— Ага, — сказал Харри и пожал ему руку.

— Большой поклонник, — сказал Арне.

— Мы тоже, — сказал Эйстейн, тщетно пытаясь привлечь внимание занятых барменов.

— Я имел в виду не Боуи, а тебя.

— Меня? — удивился Харри.

— Его? — переспросил Эйстейн.

Арне рассмеялся.

— Не смотри так потрясённо. Я думал о тех невероятных вещах, сделанных тобой для города в должности полицейского.

— Хм. Это Катрина рассказывала тебе эти байки?

— Нет, нет, послушай, я знал о Харри Холе задолго до того, как встретил её. Должно быть, мне было лет пятнадцать, когда я читал о тебе в газетах. Ты знаешь, я даже подал заявление в полицейский колледж из-за тебя. — Смех Арне был счастливым, беззаботным.

— Мм. Но ты не поступил?

— Меня пригласили сдавать вступительные экзамены. Но тем временем меня приняли в университет на образовательную программу, знания по которой, как я думал, пригодились бы, если бы я стал следователем.

— Понятно. Катрина с тобой?

— Она здесь?

— Я не знаю, она прислала мне сообщение, что, возможно, заглянет, но здесь так людно, и она, возможно, столкнулась с кем-то из своих приятелей. Кстати, как ты её нашёл?

— Она рассказала, что это я нашёл её?

— Разве это не так?

— Ты делаешь предположение?

— Обоснованное предположение.

Арне мгновение смотрел на Харри с притворной серьёзностью. Затем его лицо расплылось в мальчишеской улыбке.

— Ты, конечно, прав. Первый раз я увидел её в теленовостях, но не говори ей, пожалуйста, об этом. И вскоре после этого она случайно зашла туда, где я работаю. И я подошёл к ней, сказал, что видел её по телевизору, и что она показалась мне чертовски привлекательной женщиной.

— Ну, то есть поступил так, как действуешь сейчас.

Ещё больше беззаботного смеха.

— Я понимаю, почему ты решил, что я фанат, Харри.

— А ты нет?

Арне, казалось, обдумывал это.

— Да, ты снова прав, наверное, так оно и есть. Хотя ты с Катриной не самые большие мои кумиры.

— Приятно слышать. Тогда кто твой самый большой кумир?

— Боюсь, тебе это будет неинтересно.

— Возможно, но давай попробуем.

— Хорошо. Сальмонелла тифимуриум⁵⁸. — Арне произнёс это медленно и благоговейно, чётко произнося по буквам.

— Хм... Сальмонелла — это бактерия?

— Точно.

— И почему она твой кумир?

— Потому что «тифимуриум» — выдающийся. Она может выжить в чём угодно и где угодно, даже в космосе.

— И почему она тебе интересна?

— Она — часть моей работы.

— И какой именно?

— Я ищу частицы.

— Те, что внутри нас или снаружи?

— Это одно и то же, Харри. Это материал, из которого сделана жизнь. И смерть.

— Вот как?

— Если бы я собрал всех микробов, бактерий и паразитов внутри тебя, угадай, сколько бы это весило?

— Хм.

— Два килограмма. — Эйстейн протянул Харри две пол-литровые кружки пива. — Прочёл об этом в журнале «Иллюстрированная наука». Страшно представить.

— Да, но было бы ещё страшнее, если бы их не существовало, — сказал Арне. — Тогда бы нас тоже не было в живых.

— Хм. И они выживут в открытом космосе?

— Некоторым микробам даже не нужен свет звезды или доступ к кислороду. Как раз наоборот. Во время исследований на борту космических станций обнаружили, что Сальмонелла тифимуриум даже более опасна и эффективна в космосе, чем на поверхности Земли.

— Судя по тому, как ты говоришь, ты много знаешь о таких вещах... — Эйстейн слизнул пену с одной из кружек, которые держал в руках. — Это правда, что гром бывает только во время дождя?

Арне был слегка ошарашен вопросом.

— Э-э... нет.

— Вот именно, — сказал Эйстейн. — Слушайте.

Они прислушались. Песня «Dreams» группы «Флитвуд Мак» дошла до припева, где солистка Стиви Никс поёт о том, что гром бывает только тогда, когда идёт дождь.

Все трое рассмеялись.

— Ошибка Линдси Бакингема⁵⁹, — сказал Эйстейн.

— Нет, — сказал Харри. — На самом деле эту песню написала Стиви Никс.

— Ну, во всяком случае, это лучшая песня с двумя аккордами из всех, когда-либо существовавших, — сказал Арне.

— Нет, лучшая у «Нирваны», — быстро сказал Эйстейн. — Песня «Something in the Way».

Они посмотрели на Харри. Он пожал плечами.

— Группа «Дженс Эддикшн», песня «Jane Says».

— Делаешь успехи, — сказал Эйстейн, причмокивая губами. — И худшая песня с двумя аккордами всех времён?

Они посмотрели на Арне.

— Ну, — ответил тот, — песня «Born in the U.S.A.» Брюса Спрингстина, может быть, и не самая худшая, но точно самая переоценённая.

Эйстейн и Харри кивнули в знак согласия.

— Сядешь за наш столик? — спросил Эйстейн.

— Спасибо, но у меня там приятель, и мне нужно составить ему компанию. В другой раз.

Удерживая кружки, полные пива, они обменялись осторожными рукопожатиями и попрощались друг с другом, прежде чем Арне исчез в толпе, а Харри и Эйстейн направились обратно к своей кабинке.

— Хороший парень, — сказал Эйстейн. — Думаю, возможно, Братт, нашла что-то стоящее.

Харри кивнул. Его мозг пытался что-то осознать, он что-то зафиксировал, но не обратил должного внимания. Они подошли к столу с четырьмя пол-литровыми кружками, и, поскольку остальные пили медленно, Харри сделал глоток из одной. А потом ещё один.

Когда наконец заиграла песня «God Save the Queen» группы «Секс Пистолз», они вскочили на ноги в своей кабинке и принялись танцевать пого⁶⁰, подпрыгивая вверх и вниз вместе со всей толпой.

В полночь в баре «Ревность» всё ещё было полно народа, и Харри был пьян.

— Выглядишь счастливым, — прошептала Александра ему на ухо.

— Правда?

— Да, я не видела тебя таким с тех пор, как ты вернулся домой. И ты хорошо пахнешь.

— Хм... Тогда, наверное, это правда.

— Что именно является правдой?

— Что от тебя лучше пахнет, когда ты никому не должен.

— Не поняла, о чём ты. Кстати, о доме. Проводишь меня?

— Проводить тебя домой или пойти с тобой?

— Мы можем разобраться с этим по ходу дела.

Харри понял, насколько он был пьян, когда обнимал остальных на прощание. Сон Мин, пахнувший лавандой или чем-то подобным, пожелал ему удачи на «Вилле Данте», но добавил, что притворится, будто ничего не слышал о таких неправомерных планах Харри.

Может быть, из-за разговоров о запахе долгов и лаванды Сон Мина, но по пути к выходу Харри понял, какая деталь ускользнула от него. Этот запах. Он вдохнул его в какой-то момент вечером, здесь, в этом баре. Он вздрогнул, повернулся и окинул взглядом толпу. Аромат мускуса. Тот же самый запах, который он уловил, когда был в прозекторской, где лежала Хелена Рё.

— Харри?

— Я иду.

Прим шёл по улицам Осло. Шестерёнки в его голове вращались всё быстрее и быстрее, словно пытаясь измельчить тягостные мысли на мелкие кусочки.

Тот полицейский был в баре «Ревность», и это разозлило Прима. Ему следовало бы сразу уйти, избежать встречи с полицейским, но его как будто тянуло к нему, будто он был мышью, а полицейский — котом. Он также искал Её, и, может быть, она была там, а может быть, и нет. Там было так людно, что большинство посетителей стояло на ногах, и это затрудняло обзор. С ней он встретится завтра. Должен ли он спросить, была ли она в баре? Нет, она заговорит об этом, если захочет. Ему о многом надо подумать в данный момент, ему нужно было отодвинуть это на задний план, завтра ему нужна ясная голова. Он продолжал идти. Улица Нурдаля Бруна. Улица Тора Олсена. Фреденсборгвейен. Его каблуки ритмично стучали по асфальту, когда он мурлыкал мелодию «Heroes» Дэвида Боуи.

Вторник

Во вторник температура резко упала. Вдоль улиц Операгаты и Королевы Евфимии дул сильный ветер, и своими порывами сносил штендеры возле ресторанов и магазинов одежды.