Габриэль

Я сжимаю в руке свой член, упираясь рукой в скользкую плитку стены душевой кабины. Вода каскадами стекает мне на затылок, пока я наблюдаю за тем, как моя рука плотно сжимает мой ствол, в то время как ее образы заполняют мои мысли.

Одной ее обнаженной плоти под полотенцем было достаточно, чтобы я охренел. Я хриплю, трахая себя рукой, губы разошлись, и теплая вода попала в рот.

Амелия. Амелия. Амелия.

Bellissima (прим. пер. — прекрасна).

Allettante (прим. пер. — соблазнительна).

Moglie (прим. пер. — жена).

Я двигал рукой сильнее, быстрее, ее имя отдавалось эхом на моем языке, в моей голове. Я представлял, как эти пухлые губы раздвигаются, глаза закатываются, когда я вхожу в нее, снова, снова, снова, бедра широко расставлены, ноги раздвинуты, а из киски капает ее естественная смазка, когда мои пальцы сжимают ее бедра, а зубы кусают ее сосок. Она стонет, плачет, умоляет меня, снова и снова…

Моя челюсть напряглась, и я кончил, мой хрип громко отдавался в душе, отскакивая от кафельных стен. Измученный, с дрожащими коленями, я прижимаюсь лбом к плитке, пока мой член подергивается между ног, а моя смерма стекает в слив.

Черт.

Это было неожиданно. Такое сильное возбуждение и потребность, которые возникли при виде ее в таком уязвимом состоянии. Невозможно отрицать влечение к ней, но это… это было неконтролируемо.

Я смываю с себя пот и выхожу из душа, обернув полотенце вокруг бедер, и направляюсь в свою спальню. Огни города радуют глаз, мерцая передо мной, как море звезд. Слышен шум волн, бьющихся о скалы, а вдалеке, через открытое окно, доносится гудок теплохода.

Завтрашний день будет напряженным. Ночью прибудут корабли с моими товарами, а один из них рассчитывал проплыть мой город, не заплатив налог. Кроме того, я собирался жениться на Амелии.

Эта вздорная маленькая женщина устроит мне настоящий ад, я был уверен, хотя и не представлял, как она это сделает, ведь сбежать от меня ей не удастся.

То, что она сегодня бросила мне вызов по поводу платья, было лишь попыткой представить, какой будет жизнь с ней. Но она будет уважать меня.

И она послушно слушала бы, когда я сказал бы ей, что не хочу, чтобы другие мужчины видели то, что принадлежит мне. Неважно, кто и по какой причине, она, ее тело, все это было моим, и я не собираюсь этим дерьмом делиться.

Я, блядь, поставлю на ней клеймо, если придется.

Мои пальцы впились в ладонь, мышцы напряглись.

Все это ради мальчика.

А еще мне нужны были ее секреты. Я хотел знать, почему она вздрагивает, когда кто-то делает слишком быстрое движение, как она научилась защищаться, где она выросла и как оказалась в этой полуразвалившейся квартире с моим племянником.

Ее досье было обширным: у меня была ее история болезни, информация о ее образование, где она работала, или, по крайней мере, работала раньше, и информация, которая делала ее гражданкой этой страны, но эти переживания, эти жизненные уроки — это не то, что можно найти в досье.

Она отдала бы их мне, она отдала бы мне всю себя.

Вздохнув, я сбросил полотенце и забрался на кровать, позволив простыням укрыть меня.

Впереди был долгий путь.

***

Я просыпаюсь раньше всех в доме, за исключением нескольких сотрудников, которые готовят завтрак на кухне. Ботинки цокают по мраморному полу, я прохожу через весь дом, мимо бильярдной с раздвижными стеклянными дверями и выхожу во двор, где будет проходить свадьба. Арка в конце была оплетена светлыми цветами, белый ковер усыпан лепестками, по обеим сторонам расставлены стулья, достаточное количество для того, чтобы усадить сотню человек.

Это была свадьба.

Все девушки мечтают о свадьбе, верно? Это было самое меньшее, что я мог сделать, — подарить ей что-то особенное, потому что это была единственная ее свадьба.

Но вечеринки не будет. Пока не будет.

За аркой открывается вид на океан, небо чистое, безоблачное.

Я пью свой кофе там, наблюдая за водой, пока дом просыпается и начинает готовиться.

Позади меня раздаются шаги, и Атлас присоединяется ко мне.

— Брат, — приветствую я.

— Ты женишься на девушке, — говорит он.

— Да.

— Почему? Лукас этого не сделал.

— Лукас проигнорировал своего собственного сына. Это было неправильно с его стороны.

— Возможно, эти традиции устарели.

Я смотрю на младшего из близнецов, родившегося через час после своего брата, Ашера. Они появились на свет в результате неверности моего отца. Моя мать не простила это и ненавидела то, что они остались и продолжают напоминать ей о его измене. Близнецы знали, что она их презирает, но, тем не менее, у нас были хорошие отношения.

— Ты считаешь, что я не должен жениться на этой девушке, — я констатирую факт.

— Мне плевать на девушку, — рычит он. — И на мальчика. Им было лучше там, где они были.

— Это твой племянник.

Он насмехается.

— Насколько я знаю, семья считается только тогда, когда ребенок рожден в верности.

Я вздыхаю.

— В чем дело, Атлас?

— Речь идет о том, чтобы заставить людей покинуть единственное, что они знают, и ради чего? Они ничего от этого не выигрывают.

— Ты имеешь в виду то, что случилось с тобой и твоим братом.

— Это было давно, Габриэль. Мы живем дальше.

— Когда ты в последний раз видел свою мать?

Он молчит.

— Верно, — говорю я. — Ты был ей не нужен. Мой отец пришел, когда тебе исполнилось шесть лет, и забрал тебя, а она отпустила тебя. Мы тебя спасли.

— И ты думаешь, что спасаешь его?

— Она не хотела отпускать мальчика.

Он насмехается и качает головой.

— Это погубит тебя, Габриэль.

Я вскидываю брови, спрашивая: —Что ты имеешь в виду?

Он качает головой.

— Продолжение этих традиций.

— Эти традиции помогают нам, Сэйнтам, оставаться на вершине. Традиции — это то, что дало тебе и твоему брату лучшую жизнь, Атлас. Мой отец мог бы оставить вас гнить в той проклятой адской дыре, в которой она вас держала, но он этого не сделал.

— Ты должен был убить ее, — он прорычал себе под нос. — Потому что это сделает кто-то другой, и я уверен, что смерть от твоей руки была бы гораздо добрее, чем то, что задумал бы любой из твоих врагов.

— О чем ты говоришь?

— Ты же знаешь, Габриэль, что уже несколько месяцев все не так гладко. Твой брат пропал, скорее всего, мертв, на тебя наседают со всех сторон. Люди пытаются вытеснить тебя. А теперь ты притащил сюда ребенка и женщину, которая не в состоянии защитить себя от кого бы то ни было.

— Включая тебя? — процедил я сквозь зубы, палец дрогнув в направлении оружия, спрятанного за поясом.

Атлас вскидывает бровь.

— Вчера ей повезло с Девоном и Ашером, но когда ее подвергнут испытанию, ты думаешь, она выживет?

— Она не твоя проблема.

— Но они всегда моя проблема.

— Кто, блять, здесь Бо…

— Габриэль! — мама прервала меня. — Ты должен собираться! Уже почти время!

— Удачи тебе на свадьбе, брат, я уверен, что она тебе понадобится, — Атлас рычит себе под нос, затем идет к своей машине, садится в нее и мчится прочь с участка, раскидывая гравий по сторонам.

Моя мать не обращает на него внимания. Да и не обратила бы никогда. Ашер стоит в дверях, следя глазами за мчащейся машиной. Я надеялся, что сегодня они не будут устраивать сцен.

Я специально планировал, чтобы свадьба была на высшем уровне. Городские чиновники и представители высшего общества. Мне нужно было, чтобы они увидели Амелию, увидели ее как мою жену и тем самым сделали ее неприкасаемой. Они не должны были разговаривать с ней, задавать ей вопросы. Она была моей.

Сэйнт.

Как и ее сын.

Я прохожу в дом, не обращая внимания на кейтеринг и обслуживающий персонал, которые с маниакальной скоростью проходят по коридорам и комнатам, а затем направляюсь к себе, чтобы переодеться. Осталось сорок пять минут.