Опустив голову, плетусь в свою комнату. Задерживаюсь возле кухни и обмениваюсь приветливыми взглядами с Виолой. Она тут же вытирает руки о передник и семенит ко мне.

— Не вздумай, — шепчет она мне и тут же испуганно оглядывается по сторонам. — Знаю, что ты хочешь сбежать, но не делай этого. Пожалуйста. Твоя мама отыграется на мне. Сегодня она дала мне четкое указание следить за тобой. Рубашка на вешалке в твоем шкафу. Брюки рядом.

Я устало киваю и продолжаю движение по направлению к моей комнате.

— Она ничего, — тихо говорит Виола мне в спину. — По крайней мере, симпатичнее прошлой. Может попробуешь…

Она не успевает договорить, потому что я плотно закрываю за собой дверь и прижимаюсь к ней спиной. Виола, конечно, не виновата, и меня сразу же атакует чувство вины. Кто виноват, так это мама. Готов поспорить, что она и сама не рада принимать гостей с утра. Всё ради меня. Откуда у нее эта навязчивая мысль свести меня с кем-то? Почему бы не дать мне самому сделать выбор?

Рубашка на мне висит мешком. Не люблю носить подобную одежду дома. Это, как минимум, странно. На брюки я и смотреть не могу. Надеваю потертые серые джинсы с огромными дырами на коленях. Возможно, кто-то когда-то упал в них с велосипеда, а потом продал мне. Я бы не удивился.

Когда я захожу в комнату, сухо здороваюсь с незваными гостями и шествую по залу, чтобы занять свободное место, мама окидывает меня пронзительным взглядом. Ее глаза останавливаются на моих коленях, и она морщит нос.

Как только я усаживаюсь на стул, наливаю себе кофе и тянусь за бубликом, мама громко говорит:

— Познакомься с моей дорогой подругой. Это Калерия Андреевна.

— Что ты, просто Калерия. Мне же не сто лет!

Они тихонько хихикают, и мама продолжает:

— А это Ульяночка. Она собирается поступать в МГУ. Думаю, вы найдете общий язык.

«Ульяночка», похоже, так и просидела все это время с кофейной чашкой у лица. При упоминании ее имени, она решает поставить чашку на стол. Наверное, у нее уже онемела рука. Она посылает мне быстрый зашуганный взгляд и снова хватается за спасительную чашку. Да уж, мне ее жаль.

— Значит, Даниил, — говорит Калерия, перебирая пальцами жемчуга на шее, — как же так получилось, что такой красавец вечером в пятницу пишет рефераты вместо того, чтобы… Как это у вас называется? Оттягиваться на полную катушку?

— Спроси что-то полегче, — отмахивается мама, как будто вопрос задали ей. — Он ходит только в школу и библиотеку. У нас скоро книжные полки закончатся! Иногда мне кажется, что он запирается в своей комнате и придумывает лекарство от рака!

— Я не писал реферат, — вставляю я.

До моих слов никому нет дела.

— Моя точно такая же, — наклонившись вперед, сообщает Калерия. — Мне приходится выгонять ее из дома силой! Как-то раз я отвезла ее на вечеринку в честь дня рождения ее одноклассницы и сидела в машине два часа рядом с подъездом. И, не поверишь, дважды я ее ловила и отводила обратно!

— Боже… — подает голос несчастная «Ульяночка».

— Мы — подруги по несчастью, Лерочка. Мы просто обязаны сжечь их рефераты и отвести их за ручку в клуб!

— Я НЕ ПИСАЛ РЕФЕРАТ!

На этот раз мне удается привлечь их внимание. Все взгляды обращены на меня, и я перестаю контролировать свою речь.

— Я не писал реферат, — повторяю я, — я разговаривал со своей девушкой.

Никто не рискует прервать тишину, кроме колонок. Но и там Эд Ширан издает последний протяжный вопль и затихает.

— Да, у меня есть девушка. Но не думаю, что это проблема для Ульяночки. Говорят, в МГУ полно красавцев-парней, которые обратят на нее внимание.

— Да, это так, — растерянно произносит Калерия. Ее пальцы больше не теребят жемчуга.

— Кто?

Я робко поднимаю глаза на маму, она серьезно смотрит на меня, забыв о том, что иногда необходимо моргать. Если я скажу ей правду, она начнет приглашать сразу несколько подружек с дочками. Или даже с дочками-близняшками. И об антидепрессантах нельзя забывать. Она накинется на них, как собака на кость. Девушка сына — безликий аватар из интернета. А когда она узнает о том, что Сашка не из богатой семьи. О-о-о…

— Венерина, — это раздражающее слух слово определенно выскакивает из моего рта. Невероятно. — Лена Венерина.

В субботу просыпаюсь около полудня и еще полчаса валяюсь на кровати и смотрю в потолок. В голове все еще не укладывается, каким козлом оказался Алмаз. Миша. Фу!

Мысли о нем улетучиваются почти сразу же и на смену им приходят слова Краснова:

Твой байкер оказался алкашом, и ты решила найти ему замену через секунду.

То есть, вот как я выгляжу в его глазах? Он считает, что я из тех сопливых девчонок, которые и дня не могут прожить без парня?

Вскакиваю с кровати и рывком срываю с себя шелковую ночную рубашку молочного цвета. Она летит в угол и обиженно сворачивается в клубок. Быстро надеваю домашний белый халат и направляюсь в ванную. Горячий душ всегда поднимает мне настроение, но не в этот раз. На кухне я оказываюсь в ужаснейшем расположении духа.

Мама сидит в кресле и разговаривает по телефону. На меня она кидает заинтересованный долгий взгляд, прикрывает трубку рукой и спрашивает:

— Во сколько ты вчера пришла?

— В десять, мама, — хмуро отвечаю я и открываю холодильник.

Вчера я заставила таксиста навернуть три круга вокруг дома. Мне хотелось подумать и хоть немного прийти в себя. Водитель пытался со мной заигрывать, и это здорово помогло.

Мама удаляется в другую комнату, но задерживается рядом со мной и, улыбаясь, на секунду прижимает меня в себе. Ее глаза светятся какой-то безумной радостью, и мне от этого не по себе. Она выходит из кухни и продолжает свой разговор уже за дверью. Очень надеюсь, что это не очередной ее поклонник.

Мой мобильник, который я положила на стол, начинает жужжать, и я отрываюсь от кофе-машины и прижимаю трубку к уху.

— Значит, как я добралась вчера до дома тебя ни капельки не волнует? — недовольство из Эльки так и прет. — Маленькая распутница! Рассказывай давай, как прошло свидание?

— Гм. Нормально.

Кофе-машина начинает тихо ворчать, и я иду к креслу, на котором только что сидела моя мама. Оно все еще теплое и пахнет мамиными едкими духами.

— Мне долго ждать? — кричит мне в ухо Элька. — До финиша он не доехал, а значит, повез тебя развлекаться! Что вы делали? Какой он, этот мачо? Хорошо целуется?

Откидываюсь на спину кресла и закрываю глаза.

— Он… Напомнил мне кое-кого. Как насчет пробежки?

Элька, как всегда, в кислотно-зеленом спортивном костюме, который облегает ее фигуру так, что прохожие пожирают ее глазами. Мужчины — с жадностью. Женщины — с завистью, плавно переходящей в злобу.

Мы бежим трусцой по тротуару, пересекаем пешеходный переход и направляемся к парку.

— Как ты думаешь, — говорю я, стараясь управлять собственным дыханием, — что пошло не так? Тогда, в детстве. С Даней.

— С кем? — переспрашивает Элька.

— С Красновым. Я знаю, что появились вы: Ты, Макс, Лешка. Но почему он не вписался в нашу компанию?

Элька закатывает глаза и останавливается, тяжело дыша. Я бегу на месте, чтобы не выбиться из ритма и ожидаю ее ответа. Она утирает пол со лба и говорит:

— Не знаю, что на тебя нашло. Я думала, тут все и так ясно. Он — зазнайка и домосед. Думает, что все мы ниже его, а он самый умный! Ваши дороги разошлись бы в любом случае. Зачем мы вообще об этом говорим?

Мне вдруг кажется, что Элька как-то уж слишком разнервничалась, но я не придаю этому значения. Однако по какой-то причине я не говорю ей о том, что вчерашний мотоциклист — Краснов собственной персоной.

— Он ненавидит меня, — выдыхаю я и делаю кружок вокруг Эльки, — хотя в том, что мы перестали дружить виноваты оба. Он просто пропал. Перестал отвечать на звонки. Да вообще перестал выходить на улицу. Я просто не могу понять…

— Хватит уже, — огрызается Элька и хватает меня за плечо. Я замираю и внимательно смотрю на ее раскрасневшееся лицо. — У меня голова от тебя идет кругом. Краснов понял, что тебе с нами интереснее и отступил. Это было много лет назад, забудь.