— Как ты думаешь, откуда он берёт свою информацию? — прошептала она фотографу.
Он пожал плечами.
— Может, он снова всё выдумывает, — Мона покачала головой.
— Нет, есть веские основания верить тому, что он сейчас пишет.
Маркус Рё и Юхан Крон, его адвокат, даже не пытались опровергнуть ничего из того, что написал Воге, и этого было достаточно для подтверждения.
Но Воге не всегда был королём криминальной журналистики. Байки о нём ходили, и будут ходить. В ней фигурировала девушка, сценический псевдоним которой был Джини. Она предпочитала ретро-глэм в стиле Сьюзи Квадро, если ещё кто-нибудь помнил кто это. Дело произошло примерно пять или шесть лет назад. И самая худшая часть истории была не в том, что Воге фабриковал фейки о Джини и публиковал их в печати, а в том, что поговаривали, что он подсыпал рогипнол в её бокал на вечеринке, чтобы заняться сексом с этой девочкой-подростком. В то время он был музыкальным журналистом в одной бесплатной газете и, очевидно, был без ума от Джини, но, несмотря на то, что он восхвалял её в рецензии за рецензией, он раз за разом получал отказ. Тем не менее он продолжал появляться на концертах и на вечеринках после них. Вплоть до той ночи, когда — если верить слухам — он подсыпал ей что-то в напиток и утащил в свой номер, который он забронировал в том же отеле, где остановилась группа. Когда парни из группы поняли, что происходит, они ворвались в гостиничный номер, где Джини лежала без сознания, полураздетая на кровати Терри Воге. Они так избили Терри, что он получил перелом черепа и провалялся в больнице пару месяцев. Джини и группа, должно быть, решили, что Воге получил сполна, или, возможно, сами не хотели подвергать себя риску судебного преследования. В любом случае, ни одна из вовлечённых сторон не сообщила об этом инциденте в полицию. Но на этом его восторженные статьи закончились. Теперь в дополнение к обзору каждой новой песни Терри Воге писал о распущенности Джини, злоупотреблении наркотиками, плагиате, невыплатах остальным участникам группы и ложной информации в грантовых заявках для поддержки гастролей. Когда дюжину его публикаций передали в Комиссию по жалобам на прессу и выяснилось, что половина фактов из его статей — это фейки, Воге был уволен и стал персоной нон грата в норвежских СМИ на следующие пять лет. Как ему удалось вернуться, оставалось загадкой. А может, и не такой уж и загадкой. Он понял, что с музыкальной журналистикой покончено, и стал вести блог о криминальных происшествиях, который собирал всё больше и больше читателей, и в конце концов «Дагбладет» заявила, что нельзя ставить крест на карьере молодого журналиста только потому, что он допустил пару ошибок в начале своей карьеры, и взяла его на работу в качестве фрилансера — фрилансера, у которого сейчас выходит больше статей, чем у любого из штатных репортёров газеты.
Когда появились полицейские и заняли свои места за трибуной, Воге наконец отвернулся от Моны. Вышло два человека из полиции Осло: начальник отдела по расследованию убийств Катрина Братт и руководитель пресс-службы Полицейского управления Осло Кедзиерски, мужчина с гривой вьющихся волос в стиле Боба Дилана. И два человека из Крипоса: похожий на терьера Уле Винтер и как всегда хорошо одетый Сон Мин Ларсен, щеголяющий модной стрижкой. Итак, Мона предположила, что они уже приняли решение о том, что расследование будет вестись совместно отделом убийств Осло и Крипосом. Союз демократичной Вольво и аристократичной Феррари.
Большинство журналистов подняли свои смартфоны вверх, чтобы записать звук и сделать фото, но Мона До делала заметки от руки, а фотосъёмку предоставила своему коллеге.
Как и ожидалось, они узнали немногое, помимо того, что в Эстмарке, в парковой зоне рядом со станцией Скюллерюд, было найдено тело, и что погибшая была опознана как ранее пропавшая Сюсанна Андерсен. Дело будет рассматриваться как возможное убийство, но у них пока нет никаких подробностей, чтобы официально озвучить причину смерти, последовательность событий, имена подозреваемых и так далее.
Последовали обычные реверансы: журналисты засыпали сидящих на трибуне вопросами, а те, в основном Катрина Братт, повторяли «без комментариев» и «мы не можем ответить на это».
Мона До зевнула. Они с Андресом планировали устроить поздний ужин в качестве приятного начала выходных, но этому не суждено было случиться. Она записала всё, что было сказано, но у неё было отчётливое ощущение, что ничего нового она не услышала. Возможно, Терри Воге чувствовал то же самое. Он не делал никаких заметок и ничего не записывал. Просто откинулся на спинку стула, наблюдая за происходящим с лёгкой, почти торжествующей улыбкой. Не задавая никаких вопросов, как будто у него уже были ответы, которые его интересовали. Когда у остальных журналистов иссякли силы, и руководитель пресс-службы Кедзиерски, казалось, набрал в грудь воздуха, чтобы поставить точку, Мона подняла свою ручку в воздух.
— Да, «ВГ»? — выражение лица руководителя пресс-службы говорило о том, что говорить лучше кратко, ведь на носу выходные.
— Считаете ли вы, что достаточно компетентны, если окажется, что этот человек из тех, кто будет ещё убивать, то есть если он…
Катрина Братт наклонилась вперёд в своём кресле и перебила её:
— Как мы уже сказали, у нас нет никаких веских оснований, позволяющих нам утверждать, что существует какая-либо связь между этой смертью и любыми другими возможными преступными деяниями. Что касается объединённых ресурсов отдела убийств и Крипоса, я осмелюсь сказать, что их достаточно, учитывая то, что мы знаем об этом деле на данный момент.
Мона обратила внимание на осторожные слова инспектора: «знаем на данный момент». И что сидевший рядом Сон Мин Ларсен не кивнул в ответ на слова Братт и никак не выразил своего мнения об этих объединённых ресурсах.
Пресс-конференция подошла к концу, и Мона с остальными вышли в мягкую осеннюю ночь.
— Что ты думаешь? — спросил фотограф.
— Я думаю, они счастливы, что у них есть тело, — сказала Мона.
— Ты говоришь «счастливы»?
— Да. Сюсанна Андерсен и Бертина Бертильсен мертвы уже несколько недель, полиции это известно, но у них нет ни единой зацепки, кроме той вечеринки у Рё. Так что, да, я думаю, они счастливы, что эти выходные начались по крайней мере с одного трупа, который может им что-то подсказать.
— Чёрт, Мона, ты хладнокровна, как рыба.
Мона удивлённо посмотрела на него. На мгновение задумалась:
— Спасибо, — сказала она.
Было четверть двенадцатого, когда Юхан Крон наконец нашёл место для парковки своего «Лексус UX 300e» на улице Томаса Хефти, а затем отыскал по номеру здание, куда попросил приехать его клиент Маркус Рё. Пятидесятилетний адвокат считался среди коллег одним из лучших адвокатов в Осло. Благодаря его медийности, обыватель считал Крона бесспорно лучшим. Поскольку он был, за редким исключением, более известным, чем его клиенты, он обычно не ходил к ним на дом, они сами должны были приходить к нему, предпочтительно в офис юридической фирмы «Крон и Симонсен» на улице Розенкранц в обычное рабочее время. Но всё же случались звонки и визиты на дом. Этот адрес не был основным местом жительства Рё: официально он проживал в пентхаусе площадью двести шестьдесят квадратных метров в одном из новых зданий в Ослобукте.
Как его и проинструктировали по телефону полчаса назад, Крон на домофоне нажал кнопку с названием компании Рё — «Барбелл Пропертиз».
— Юхан? — прозвучал запыхавшийся голос Маркуса Рё. — Пятый этаж.
Сверху двери послышалось жужжание, и Крон толкнул её, чтобы открыть.
Лифт выглядел достаточно подозрительно, и Крон пошёл по лестнице. По широким дубовым ступеням с чугунными перилами, форма которых была бы более уместна в домах Гауди, чем в солидном эксклюзивном норвежском особняке. Дверь на пятом этаже была приоткрыта. Оттуда раздавались звуки перестрелки, и он понял, что не ошибся, когда вошёл внутрь и, увидев голубоватый свет, исходящий из гостиной, заглянул туда. Перед большим телевизионным экраном, не менее ста дюймов по диагонали, спиной к нему стояли трое мужчин. На стоявшем в центре крупном мужчине были одеты очки виртуальной реальности, в каждой руке он держал по игровой консоли. Двум другим было лет двадцать, и они, по-видимому, были зрителями. Они использовали телевизор в качестве монитора, чтобы видеть то, что было перед глазами человека в VR-очках. На экране показывали какие-то окопы времён Первой мировой войны, как Крон мог предположить по каскам бегущих к ним немецких солдат, в которых стрелял крупный мужчина с консолями.
