— Уведи его! — Габриэль кричит, но я не понимаю о ком он, слишком растерянная, пытаясь встать, и вместо этого опускаюсь на пол, Габриэль падает вместе со мной. — Отнеси его к моей матери, Энцо. Уходи сейчас же!

— Я н-не могу дышать, — задыхаюсь я.

Вода заполняла мои легкие, душила меня. Она была ледяной и грязной, такой мутной, что я ничего не могла разглядеть. От нее щипало глаза. Я боролась.

— Убери это! — слышу я свой крик, но это не так, это в моей голове. — Слезь с меня!

Я втягиваю воздух, но он был слишком тугим. Все было слишком туго.

— Амелия! — Габриэль. Это был Габриэль.

Он топил меня? Нет. Он не причинит мне вреда. Не причинит.

— Сними это! — умоляю я. — Я не могу дышать.

— Что, Амелия? Что снять?

— Мокрую одежду! — я плачу, стряхивая его руки с себя, чтобы вцепиться когтями в собственную рубашку.

— Ты не мокрая, Амелия, — пытается сказать он.

— Я мокрая!

Мне удается снять ее, снять одежду, но этого недостаточно. Я пытаюсь снять еще, но меня внезапно обнимают, толстые руки обхватывают меня, удерживая на месте. Я кричу. Слишком сильно. Это было слишком.

— Амелия, детка, послушай меня, — это был он. — Послушай меня!

Я дергаюсь, сердце так сильно колотится в груди, что кажется, будто оно выпрыгнет прямо из грудной клетки.

— Послушай меня, Амелия, — раздается его голос у моего уха. — Я держу тебя. Я держу тебя.

— Больно, — хнычу я.

— Я знаю, детка, но ничто больше не может причинить тебе боль. Никогда больше. Я держу тебя.

Тяжесть сваливается с моей груди, и я втягиваю воздух, втягивая его в легкие.

— Вот так, дыши за меня. Дыши, я рядом. Ты в безопасности.

— Габриэль, — я прижимаюсь к нему, слезы стекают по моим щекам, пачкая его рубашку. Он держит меня на коленях, прижимая к себе, гладя руками по волосам, по спине.

Я не знаю, сколько времени мы так сидим, сколько он держит меня, пока я тихо всхлипываю ему в грудь, но он не отпускает меня. Он шепчет и успокаивает, гладит меня, пока я успокаиваюсь, и мое дыхание приходит в норму.

— Я в порядке, — шепчу я.

Я отталкиваюсь от него, приходя в себя и пытаясь понять, почему это произошло. Я стараюсь не думать слишком много, поскольку я чувствовала себя хрупкой, как будто любая мелочь может толкнуть меня обратно за край.

Почувствовав за спиной Габриэля, я потянулась к краю стола, чтобы встать. С минуту я стою на месте, приходя в себя и втягивая в легкие чистый воздух.

Я слышу, как Габриэль встает за моей спиной.

Я была благодарна ему, благодарна за то, что он был рядом, но не знала, как это объяснить.

Я не знала.

Каждый волосок поднялся на моем теле, мурашки побежали по коже при звуке его голоса. В его тоне сквозили насилие, ярость, голос был низким и опасным, и все, что он сказал, это: —Кто? — я сглотнула. — Кто сделал это с тобой? — спрашивает он.

Я не двигаюсь с места, а потом понимаю, что теперь он видит шрамы. Следы, покрывающие мою кожу на спине, руках и животе.

— Амелия? — он рычит. — Кто, черт возьми, тебя обидел?

Медленно, как будто он опасный зверь, я поворачиваюсь к нему лицом. Его грозное выражение лица выбивает из моих легких воздух.

— Габриэль…

— Кто!? — требует он.

— Мой отчим.

Его челюсть сжалась.

— Он еще жив?

— Да.

Он поворачивается, чтобы уйти, но я бросаюсь за ним.

— Габриэль, подожди!

— Я собираюсь убить его.

Он говорит это таким спокойным тоном, что невозможно не заметить обещание насилия в его словах. У меня кровь стынет в жилах.

— Не оставляй меня! — он замирает. — Пожалуйста, не надо.

— Ты хочешь защитить его? — спрашивает Габриэль, все еще стоя спиной ко мне.

— Нет, нет, не хочу. Мне все равно, что ты с ним сделаешь, но ты мне нужен сейчас.

Его плечи опускаются, а затем он поворачивается ко мне и хватает меня. Он притягивает меня прямо к своей груди, зарываясь лицом в мои волосы.

— Никто никогда больше не обидит тебя, слышишь? Я никому не позволю обидеть тебя. И сам я никогда не обижу тебя.

— Я знаю.

— Я убью любого, кто посмеет.

— Я знаю, Габриэль.

Он легонько отталкивает меня назад, пристально вглядываясь в мое лицо, а затем в мое тело. Я пытаюсь прикрыться, но он останавливает мои руки.

— Не прячься от меня, leonessa, не прячься.

В его лице не было осуждения, не было ничего, что говорило бы о том, что ему не нравится то, что он видит. Он потянулся к маленькому шраму на моем животе и нежно провел по нему большим пальцем. Я не часто смотрела на себя, мне не нравилось то, что я видела, но Габриэль… он смотрит на меня так, будто готов упасть на колени и поклониться мне прямо здесь.

— Sei Bellissima, — прошептал он. — Ты прекрасна.

Глава 36

Габриэль

Уже давно закончился день, а моя жена крепко спит рядом со мной. Она была эмоционально истощена после того, что произошло сегодня утром: паническая атака, а затем ее разговор со мной, повторное переживание травмы, чтобы я понял, что с ней произошло.

Мне удалось сдержать свой гнев, но теперь он сидит во мне, гноится, как незажившая глубокая рана. Она хотела, чтобы я остался с ней, я бы так и сделал, но я не мог уснуть, к тому же Энцо и Девон разыскивали ее отчима, выясняя о нем все до мельчайших подробностей.

Этот ублюдок был пьяницей и наркоманом, он каждый вечер спускал деньги на ветер, либо вставлял их в нос вместе с кокаином, и жил в разваливающемся трейлере на окраине города. Его приятели были не лучше.

Я жалел, что я не догадался, чтобы сосчитать каждый шрам на теле Амелии, каждую рану, нанесенную этим ублюдком, чтобы нанести ему столько же, но я не сделал этого, поэтому собирался угадать.

Медленно, чтобы не разбудить ее, я поднимаюсь с кровати и одеваюсь, натягивая на себя темную одежду. Я хотел разобраться с ним в одиночку.

Энцо встречает меня у спальни, кивает и занимает позицию, чтобы присматривать за ней и ее сыном, пока меня не будет. Мои ботинки цокают по тихому дому, эхом разносятся по коридорам, и я не останавливаюсь, пока не залезаю в машину, нажимаю на кнопку и жду, пока откроются ворота гаража. Передо мной расстилается темный океан, грохот волн слышен даже из машины, как будто бурные волны отражают мое настроение.

Грозовое. Громкое. Жестокое.

Руки чешутся уничтожить.

Калечить, мучить, убивать.

Ее паника, ужас, который я видел в ней, и то, как она буквально на моих глазах пережила кошмар прошлого, — все это из-за того, что сделал с ней этот ублюдок.

Он топил ее.

Мои пальцы сжали руль, костяшки пальцев стали белыми от натяжения, вызывая дрожь. Езда по городу, хотя и спокойная, ничего не делает с яростью, которая пылает во мне, становясь все больше. Нетронутые здания превращаются в гниющие оболочки, но уже совсем скоро мои шины хрустят по гравию перед его трейлером.

Он здесь совсем один, думаю я, глушу двигатель и вылезаю наружу. У меня с собой был один пистолет. Никакого другого оружия. Я хотел почувствовать его смерть на своих руках.

В трейлере было темно, дверь была приоткрыта после того, как он, без сомнения, зашел туда несколько часов назад. Я не знаю, что он делал теперь, когда у него не было Амелии, и, судя по тому, что она мне сказала, он получал удовольствие от ее боли.

Я быстро осматриваю трейлер, затем направляюсь к двери, осторожно открываю ее и закрываю за собой. Внутри пахнет несвежим пивом и гниющей едой, на испачканных стенах пятна мочи и чего-то еще. Неужели здесь росла Амелия?

Выброшенные шприцы и старые бутылки валялись на полу, а на треснувшем стеклянном столике перед телевизором лежало еще больше мусора.

В гостиной его не было, но дальше была дверь, ведущая, видимо, в спальню.

Это было слишком хорошо, слишком просто, но я уже встречал таких мужчин, был рядом с ними всю свою жизнь. Они были предсказуемы. Они считали себя самыми большими хищниками в этой игре.