Воге ещё немного изучил карту. Подъём на вершину горы и к главной дороге, расположенной за ней, казались крутыми и трудными для пешего прохода, и он не мог разглядеть никаких троп, обозначенных на карте. Но там была отмечена стена для скалолазания с дорогой у подножия горы. И там, на западе, это дорога вела вниз, к жилому району и футбольному полю. Оттуда можно было проехать мимо торгового центра «Колсас» к главной дороге, не приближаясь к Топпасвейен.

Воге на мгновение задумался.

Если бы этот парень был в лесу, и если бы Воге был на его месте, он не сомневался бы, какой маршрут отступления выбрать.

Харри внезапно проснулся. Он не собирался засыпать. Его разбудил какой-то звук? Может быть, во дворе что-то шумело от порывов ветра? Или виноват сон, кошмар, из которого он с трудом выбрался? Он повернулся и в полумраке увидел затылок головы, чёрные волосы каскадом рассыпались по белой подушке. Ракель. Она пошевелилась. Может быть, тот же самый звук разбудил её, может быть, она почувствовала, что он проснулся, как обычно.

— Харри, — сонно пробормотала она.

— Мм.

Она повернулась к нему.

Он погладил её по волосам.

Она потянулась к прикроватной лампочке.

— Не надо, — прошептал он.

— Хорошо. Давай я…

— Тише. Просто... помолчи немного. Всего несколько секунд.

Они молча лежали в темноте, и он провёл рукой по её шее, плечам и волосам.

— Ты представляешь, что я Ракель, — сказала она.

Он не ответил.

— Знаешь что? — сказала она, поглаживая его по щеке. — Всё в порядке.

Он улыбнулся. Поцеловал её в лоб.

— Спасибо тебе. Спасибо, Александра. Но с этим покончено. Хочешь сигарету?

Она потянулась к прикроватному столику. Обычно она курила сигареты другой марки, но сегодня купила пачку «Кэмел», потому что он курил именно их, а у неё не было особых предпочтений. Что-то загорелось на прикроватном столике. Она протянула ему телефон, и он посмотрел на дисплей.

— Извини. Мне нужно ответить.

Она устало улыбнулась и щёлкнула зажигалкой, разжигая огонёк.

— У тебя и не бывает звонков, на которые не нужно отвечать, Харри. Попробуй сделать так, чтобы они появились, это довольно приятно.

— Крон?

— Эм... добрый вечер, Харри. Речь идёт о Рё. Он хочет пересмотреть своё заявление.

— Вот как?

— Теперь он утверждает, что тайно встречался с Сюсанной Андерсен ранее в тот же день в своей другой квартире, на улице Томаса Хефти. И что они занимались сексом, и он целовал её грудь. Он говорит, что не хотел ничего говорить раньше, потому что боялся, что это свяжет его с убийством, а также хотел скрыть это от своей жены. Он говорит, что понимал, что дал ложные показания и может быть разоблачён, но беспокоился, что возникнет ещё больше подозрений, если он изменит показания. Кроме того, у него не было ни свидетелей, ни других доказательств того, что Сюсанна приходила к нему. Поэтому он по глупости утверждал, что не встречался с ней, ожидая, что ты или полиция найдёте настоящего преступника или другие улики, которые вернут его доброе имя. Так он говорит.

— Хм... Может быть, на него повлияло пребывание в кутузке?

— Если интересно моё мнение, на него повлиял ты. Думаю, когда тебя хватают за горло, поневоле задумаешься. Он понимает, что есть такая вещь, как наказание. И он понимает, что в расследовании нет никаких подвижек, и что он не выдержит четырёх недель содержания под стражей.

— Ты имеешь в виду четыре недели без кокаина?

Крон не ответил.

— Что он говорит о «Вилле Данте»?

— Он до сих пор всё отрицает.

— Ладно, — сказал Харри. — Полиция не собирается его отпускать. У него нет свидетелей, и он прав в том, что, меняя свою версию событий, только становится похожим на червяка, пытающегося сорваться с крючка.

— Я согласен, — сказал Крон. — Я просто хотел, чтобы ты был в курсе.

— Ты ему веришь?

— Это так важно?

— Я тоже нет. Но он довольно хороший лжец. Спасибо за информацию.

Они разъединились. Харри лежал с телефоном в руке, уставившись в темноту и пытаясь сложить части пазла воедино. Потому что они должны были сложиться. Они всегда складывались. Так что проблема была в нём самом, а не в частях.

— Что ты делаешь? — спросила Александра, затягиваясь сигаретой.

— Я пытаюсь разглядеть, но здесь так чертовски темно.

— Ты ничего не видишь?

— Да нет, что-то виднеется, но я не могу разобрать, что именно.

— Уловка для наблюдения в темноте заключается в том, чтобы смотреть надо не прямо на предмет, а немного со стороны. Тогда ты действительно увидишь предмет более отчётливо.

— Да, и это то, что я делаю. Но такое ощущение, что сам предмет находится именно там.

— Немного в стороне?

— Да. Кажется, что человек, которого мы ищем, находится в поле нашего зрения. Будто мы смотрим на его, но не понимаем, что это тот, кого мы пытаемся разглядеть.

— Как ты это объяснишь?

— Это, — вздохнул он, — нечто такое, в чём я не разбираюсь, и не буду пытаться объяснить.

— Есть вещи, которые мы просто знаем?

— В этом нет никакой тайны, просто есть какие-то истины, которые мозг вычисляет, собирая воедино доступную информацию, но не сообщает нам подробности, а просто предлагает нам результат.

— Да, — тихо сказала она, снова затягиваясь сигаретой и передавая её ему. — Например, я знаю, что Бьёрн Хольм убил Ракель.

Из рук Харри на одеяло выпала сигарета. Он схватил её и снова поднёс к губам.

— Просто знаешь? — спросил он, затягиваясь.

— Да. И нет. Всё так, как ты сказал. Информация, которую мозг накапливает неосознанно или даже без нашего желания. И тогда у тебя появляется ответ, но нет логического обоснования, и тебе надо сделать расчёт в обратном порядке, чтобы увидеть, что обрабатывал твой мозг, пока ты обдумывал что-то совсем другое.

— И что обрабатывал твой мозг?

— Когда Бьёрн обнаружил, что ты отец ребёнка, которого он считал своим, ему нужно было отомстить. Он убил Ракель и оставил улики, указывающие на тебя. Ты сказал мне, что это ты убил Ракель. Потому что ты чувствуешь, что в этом была твоя вина.

— В этом была моя вина. Есть моя вина.

— Бьёрн Хольм хотел, чтобы ты почувствовал ту же боль, что и он, верно? И ты потерял человека, которого любишь больше всего на свете. И винишь себя в этом. Иногда я думаю о том, как, должно быть, вам обоим было одиноко. Два друга без любых других друзей. Разделённые... тем, что происходит. И в итоге оба остались без женщин, которых любили.

— Хм.

— Насколько это было больно?

— Это было больно. — Харри отчаянно затянулся сигаретой. — Я собирался поступить так же, что и он.

— Лишил бы себя жизни?

— Я бы скорее назвал это покончить со своей жизнью. В моей жизни осталось не так уж много, чего можно лишиться.

Александра взяла у него сигарету, которая была докурена почти до фильтра, затушила её в пепельнице и прижалась к нему.

— Я могу побыть Ракель ещё немного, если хочешь.

Терри Воге пытался не замечать раздражающий шум, который издавал на ветру непрерывно хлопающий по флагштоку фал⁷¹. Он припарковался на автостоянке перед скромным торговым центром «Колсас». Магазины были закрыты, поэтому машин там было немного, но их было достаточно, чтобы его собственный автомобиль не бросался в глаза водителям, направляющимся со стороны жилой застройки. Он сидел там уже полчаса и, по его подсчётам, мимо проехало всего сорок машин. Не используя вспышку, он сфотографировал каждую машину, когда они въезжали в зону света уличного фонаря, стоявшего всего в сорока-пятидесяти метрах от того места, где Воге находился. Снимки были достаточно чёткими, чтобы он смог разобрать регистрационные знаки машин.

Прошло уже почти десять минут, как проехала последняя машина. Было поздно, и люди, вероятно, предпочли бы при возможности остаться дома в такую погоду. Воге прислушался к хлопающим звукам фала и решил, что ждал достаточно долго. Кроме того, ему нужно было опубликовать фотографии.