— О. Да, конечно. Я польщен. Но, Влада, я мог бы рассказать вам всё и в актовом зале. Нам необязательно находиться наедине.

Мы уже подходим к кладовке в спортивном зале. Почти на месте.

— Знаю, почему вы напрягаетесь, — я цокаю языком и прикладываю ладонь к щеке. — Извините меня. Я не подумала. Совершенно забыла про ту историю с Леной. Но вам совершенно не о чем беспокоиться. Я не собираюсь набрасываться на вас, как моя сестренка.

Он бледнеет и опускает глаза.

— В-вы знаете об этой истории?

— Хотите воды? — я быстро наклоняюсь и протягиваю ему маленькую пластиковую бутылочку, предусмотрительно оставленную мной на скамейке.

На дне я замечаю белые хлопья, надо было взболтать посильнее. Но, думаю, и так эффект будет достаточным. Однажды маме выписал врач это лекарство, когда она не могла спать из-за очередного разрыва вроде бы с владельцем яхты. Ее вырубало практически мгновенно.

Васенька прикладывается к бутылке и жадно пьет, пока я говорю:

— Я привела вас сюда, потому что здесь тихо. И еще мне нужно кое-что забрать из кладовки. Должна сказать, что организовывать подобные мероприятие довольно утомительно. Вы мне не поможете?

Васенька заходит в кладовку прямо за мной и придерживает стремянку, пока я вожусь на верхней полке. Там я катаю туда-сюда баскетбольный мяч. Когда мне это надоедает, я спускаюсь вниз и печально развожу руками.

— Наверное, я что-то перепутала. Совсем выбилась из сил.

Васенька с улыбкой кивает.

— Кстати, поздравляю с победой. Вы это заслужили.

— Спасибо. Мне очень приятно.

Я уже начинаю нервничать. Не похоже, чтобы лекарство действовало на него хоть как-то. Он выглядит слишком уж бодрым.

Я усаживаюсь на мат, лежащий на полу в кладовке, и хлопаю по нему рядом с собой.

— А теперь я хочу послушать вашу историю.

— Это не совсем удобно, — произносит Васенька и бочком двигается к двери. — Давайте вернемся к Владимиру и вместе обсудим… обсудим…

— Обсудим? — переспрашиваю я мягко.

Он слегка покачивается и ухватывается за полку. Ну, наконец-то. Еще чуть-чуть, и план бы был сорван окончательно.

— Что-то я устал, — бормочет Васенька и плюхается на мат.

Я жду минут десять прежде, чем потыкать пальцем ему в плечо. Никакой реакции. Спит, как младенец.

Раздеваю его без всяких лишних мыслей. Это нужно для дела. Да, в моем плане есть некоторые огрехи, но с этим ничего не поделать. Если бы его чему-то научила история с Леной Венериной, он бы не позволил мне привести его сюда. Так что сам виноват.

Разбрасываю его одежду по кладовке, и окидываю взглядом картину. Мужик в нижнем белье спит в кладовке школьного спортивного зала. Чего-то здесь не хватает.

Зал абсолютно пустой. Кому захочется скакать через козла, когда в зале напротив происходит самое интересное. На то и расчет.

Удача снова оказывается на моей стороне. В коридоре на лавке сидит Лена и разговаривает с Максимом. У них явно разговор по душам и их прерывать я не собираюсь. Тем более, мне не нужны лишние свидетели. К счастью, они уже заканчивают. Макс устремляется обратно в актовый зал. Кроме Лены в коридоре никого нет. Я быстро выхожу из актового зала и подбегаю к ней, предварительно нацепив на лицо выражение крайнего беспокойства.

— Это Даня, — дотрагиваясь до ее плеча, говорю я. — Он ранен. Боже мой, Лена, я не знаю, что делать!

Что делает Васенька в кладовке спортивного школьного зала? Да еще и без одежды распластавшись на мате? Медленно поворачиваю голову, чтобы выслушать объяснения Милашки, но ее уже и след простыл.

— Васенька?

Боязливо подхожу и протягиваю руку. Мне вдруг становится страшно: он лежит и не шевелится, глаза закрыты. Что, если его тело окажется холодным? В этот же момент я чувствую, как по телу пробегает волна дрожи. Что-то тут не так. Нужно отсюда уйти. Позвать на помощь.

Но, как только я отдергиваю руку и поворачиваюсь, чтобы выйти, в дверном проеме вырастает фигура моего отца. Его глаза округляются, он переводит взгляд с меня на Васеньку и обратно.

— Что это? — сиплым голосом спрашивает он. — Влада сказала, что вы ушли вместе полчаса назад. Она беспокоилась. Я спрашиваю, что это, Лена?

— Пап, я…

Я хочу сказать, что понятия не имею, о чем говорит Влада, что вообще не знала, что Васенька сегодня пришел в школу, что он, возможно, без сознания и нужно позвать на помощь, но тут из-за папиного плеча появляется ухмыляющееся лицо Милашки, и я сразу все понимаю. Как я раньше не догадалась, что это ее рук дело?

— Ты! — рычу я и наступаю на нее. — Что ты сделала?!

— Я сделала? — она мигом меняется в лице и делает испуганный вид. — Это не я преследовала этого беднягу, и не я соблазнила его. А ведь у него, к твоему сведению, есть невеста!

— Ты подставила меня, чокнутая дура!

— Прекратите!

Папа смотрит на меня так, как будто не узнает. Затем бледнеет прямо на глазах и прижимает руку к груди.

— Пап?

Он прикрывает глаза и тяжело дышит.

— Пап! Эй, пап. Что с тобой?

Я в момент забываю о полуголом Васеньке и о ненависти к Милашке. Папа выглядит так, как будто вот-вот лишится чувств. Он, словно кукла, медленно оседает на пол.

— Вызови скорую! — ору я, но она не реагирует.

Она смотрит на папу, не моргая, и ее взгляд стекленеет.

— Влада!

Она не отзывается и никак не реагирует на мои вопли. Она шепотом повторяет одну и ту же фразу, словно сломанный магнитофон:

— Я не хотела. Я не хотела. Я не хотела.

***

Моя голова лежит на мамином плече. Она прилетела в больницу так быстро, как только могла. Ее волосы все еще влажные, половина из них — в бигудях. Я никогда не видела, чтобы мама показывалась на людях в таком нелепом виде. Она гладит мою руку и тихо напевает колыбельную, как когда-то в детстве.

— Это я виновата, — тихо бормочу я. — Я не должна была набрасываться на нее при папе. Да и вообще не должна была. А если он… он…

— Твой папа — Владимир Венерин, детка, — ровным голосом произносит мама. — Он справится. Вот увидишь. И ты ни в чем не виновата.

Хотелось бы в это верить. Я вспоминаю о том пансионе при церкви. Если бы я не впутала в эту историю Краснова, и он бы не отговорил папу, сейчас бы все сложилось иначе. Отец бы не попал в больницу. Мне очень хочется переложить на кого-то вину, но нет. Это все я.

— Здравствуйте. Как он?

Я поднимаю голову. Перед нами стоит запыхавшийся Краснов и изучает мамино лицо.

Я встаю и увожу его в сторону.

— Мы пока не знаем. У него был сердечный приступ.

Краснов тихо нецензурно выражается, глубоко вздыхает и убирает волосы со лба, которые мгновенно падают обратно.

— Я могу что-то сделать? Может быть, принести вам что-то поесть? Или воды?

— Мне очень приятно, что ты приехал, но ты не обязан быть здесь. Поезжай домой.

— Что она сделала? — спрашивает он, вглядываясь в мое лицо.

— Это неважно. Важно, что сделала я. Я сорвалась. Поддалась на ее провокацию. И папа теперь здесь… Поезжай домой, Краснов.

Он сдвигает брови и с многозначительным видом усаживается на безжизненно-серый металлический стул. Я присаживаюсь на соседний и запускаю в волосы руки.

— Знаешь, я понимаю, почему ты запал на Милашку, — говорю я.

— Гм?

— В смысле, на Владу. Она — полная противоположность мне, да? Если ты здесь, потому что тебя мучает чувство вины, забудь об этом. Я не виню тебя в том, что ты тогда встал на ее сторону. Я отвратительно повела себя с тобой тогда в детстве. Ты имеешь право злиться. Я должна была докопаться до правды, а не забивать на нашу дружбу.

Лицо Краснова вытягивается от удивления.

— Никогда бы не подумал, что у тебя есть сердце! — выдыхает он.

— Вот ты дурак, — отзываюсь я и чувствую, как мои губы сами по себе растягиваются в улыбке.

Вскоре появляются Элька, Макс и Лешка. Затем — родители Краснова с нечеловеческими запасами кофе и булочек.