым, верно?

Первым делом мы нашли человека, который вручил нам пачку денег на ставку. Выглядел он совершенно не примечательно: клетчатая кепка, ветровка, джинсы и кроссовки. Бабки передал возле автомата с газировкой — после того, как Рапира произнёс пароль.

— Всё здесь, — тихо сказал курьер, протянув ему сложенную пополам программу заездов.

И тут же растворился в толпе.

Купив билеты на заезд, мы поднялись на один из верхних рядов трибуны.

— Зачем вам такая маскировка? — спросил, косясь на меня, рапира.

— Ты про очки и бейсболку? Тут полно моих знакомых. Не хочу спалиться.

— Мы не собираемся тусоваться там, где сидят благородные, — сказал Рапира, поёрзав. Билет был зажат у него в руке, на груди висел бинокль. У меня тоже был такой — мы взяли их напрокат рядом с кассой. — Но если вам так легче, ради Бога. Мне без разницы.

Я поднял к глазам бинокль, подкрутил настройки и принялся разглядывать сидевших на вип-местах аристократов. То и дело попадались знакомые лица. А вот и граф Зотов с семейством. Правда, не в полном составе. Рядом с владельцем ипподрома сидела его вторая жена, а чуть поодаль — двое сыновей. Кажется, средний и младший. Старший наверняка тоже где-то здесь — с тренером или жокеем. Я перевёл взгляд на ипподром.

Каждую четверть дистанции отмечали столбики, на которых были установлены камеры, фиксировавшие заезды. После финиша организаторы получали проявленные кадры и могли судить о нарушениях и о том, кто выиграл — если лидер оказывался не очевиден.

Через некоторое время на большом табло, установленном напротив нас, появились результаты первого заезда. Зрители потянулись к кассам за выигрышем. Но большинство комкало билеты и громко проклинало судьбу.

Опустив бинокль, я взял программу и прочитал информацию о предстоящем заезде трёхлеток, в котором участвовала Алая заря, наша «счастливая» лошадка:

«Второй день. Максимальная ставка тридцать тысяч рублей. Сорок седьмой заезд. Трехлетки. Приз вручается владельцу победителя. Дистанция — два километра».

Дальше был приведён список лошадей. Напротив каждой указывались фамилия владельца, тренеров и жокея, а также имелся прогноз букмекеров. Котировки в программке не печатали, так как они могли измениться.

Тем не менее, я с интересом изучил прогноз. Шансы фаворитов оценивались как шесть и пять. А вот Алая заря находилась ближе к концу рейтинга: ей давали семнадцать к одному. После неё стояли в списке только две лошади.

Я взглянул на табло. Номер четыре числился в фаворитах. Его шансы на победу оценивались как два к одному. Явный лидер. Лошадь, следующая в рейтинге за ним, имела котировку три к одному. Алая заря пока что претендовала только на девятнадцать к одному.

Прошли ещё два заезда.

— Сейчас наш, — проговорил Рапира.

Он заметно нервничал, но, кажется, не от беспокойства, а лишь от азартного предвкушения. Наверное, он и сам нет-нет, да и заглядывал на ипподром сделать ставку. Или был из завязавших. Может, именно поэтому Аничков так настаивал, чтобы я поехал с ним? Боялся, что телохранитель сорвётся, да и поставит все выигранные бабки на какую-нибудь лошадь. Да, это нанесло бы партийной кассе ощутимый урон: судя по котировкам Алой зари, вывезти с ипподрома нам предстояло очень внушительную сумму. Ставку-то мы сделали максимальную.