Очень изящная работа, кропотливая и насыщенная.

Очень интересно, откуда в общине Лютовых такой мастер? Будь моя жизнь спокойнее, то я бы очень хотела такую роспись в своем доме.

Завороженная, я потеряла счет времени, с восторгом осматривая каждый мазок на стенах.

Это было столь восхитительно, что я даже не заметила появления Свята, лишь вздрогнула, когда услышала резкий звон, обернулась.

На будуаре стоял серебряный поднос с кружкой травяного чая, истончающего тонкий аромат мяты и тарелка с горкой блинчиков, залитых сиропом.

Свят напряженно застыл, глядя сквозь меня, на фрески. Брови его сошлись на переносице, а лицо на миг исказила судорога боли, но тут же исчезла.

— Я принес завтрак.

— Оу, — отозвалась я, — морить меня голодом ты не собираешься?

— Я бы с радостью, сладкая. Но не когда в тебе мой ребенок.

Резко развернувшись, муж стремительно покинул комнату, да так, словно за ним тысяча демонов гнались.

Хмыкнув ему вслед, я подкралась к столику, принюхалась к блинчикам. Вдруг отравлены? Не думаю, что Лютов предпочтет так расправиться со мной, но было бы достаточно иронично.

Однако сейчас меня мало интересовало чем грозит эта трапеза, ведь рот уже наполнился голодной слюной.

Я очень плохо питалась в последние дни, что непростительно. Ребенок… да.

Трудно представить себя матерью, но я надеялась, что за восемь месяцев до родов смогу привыкнуть к этой мысли.

Блинчики оказались на удивление вкусными, еще горячими. Только слишком сладкими, будто в тесто замешали на килограмм сахара больше необходимого.

Откуда Свят их притащил? Слуг здесь не было, а в поселении не наблюдалось признаков активной деятельности, слишком раннее было утро.

Сам приготовил?

Я хихикнула, представив мрачного мужа в розовом переднике на голое тело, старательно сбивающего тесто венчиком.

Нет, в это слишком сложно поверить. Хотя излишнюю приторность блинов объясняло — я уже не раз замечала, что Свят поглощает немыслимое количество сладкого. В день свадьбы даже ехидно подколола на тему слипшейся задницы.

Еще и это дурацкое обращение ко мне! Бр-р.

Я к сладостям никогда не проявляла любви, но теперь лишь от них меня не тянуло вывернуть желудок наизнанку.

Это даже заставляло ужаснуться, ведь если ребенок во мне готов принять только сладкое, то к родам я буду настоящим бегемотом.

Забавно, что уже сейчас дитя проявляет схожесть со своим отцом.

Уничтожив блинчики и набравшись сил, я стукнула дверь, обнаружив, что та была не заперта, прошмыгнула по коридору, намереваясь требовать добавки.

Но испуганно замерла на лестнице, услышав жесткий голос Свята, ведущего разговор по телефону.

Голос мужа звучал спокойно, но предчувствие подсказывало, что спокойствие напускное.

— Я тебя понял… Нет! — взревел, заставляя меня вздрогнуть и вжать голову в плечи. — Бран, мне прямо сейчас нужны рабочие… Ты не понял, что ли? Елисава в ЕЕ комнате… Да ты, блядь, не понял! Все остальные завалены хламом, только ЕЕ спальня свободна… Какие нахер поставки?! Опять Богданович? С-сука, я ему шею сверну…

Мне хватило и этого, чтобы развернуться, броситься вверх по лестнице обратно. Свят находился на диво в каком отвратительном настроении. Я бы даже сказала, что за весь короткий срок нашего брака таким его еще не видела.

Однако и удивительного в этом было мало, когда речь заходила о Богдановиче. При одном лишь упоминании этого ублюдка плевались все знакомые мне представители общин.

Богданович…

Незаконнорожденный ублюдок, вылезший из неизвестной глуши, воспользовавшийся силой Зверя, полезший во все сферы деятельности общин. Одно его существование являлось позорным клеймом на роду Зверя. Ведь по нашим законам дитя либо признается и воспитывается среди себе подобных, либо теряет право на жизнь. В таком случае от ребенка избавляются посредством аборта, или же в младенчестве. В крайнем случае — таких зашибают в подростковом возрасте. Словом, такие не имели права жить, ведь при отсутствии воспитания они не имели возможность контролировать своего Зверя, ставили под опасность остальных.

У каждой общины даже имелся свой отряд чистильщиков, контролирующих подвластные территории.

Обычно подобные экземпляры были слабы. Они не знали полностью своей природы, не умели обращаться с собственной силой. Легкая мишень для чистильщиков.

Богданович отличился. Он был умнее, хитрее остальных.

Смог доказать свое право на жизнь. Более того, этот ублюдок сколотил банду себе подобных. Непризнанные Звери, незаконнорожденные. Охота на них велась по-прежнему, но безуспешно.

Богдановича ненавидели за его наглость, с которой от пытался отбить чужие территории и бизнес. К тому же, это существо отличалось моральным уродством, отсутствием чести и кровожадностью.

А то, что он полез к Лютовым, плохой признак. Насколько знаю, до этого Богданович лишь трепал нервы моему папаше и Лисогорскому.

Но больше этого волновало другое. Чью комнату я заняла?

Вновь оглядев фантастические фрески, я задумалась.

Судя по мебели и общему состоянию дома, вряд ли это могла быть любовница Свята. Да и не припомню, чтобы кто-то был замечен в его обществе более одного раза. У нас все-таки круг знакомых достаточно узкий, сплетни летают похлеще комаров в лесу.

Этим домом не пользовались очень давно, что было видно благодаря толстому слою пыли.

Спальня Таиссы? Но почему тогда Свят столь недоволен моим пребыванием в комнате его мачехи?

Странно, но с этим предстоит разобраться позже.

Усевшись на кровать и изумившись мягкой перине, я полезла в свою маленькую сумочку за телефоном.

Надо что-то решать с Дитмаром.

Думаю, что мой бывший жених совсем поехал крышей. Просто не снес оскорбления, нанесенного Лютовым. Быть признанным публично слабаком — очень большой урон для мужской психики. А он еще и Зверь.

Вот и понесло Дитмара в сторону детских сказок.

Боги, как же это ужасно!

Мне было жаль и Дитмара, и наше несбыточное совместное будущее. Но представлять его рядом с собой я больше не могла. Не сейчас, когда во мне дитя другого.

«Свят выжил», — отправила я короткое сообщение, надеясь, что это внесет ясность между нами. Что он поймет о невозможности осуществления своего плана.

Ответ пришел слишком быстро, будто он только и ждал сигнала от меня:

«Это ничего не меняет. Потерпи немного, это ненадолго».

Боги!

Тяжело вздохнув, я запрятала телефон обратно, мысленно вознося молитвы. Очень надеюсь, что отец хорошо вознаградит Дитмара, чтобы у того вся дурь из головы вылетела. Думаю, что кто-то из сестер уже готовится к свадьбе с моим бывшим женихом. Дитмар заслужил закрепить свою связь с папой этим браком, ведь он верно служил ему.

Развалившись на кровати, я вновь рассматривала фрески, поражаясь мастерству, с которым они были выполнены.

Помню, как мечтала выйти замуж, переехать в город и на целый день застрять в местной галерее.

Мечты сбываются, Алиса. Чем не галерея?

Я мрачно захихикала, но тут же смолкла, когда услышала громкий шум из глубины дома.

Свята настолько бесит, что я занимаю чью-то комнату? Он решил собственноручно освободить другое пространство?

Немного помявшись, я все-таки решилась выскользнуть из комнаты и пойти на звук.

Мои предположения оправдались — Лютов, матерясь и чертыхаясь, пытался освободить заставленную до краев комнату. Похоже, что они использовали этот дом как склад для старых вещей. Это было даже странно. Учитывая материальное благосостояние Лютовых, они могли просто выбросить ненужный хлам. Или в этих громоздких коробках есть что-то важное?

— Что ты делаешь? — нарушила я тишину, отважно встречая горящий взгляд побагровевших глаз.

— А ты, Лис, как думаешь? — прорычал в ответ Свят. — На что это похоже?

Я надулась, мысленно отмечая его правоту и глупость своего вопроса.