— Господин Аничков, к чему этот пинг-понг? Очевидно, что у вас есть источник. Без него вы не смогли бы так безоглядно тратить энергию, как сделали это совсем недавно.

Вождь расхохотался. Причём, вполне искренне.

— Ну, конечно! Вы совершенно правы. Но достался он мне далеко не сразу. Вы ведь тщательно изучали мою биографию?

Я кивнул.

— Значит, помните, что случилось с моим младшим братом?

— Его отправили на Кавказ. Вроде, он должен был стать там… Погодите, хотите сказать, вы убили его, чтобы завладеть его частью Родника?

Аничков развёл руками.

— Виновен, но не раскаиваюсь. Пришлось позаботиться о своём будущем. Игорь всё равно был никчёмным магом. Его женили бы на одной из местных княжон и забыли бы о его существовании. А мне источник жизненно необходим.

— Вы убили брата⁈ — оторопело переспросила Мейлин, глядя на Вождя. — Из-за Родника?

— Это не так уж мало. Да, Игорь не доехал до места назначения — его постиг досадный несчастный случай, как говорили тогда по телевизору. Настоящая трагедия для нашей семьи — потерять двух сыновей, хоть и разными способами. Зато я уехал благодаря его жертве очень далеко. И это даже не конечная.

— И вы совсем не сожалеете? — спросила девушка.

Аничков вздохнул.

— Мы с Игорем особо не ладили. И вообще, это не имеет значения. У меня есть высшая миссия, и она осуществится. Если бы меня могло остановить что-то вроде смерти брата, я не добился бы ничего. Иногда пешки слетают с доски ради того, чтобы король выжил. В моём случае — во имя революции!

Глаза Аничкова загорелись тёмным блеском безумия, и я понял, что он либо давно убедил себя в том, что говорил, либо искренне верил в это с самого начала.

— Ваш брат — всего лишь пешка⁈ — возмущённо проговорила Мейлин.

— Пешка, фигура — какая разница⁈ — с раздражением отмахнулся от неё Вождь. — Есть идея, и она должна быть воплощена. Смерть одного или справедливость для миллионов? Что выберете?

— Как можно взвешивать человеческие жизни? — скривилась Мейлин. — Кто вам дал право решать, что важнее? Тем более — ставить на одну доску идеи и чьё-то существование!

— Какая-то сатанинская математика, — добавил я.

Аничков презрительно усмехнулся.

— Обывательские рассуждения! Историю вершат те, кто может взять на себя ответственность. Нужно, конечно, обладать смелостью. В том числе — чтобы переступить через нормы и собственные сожаления.

— Немного требуется храбрости, чтобы убивать, — сказал я. — Свою-то жизнь вы бережёте.

— Само собой, — легко согласился Вождь. — Потому что она в сто, а может, и в тысячу раз ценней, чем жизнь таких, как мой брат.

— Это вы сами так решили? — ухмыльнулась Мейлин.

— Да! И я имею на это право! Я сам себе его дал. Это и есть лучшее доказательство того, что у меня особый путь!

— И что вы сверхчеловек? — подсказал я.

Мой сарказм не скрылся от Аничкова. Он снисходительно усмехнулся.

— А если и так? Или вы не согласны, что я превосхожу среднестатистическую личность?

— Как посмотреть. Всё зависит от того, что делает человека человеком. Или сверхчеловеком, если угодно. Как по мне, готовность убивать ни в каком смысле не относится к тому, что возвышает одну личность над другой.

— Ну, да, вы, наверное, полагаете, что тут важнее достичь нравственного величия, — скривился Вождь. — Добро, милосердие и всё такое прочее. А как по мне, сначала надо определиться с тем, что есть эта ваша нравственность!

— Ну, конечно! — усмехнулся я. — Ещё приведите в пример племена в Африке, которые до сих пор едят человечину.

— Почему бы и нет? — вдруг успокаиваясь, пожал плечами, Аничков. — Всё относительно. А коли так, то ничто не абсолютно. Даже понятия добра и зла.

— Поэтому я придерживаюсь тех, которые считаю верными.

— Как и я.

— Прошу прощения, господа, что прерываю вашу учёную беседу, — вмешалась вдруг подсевшая к нам Ирма Бреннер, — но куда мы едем? Насколько я понимаю, конкретного плана, как перебраться через границу, у вас нет?

Мы дружно повернулись к ней.

— Верно, — ответил я после паузы, глядя в её голубые глаза. — А у вас имеется предложение?

— Скажем так — идея. Можете её забраковать, — по-русски девушка говорила с лёгким тевтонским акцентом, но было видно, что либо жила в России, либо у неё были очень хорошие учителя.

Значит, её готовили к работе на территории моей родины. И готовили серьёзно. Интересно… Как и то, почему она просто не прикончила Вождя, если была британской шпионкой и передала данные о наших перемещениях английской разведке. Ведь это было довольно просто сделать, воспользовавшись суматохой, возникшей во время нападения на поезд — когда стало ясно, что атака не увенчается успехом. Может, я ошибся, и крыса находилась в генштабе, а девушка ни при чём?

— Давайте послушаем, — оживился Аничков. — Что пришло вам в голову, фройляйн Бреннер?

— Будет лучше, если вы перестанете меня так называть. А то рано или поздно это могут услышать чужие уши. Идея моя в том, чтобы продолжить путешествие вместе с дипломатической почтой. Разумеется, будет иметь место задержка, но я уверена, что не такая уж и большая.

— Не совсем вас понимаю, — нахмурился Аничков. — Будьте любезны пояснить.

— Сейчас на место крушения поезда наверняка уже прибыли спасательные бригады, но там окажутся и люди, которые займутся нашим вагоном. Ведь это дипломатическая почта, которая вообще не должна была быть распломбирована. И задерживать её тоже нельзя. Значит, содержимое вагона постараются доставить в Россию как можно быстрее. Думаю, нужно вернуться и принять в этом участие. Наверняка формальности не будут соблюдаться, ведь организовать всё придётся очень оперативно.

Вождь взглянул на меня с сомнением. Я скептически покачал головой.

— Диппочтой займутся люди особого ведомства, фройляйн… госпожа Бреннер. И вернуться будет означать отдать себя прямо им в руки. Вы же не думаете, что нас подпустят к содержимому вагона, даже не проверив документы? Не говоря уж о том, что нас вообще не должно было быть в том вагоне.

— Господин Белозёров дело говорит, — согласно кивнул Аничков. — Нет, ваше предложение — чистой воды авантюра. Причём, опасная. Мы унесли ноги, и это хорошо. Возвращаться не будем.

— Что ж, если вы так считаете, — пожала плечами девушка. — Наверное, вы правы. Но как тогда мы попадём в Россию?

— А вот об этом и должен подумать наш дорогой друг, — холодно улыбнулся, глядя на меня, Вождь. — Простите, господин Белозёров, что отвлёк вас спором. Больше не буду. Госпожа Бреннер, как вы так хорошо научились говорить по-нашему?

Пока они с немкой беседовали, я успел разглядеть её получше. Но интересовали меня не черты лица или достоинства фигуры — во всех отношениях примечательные — а то, как она себя вела. И главное — как восприняла наш отказ возвращаться к месту крушения.

Предложение было совершенно бредовым, и казалось странным, чтобы подготовленный агент его выдвинул всерьёз. Ирма просто не могла не понимать, что у нас ничего не вышло бы. Зачем же она пыталась подтолкнуть к этому опрометчивому шагу? Похоже, я всё-таки не ошибся, и девушка была двойным оперативником. Если не завербованным британской разведкой сотрудником немецкого генштаба. Это не делало её моим врагом, так как цели наши отчасти совпадали, однако Аничков мог сделать те же выводы, что и я, а значит, от Ирмы он попытается избавиться. Скорее всего — сразу по прибытии в Россию. Едва ли теперь ему понадобятся прямые доказательства. При его параноидальной подозрительности вполне хватит и косвенных улик, одну из которых только что дала ему девушка. И всё же — почему она не попыталась устранить его во время нападения на поезд? У неё имелась возможность. Выстрел в спину, пока Вождь сражался с магом, решил бы проблему. Побоялась за себя? Вполне вероятно. Не все готовы жертвовать жизнью. Если так, то Аничков и сейчас под угрозой. И наверняка понимает это. Что, конечно, не добавляет очков в пользу Ирмы.