Я не лгал в своих словах, но они были сказаны не так, как надо. Этой женщине нужно было внимание, но не потому, что она искала его, а потому, что по какой-то причине ей в нем было отказано. Ее прошлое было тайной, которую не смог раскопать даже я.

Нам всем нужно внимание.

Мы стремимся к нему.

А она испытывала голод.

Я останавливаюсь перед дверью ее спальни и дважды стучу своим еще не зажившим костяшкам пальцев.

Она не сразу открывает дверь и выходит, одетая в маленькое летнее платье и кардиган, прикрывающий руки и спину. Платье было голубым, с цветочным принтом и длиной чуть выше колена. С длинными темными волосами и легким макияжем она совсем не походила на ту уставшую женщину, которая сидела за моим столиком накануне вечером.

Мы молча спустились вниз и вышли к ожидающей меня машине. С нами не будет ни мужчин, ни братьев, ни телохранителей. Город все равно должен был видеть нас вместе, но мне нужна была она одна.

Я открываю дверь, и она забирается на пассажирское сиденье, отворачивая лицо от меня и поворачиваясь к окну.

— Как Линкольн? — спрашиваю я.

— Твоя мама хорошо с ним ладит, — это все, что она говорит в ответ.

Ворота были полностью открыты.

Гравий дороги хрустит под шинами, и плавная поездка проходит без происшествий. Будний день, туристы и горожане толпятся на популярных улицах. Вдоль тротуаров стоят торговцы, продающие уличную еду и кофе, а бутики и дизайнерские магазины зазывают покупателей к себе. Это оживленное место в городе заставило меня усомниться в своем решении оставить нас обоих без охраны.

Я, конечно, был вооружен, но я был один человек, и если бы на нас напали, у меня было бы мало шансов защитить ее.

Я припарковался под торговым центром и направился к Амелии. Она вышла из машины прежде, чем я успел что-либо предпринять.

— Держись рядом со мной, — мягко приказываю я. — Это не просьба.

— Хорошо.

Она позволяет мне соединить свою руку с моей, и мы выходим на улицу, присоединяясь к гудящей толпе. Запахи продавцов и кофе сразу же овладевают моими чувствами, и я наблюдаю, как Амелия смягчается, почувствовав знакомый запах. Я знал, что место, где она раньше работала, находилось в соседнем районе, поэтому не сомневался, что она достаточно часто здесь бывает, чтобы знать эти улицы.

— Амелия! — кто-то кричит в тот момент, когда мы начинаем проходить мимо продавцов, расставленных как рыночные прилавки. — Амелия!

Она поворачивает голову в сторону женского голоса.

— Джулия.

— Где ты была!? — молодая девушка останавливается перед нами, затаив дыхание. — Они сказали, что ты уволилась!

Она смотрит в мою сторону и сужает глаза.

— Так и есть.

— Без прощания? — нахмурилась Джулия.

Она пожимает плечами, изображая бесстрастную маску.

— Все произошло быстро, Джулия.

— Да, — соглашается она. — Да, — и тут ее глаза скользят ко мне, словно только что заметив. — Эй, ты Габриэль Сэйнт.

Я киваю.

— Его репутация опережает его, — Амелия говорит это с улыбкой, которая не достигает ее глаз,

— Вы…? — она осекается, не озвучив последнюю часть своего вопроса.

— Н… — начала Амелия, пока я не перебил ее.

— Она моя жена.

У Джулии глаза стали как блюдца.

— Ты вышла замуж!? За него!?

— Это долгая история, — защищается Амелия.

— Не совсем, — улыбаюсь я девушке. — Я сбил ее с ног, мы влюбились и поженились.

— Я даже не знала, что ты с кем-то встречаешься… — Джулия смотрит на меня, в ее взгляде смешались здоровая доля страха и любопытства. — Печально известный младший Сэйнт.

— Приятно было повидаться, — отстраняет Амелия девушку. — Может быть, мы сможем встретиться позже.

— Вообще-то да, я бы хотела. У тебя есть мой номер.

— Есть

— Было приятно познакомиться с тобой, Джулия, — улыбаюсь я девушке, которая краснеет и убегает.

— Невероятно.

— Что?

— Неужели нет никого, кто бы не целовал землю, по которой ты ходишь?

— О, таких людей достаточно, leonessa, — не соглашаюсь я и тяну ее к киоску с едой, где подавали самые вкусные чуррос. Я хожу сюда с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы жевать. — Но не очень много.

Она насмехается.

— Неудивительно, что твое эго так велико.

Я ухмыляюсь.

— Во мне много чего есть большого, Амелия. Ты это знаешь.

Ее щеки вспыхивают красным, она качает головой, борясь с улыбкой, но уголки ее красивых губ подрагивают, не в силах удержаться от этого.

Я заказываю у продавца чуррос, смазывая выпечку сахаром и корицей, а для Амелии заказываю шоколадный соус. Она морщит нос, когда я откусываю кусочек.

— Что?

— Только сумасшедший любит корицу

Я разражаюсь смехом, откусывая большой кусок жареного десерта, и сахар с корицей остается на моем языке. Она качает головой, но теперь уже беззаботно улыбается, повторяя за мной, когда мы идем по оживленным улицам торгового района. Я здороваюсь со всеми, кто со мной разговаривает, лица знакомые, а истории хорошо запомнились.

— Они все тебя знают? — я киваю. — Почему? Я думала, ты предпочитаешь держаться в тени.

— Этот город принадлежал Сэйнтам на протяжении многих поколений, — говорю я, протягивая ей руку, которую она берет, когда мы выходим на более оживленную улицу. — Дело не только во власти, Амелия. Мы заботимся о людях, которые делают Редхилл своим домом, включая бизнес. Большинство из этих людей в то или иное время обращались к нам за кредитами, за помощью или защитой.

— И тогда они становятся тебе должны?

— Стал бы банк предоставлять кредит по доброте душевной?

— Конечно, нет! — она насмехается. — Но банк не будет мучить человека или его семью, потому что он не можете вернуть долг.

— Ты слишком много смотришь фильмы.

— Что, прости?

— Я не говорю, что все семьи, подобные нашей, правят также, и в некоторых случаях, в зависимости от ситуации, мы используем экстремальные методы, но если кто-то не может вернуть то, что мы дали, ему предлагают отсрочку или возможность отработать. Если я буду пытать или убивать каждого, кто должен мне деньги, то половина этого города опустеет, — она замолкает. — Не бери в голову, Амелия, это новое, и это много.

Она кивает, но молчит рядом со мной, ее рука расслаблена в моей. Я направляю ее к небольшому бутику на углу, открываю перед ней дверь и ввожу ее в прохладное помещение с кондиционером.

— Сьерра, — окликаю я ее, слегка улыбаясь при виде новой одежды на манекенах и вешалках.

— Пример того, как можно отработать долг, — шепчу я Амелии. — Сьерра пришла ко мне, когда ее бизнес переживал трудности, у нее не хватало средств, чтобы удержать его на плаву и расплатиться с долгами. Мы одолжили ей полмиллиона, и в течение первого года она продолжала испытывать трудности, поэтому мы предложили ей обмен. Она не стала возвращать нам долг, а взамен стала нашей швеей по пошиву одежды на заказ.

— Она сделала мое свадебное платье?

Я насмехаюсь.

— Нет, она отказалась. Не считала это правильным.

— Она мне уже не нравится.

— Понравится. Она вспыльчивая, как ты. Ее долг давно погашен, но у нас хорошие отношения с ней и ее семьей, поэтому она продолжает работать с нами.

— Габриэль!?

Я слышу ее голос, приглушенный акцентом, и тут она высовывает голову из-за угла и улыбается. Она была красивой женщиной со смуглой кожей и ониксовыми глазами. Маленькая, но полная жизни. Она процветала в этом магазине и на своей работе, а когда ее здесь не было, я знал, что она часто работала на кухне своей мамы, расположенной рядом с пристанью, обслуживая моряков, которые приходили в порт, и кормя их сытными и согревающими домашними блюдами, которыми они так славились.

— Si (прим. пер. — Да), Sierra, — приветствую я ее объятия и целую в обе щеки, прежде чем она осмотрит меня, бросив взгляд на заживающие раны на моей руке. Она громко хмыкает и закатывает глаза.

— Всегда новый шрам, когда я тебя вижу, Габриэль.