Сыщик снова бросил на нее грозный взгляд и нахмурился. Потом повернулся к Елене.

– А вы, дорогая моя… О, вы знали, как много значит для Алексея его изобретение! Может быть, это не ваш муж, а вы сами стреляли в Мари? С самого момента ссоры Алексея и доктора вы были неспокойны! Вы наверняка просили тогда Алексея не делать глупостей, верно? А потом нашли пассатижи у него под подушкой… Вы подумали, что этим инструментом он убил доктора? Да-да, вы подозревали своего мужа, вы были практически уверены в том, что доктора убил он! Ну что же, именно тогда вы и решились действовать. Очень удобно выдать эту улику за очередную проделку привидения, не правда ли?

А потом ваш муж убил и Феликса! Вы сказали нам, что Алексей не отлучался после второго крика петуха. Но кое-кто видел собственными глазами, как он уходил из залы в это время!

Вас терзали муки совести. Конфликт между добром, справедливостью – с одной стороны, и семьей и любовью – с другой. Любовь победила, верно? Получив записку от Мари, вы решили своими силами расправиться со свидетелем!

А может, смерть доктора Косты – тоже ваших рук дело? Вы как-то говорили, что Алексей – слишком мягкий и правильный человек для убийства. Испачкать руки вместо него – ради любви, ради семьи… О да, вы очень преданная жена, Елена… – Он медленно покачал головой.

Анюта громко охнула и заплакала.

Елена, бледная как полотно, обняла дочь, потом склонилась над ее ботинками и, пряча лицо в волосах, непослушными пальцами стала перешнуровывать их. Шнурки не поддавались.

В зале повисла тишина.

Мюллер окинул всех торжествующим взглядом и приосанился, довольный произведенным эффектом.

Алексей, мрачный, как туча, недоверчиво посмотрел на жену.

– Значит, это все-таки ты?..

Та отчаянно замотала головой.

– Да, это она, – снова повторил сыщик. – Очистить дорогу мужу – какой благородный мотив! Елена решила взять на себя грязную работу, и это все ради семьи, как она себя убеждала. И женская шпилька наверняка ее! И голос в холле, о котором говорил Феликс, был женский… Вы видите, сколько совпадений! Конечно, Феликс говорил о нескольких голосах, но чего только не покажется с утра пораньше…

Мари окинула взглядом гостей.

Летчик пощипывал щетину на щеке и недоверчиво качал головой.

Штайнс, расслабленно заложив руки за голову, что-то насвистывал. Мадам Бриль, нахмурив брови, выжидательно смотрела на Мари. Зиггер, откинувшись на спинку кресла, играл с тростью. Тяжелый металлический набалдашник блестел в свете камина. Дети плакали.

– Итак, Алексей и Елена, я вынужден арестовать вас и передать в руки австрийской полиции, – торжественно продолжил Мюллер и щелкнул наручниками. – Конечно, как только они соизволят к нам добраться… – ворчливо добавил он.

– Мари, ты почему молчишь? Неужели ты тоже так думаешь? – воскликнул Леонид. – Ты же сама говорила: разгадка должна объяснять все детали пазла! А мне до сих пор ничего не ясно. При чем тут привидение и лента на склоне? Как преступник выбрался из библиотеки? Почему украли снотворное?

Уголки губ Мари дрогнули. Она выпрямилась, отошла от рояля, остановилась в центре сцены.

Порыв ветра налетел на гостиницу, отчего стекла в рамах задрожали. В клетке глухо каркнул ворон.

– Леонид прав. Увы, вы снова ошибаетесь, герр Мюллер, – тихо сказала Мари.

Гости встрепенулись. Мишель и Анюта перестали плакать.

– Да что же вы мне все время перечите! – рассердился сыщик.

Мари покачала головой.

– Герр Мюллер, в одном вы правы: Алексей и Елена действительно подозревали друг друга все это время. Слишком очевиден был мотив… – Мари повернулась к супругам. – Да, Елена, вы очень глупо солгали, сказав, что муж не отлучался из залы после второго крика петуха. Вы пытались защитить его. Пытались защитить – и страшились правды. А Алексей, в свою очередь, подозревал вас. Да, эти дни стали тяжелым испытанием для вас обоих. – Она покачала головой, помолчала. – Но никто из вас двоих не виновен в этих убийствах.

Супруги растерянно переглянулись. К щекам Елены снова медленно приливала краска. Алексей со смесью радости и недоверия во взгляде смотрел на Мари.

Мари продолжила:

– Да, было время, когда и я подозревала вас. Но эта версия оказалась совершенно несостоятельной!

– Вы морочите нам голову! – воскликнул Штайнс. – Дело ясное  – это они! Я не вижу никаких оправданий!

– Но и веских доказательств их вины тоже нет… – пробасил управляющий.

– Но кто же тогда?.. – воскликнул Симон.

– Да, увы, обстоятельства в этот раз не на стороне Алексея и его жены, – продолжила Мари. – У них, как и у вас, Симон, мотивы слишком очевидны, и для недобросовестного работника полиции сфабриковать парочку доказательств не составит труда… Единственный способ оправдать их – вывести на чистую воду настоящего преступника. – Она снова окинула взглядом зал. – Признаюсь, это было нелегко. Слишком много ложных идей одновременно претендовали на правду. – Она покачала головой. – Ох, как долго я ошибалась! И я бы все еще продолжала блуждать по кругу, если бы преступник сам не помог мне! – В глазах ее блеснула веселая искра.

– О чем вы говорите? – удивился Мюллер.

– О, преступник имел неосторожность совершить большую ошибку, – Мари довольно улыбнулась. – И тем самым выдал самого себя – и одновременно оправдал остальных!

– Ошибку? – удивился хозяин.

Мари вынула из сумочки смятые листы бумаги и расправила их на коленях.

– Да-да. Смотрите же! Кое-кто имел неосторожность написать мне записку… «Mari, härtsch ab! Wenn du weitermachsch, passiert dir waar schlechsch! Lass dini Ermittlige sii und schtill, ansonscht hol i di i!» – зачитала она. – Последнее послание от привидения, адресованное мне лично. Не бросается ли вам в глаза нечто особенное?

Сыщик потянулся к записке и, щуря глаза, стал тщательно изучать клочок бумаги.

Мари посмотрела на гостей. Йозеф озадаченно хмурился и теребил свои бакенбарды, мадам Бриль вытянула шею, чтобы получше разглядеть записку.

– Вам угрожали!  – воскликнул летчик. – Это отвратительно! – Он почесал затылок. – Но, кто бы ни играл в эти глупые игры, это же всего лишь очередная шалость привидения… При чем тут убийства?

– О, на первый взгляд, все выглядит именно так. Эта записка должна была ввести меня в заблуждение, так как напоминает все предыдущие послания привидения. И все-таки, внимательный взгляд заметит, что ранее в записках не было прямых угроз. Да-да, ранее не было особых причин связывать их с убийствами. Шалости домашнего призрака, попытки запугать нас всех, туманные намеки… Но тут – прямая угроза, адресованная лично мне! – В глазах Мари снова заплясали огоньки. – А самое главное: заметили ли вы, что записка написана на монтафонском диалекте? – В голосе ее появились торжественные нотки.

Хозяин фыркнул:

– Ну, Мари… Наша гостиница, как-никак, находится в Монтафоне! Совершенно ожидаемо, что здешний дух, кто бы им ни был, выражается на местном диалекте!

Мари покачала головой.

– О нет, этот диалект не использовался в других записках. Такая вещь, как стиль речи – материя относительно постоянная. Какова вероятность того, что призрак внезапно сменит не только содержание посланий, но и их стиль? – Она снова решительно покачала головой. – Нет-нет. Записку написал кто-то другой!

– Ну так это Алексей и его жена ее написали! – сказал Мюллер. – Поняли, что пахнет жареным – и стали вам угрожать. Решили имитировать привидение, сохранив свое инкогнито.

– О нет, – возразила Мари. – Ни Елена, ни Алексей не знают этого диалекта! Если бы они решили имитировать записку на чужом для них языке, то это наверняка был бы классический немецкий, который учат в школах и университетах. Да и призрак использовал именно Hochdeutsch ¹⁰⁵! С чего бы им внезапно начать писать на диалекте? Нет-нет, записку написали не Алексей с женой! Для человека, который ее писал, монтафонский говор – привычная манера выражаться, то есть речь, которую этот человек использует сам – или слышал ее так часто, что забывает, что это диалект.